покраснели, блестели от пота, волосинки на лбу скукожились от жара. Вздумай я вообразить себе конец света, мне бы представилось что-то в этом роде – когда даже знакомая неумолимая мощь земли уступает дикому, неудержимому разрушению.
Я сделал выпад, она уклонилась. Я зашел сбоку. Ударил – сбил ее с ног. Но и я плохо держался на ногах – она потянула меня за собой. И оказалась сверху, сжимая нож в одной руке, занося другую, на которой искрила магия. Клинок вылетел у меня из руки. Я мог бы притянуть его обратно одной магической нитью. Но не стал. И Нура не пустила в ход ножа. Сталь осталась далеко позади. Здесь оружие уже ничего не значило.
Передо мной разворачивались воспоминания. Магия Нуры рвала ткань моей памяти, а я отражал ее одной силой воли. Ее глаза ярко блестели.
Я еще держался.
Оба мы это понимали.
Она потянула старое воспоминание, от которого скрутило обоих. Одинокая девочка и недовольный мальчуган прячутся от гостей на празднике. «Буду звать тебя просто Максом».
– Я мог бы победить, – сказал я. – Ты знаешь, что мог бы.
– Попробуй, – процедила она сквозь зубы.
В затылке у меня звенело предостережение Саммерина.
– Я не хочу победы таким путем.
Мир распадался. Ничего не осталось, кроме нашей магии и магии Шрама.
– Сдайся, и покончим с этим.
С тем же успехом я мог бы уговаривать ураганные ветры. Не знаю, зачем и пытался. Лишь слабая тень колебания скользнула по ее лицу. А потом остатки наших добрых воспоминаний затопила дикая ярость.
– Нет, – шепнула она.
И мир рухнул.
Я не знаю названия тому, что она делала. Казалось, голова моя треснула, как яйцо, и выплеснула желток воспоминаний. Я ничего не видел, не мог дышать. Сквозь туман и боль я видел кровь на ее руке. Видел раздавленный пузырек в ладони.
Я знал ее магию. Это была мощная магия. Но здесь… здесь было другое. Гораздо хуже. Как далеко зашла она в своих опытах с глубинной магией? Мне только сейчас пришло в голову, что я ни разу не спросил.
В меня ворвалась уверенность: сейчас меня не станет. Я видел стоящую над собой смерть. «Я так долго тебя ждала, – шептала она. – Ты здесь наконец?»
– Еще нет, – ответил я.
И открыл вторые веки.
У меня побелели костяшки. Весь Шрам озарился багровым светом, словно открылась рана, и сердце у меня замерло.
Я знала, что это. И не только знала – чувствовала: глубочайшая магия Макса, та странная магия, что взывала и к живущей во мне чуждой силе.
Саммерин еле слышно выбранился:
– Я же его предупреждал!
– Ему пришлось, – пробормотала я.
Да, во мне шевельнулось и облегчение. Я знала, как могущественна магия Макса. Нура была сильна, но не настолько. Да, если Макс обратился к этому средству, значит дошел до края. Но еще это означало, что он победит. Не может не победить.
И тут я уловила что-то в движении воздуха.
Не умею описать этого по-другому – это походило на звук, скребущийся прямо в ухе, колеблющий и сотрясающий кости. У меня встали дыбом все волоски на руках. Все, что лежало в желудке, разом прокисло, и я отшатнулась от перил, зажимая рот ладонью.
И под всем этим было что-то еще. Больное, мерзкое, знакомое.
Саммерин бросил на меня странный взгляд:
– Что это?
Сиризены будто разом обмякли и тут же напряглись. Даже Ансерра покачнулась и крепче стиснула копье.
– Что это? – вырвалось у нее.
– Ты тоже чувствуешь? – Ариадна обернулась ко мне.
Я кивнула. Ужас стискивал мне внутренности.
Я бросилась к перилам, заглянула вниз. Ничего не видела – только рыжие отблески и магический туман Шрама. Но темная тяжесть нарастала, нарастала, нарастала в глубине сознания.
– Что-то не так, – выдавила я. – Я спущусь.
Я повернулась к Саммерину и похолодела.
Он с изменившимся лицом смотрел мимо меня.
– Ариадна, – тихо выговорил он.
Я развернулась.
Безглазая воительница обвисла, как марионетка на ослабевших нитях, – так не похоже это было на ее неизменную жесткую грацию. Мгновение спустя я увидела то, что раньше заметил Саммерин: тонкие жилки под ее кожей и сплетение вокруг шрамов в глазницах окрасились знакомой чернотой.
Едва я это заметила, копье Ариадны налилось светом, и она ринулась на Саммерина.
Я страшно ошибся.
Поначалу, ошеломленный рвущейся сквозь меня мощью, я не замечал. Тело мое разворачивалось вовне. Я был везде и нигде. Пламя гудело, вздымалось вокруг нас. От жара трескалась земля под ногами.
От этой мощи Нура, ахнув, отскочила назад. Ее магию подкосило – как надрезанную ржавым клинком веревочку. Я пытался обуздать эту силу, но она оказалась слишком велика, такого я не предвидел. Еще один выброс отшвырнул Нуру на скальную стену. Она упала на колени, мешком осела наземь и замерла.
Ужас.
Одна мысль врезалась мне в сознание: «Я не хотел ее убивать».
Не знаю, хотел или нет. Я почти не думал о победе. Так или иначе, я победил. Она прекратила бой.
Я чувствовал рвущуюся сквозь меня дикую мощь – да, я чувствовал огонь, магию, силу. Но чувствовал и иное. Затаившееся присутствие, выжидающее мгновения, чтобы вторгнуться в меня.
А я отворил ему дверь.
Воздух разом дрогнул, покачнулся, словно мир вывернулся наизнанку. Мне было плохо. Неправильно.
Я попытался сомкнуть веки – отгородиться от этой прокисшей магии, но она лилась слишком горячо и слишком быстро. Что-то вне меня и сильнее меня толкало ее вперед. Если бы магия была водой, я сказал бы, что чудовище, всплыв из мутной глубины, ухватило меня за щиколотку и тянуло вниз.
Только что я готов был торжествовать победу. И вот уже тону.
– Вот ты где, – шепнул голос в тот миг, когда мир ушел у меня из рук.
Ариадна бросилась на Саммерина. Движения ее, непривычно рубленые, остались по-прежнему искусными. Доля секунды, и копье вошло бы Саммерину в грудь. Но он не уступал ей в скорости. Вскинул руки, и Ариадну сковало, ее тело задергалось, сражаясь с его магией.
– Ариадна! – Только его голос выдавал то, о чем думали мы оба. – Ты что творишь?
Ни ему, ни мне не выпало времени обдумать этот вопрос.
На нас ринулись остальные.
Саммерин не промедлил. Но их было пять – слишком много, чтобы остановить всех магией. Две бросились на меня. Саммерин метнул свою магию в них, заставил споткнуться, дал мне время
