– Готова? – Орм похлопал меня по плечу и вымученно улыбнулся. Кажется, поход расшевелил брата и ему стало получше. – Не понимаю, как это отец позволил тебе отправиться с нами.
– Сама не знаю.
И правда, его добродушие казалось слишком подозрительным, хотя я упорно гнала от себя эти мысли – буду наслаждаться каждым днём, а там посмотрим.
Дорога выдалась спокойной, без происшествий – мы могли не опасаться банд разбойников. Если кто и остался в этих горах, то теперь они затихли надолго. Конечно, врата уменьшали возможность напороться на лихой люд, большие расстояния всё равно приходилось преодолевать пешком. К тому же, не все обозы могли втиснуться в пространственный проход.
Лёжа ночью под бескрайним, полным звёзд, бархатным небом, я думала. Вспоминала. Закрывала глаза и представляла, что это не ветер гладит раскрасневшиеся щёки, а тёплые нежные пальцы.
После ночёвки в окрестностях Лестры мы вошли в город – рассвет только занимался. Алый с розовым, он заставил черепичные крыши гореть и переливаться совсем осенними красками, и пряное дыхание отчётливо витало в воздухе.
Я смотрела по сторонам и не могла до конца осознать, что наконец-то попала в большой мир. Тот побег на праздник Маков был лишь прелюдией, когда я увидела кусочек иной жизни, но в этот раз всё было другим – больше, глубже, шире. Равнина проникала в мою кровь, душу, сердце. И, если её оттуда вырывать, то только с мясом.
Лестра была огромной и немного пугала, но от этого страха сердце радостно трепетало, и хотелось со всей силы броситься новому непривычному миру навстречу. От разноцветья рябило в глазах, а голова кружилась от запахов – на ярмарку съехались торговцы со всей Арнерии, привезя уйму самых невероятных товаров. Безделушки, посуда, оружие, ароматные масла и мыла, ленты, ткани… У меня просто глаза разбегались, и, дай мне волю, скупила бы всё, до чего дотянулись руки!
А ещё я увидела беловолосых северян с кожей тонкой и светлой, как лепестки лилии, и прозрачной, как шёлк. Увидела шумных загорелых южан с вязью цветных татуировок, с немыслимыми причёсками и в совершенно неприличной одежде. Они гомонили, как сороки, сверкали белозубыми улыбками и, кажется, ничего и никого не боялись.
– Чего по сторонам глядишь, ворон считаешь? – недовольно бурчал отец, раскладывая на прилавке амулеты.
В нашей палатке словно ожил осенний лес – когда солнце падало на расшитую металлическими нитями ткань с узорами из листьев, те горели багрянцем и золотом. Я, как лесная фея из сказок, была одета в зелёное платье, а в волосы вплела гранатовые бусины.
– Прости, отец, я не нарочно, – и взгляд невинный-невинный. Как у овечки.
Знал бы он, что я задумала, оторвал бы голову.
– Раз уж я тебя сюда взял, будь добра, веди себя скромно и рот не разевай понапрасну. Да смотри в оба, чтоб ворьё не вздумало поживиться нашим товаром!
Я кивала и продолжала скользить взглядом по разношёрстной толпе, надеясь увидеть знакомое лицо. Каждый раз вздрагивала, стоило появиться в людском море темноволосой макушке, но каждый раз не он, не он…
– Эй, почём вот эти самоцветы? – обратился ко мне противный старикашка, разодетый в яркие тряпки. Он брезгливо осматривал прилавок, словно на нём были разложены не амулеты, а тухлые яйца.
Проглотив столь откровенное пренебрежение, я изобразила на лице улыбку. Как назло, куда-то отец с Ормом отошли! Кажется, кто-то из искателей поймал воришку, требовалось разобраться. А я осталась один на один с покупателями, совершенно растерянная.
– Сколько? – старик приложил ладонь к уху, услышав цену. – Вы там что, совсем рехнулись? За какие-то булыжники! А если амулет работать не будет, кто мне денежки вернёт? А? чего? Не слышу, громче говори, девчонка!..
Он ушёл, выпив у меня всю кровь. Я украдкой смахнула пот со лба и выдохнула – оказывается, торговать на ярмарке совсем непросто, здесь никто не смотрит на меня с уважением и благоговением. Напротив, одни пялятся, как будто у меня две головы и пять рук, другие бросают сальные взгляды, так, что хочется как следует умыться, а третьи ходят мелкими группками и гадят исподтишка. Одного из искателей вообще загнали в угол и хотели побить городские бездельники, но наши мужчины его вовремя отстояли.
– Как торговля, Монка? Много продала? – подошёл сияющий Орвин. Двоюродного брата тоже взяли в Лестру, чему я была несказанно рада. Всю дорогу мы подбадривали и смешили друг друга, как будто каждому снова было по десять лет. И хорошо, что никто не уловил в моём смехе панических ноток!
Конечно, отец с дядюшкой Льерром ворчали, но приструнить нас окончательно так и не смогли. А меня шутки братца отвлекали от тягостных мыслей и, благодаря Орвину, я на время забывала ужасные картины посвящения Иниры.
– Торговля идёт. Ещё немного, и тебя переплюну!
– Так нечестно… – притворно расстроился брат. – У тебя покупают больше, потому что ты красивая! Они отсыпают арнерианские сенты только затем, чтобы увидеть твою улыбку.
Я прыснула, а Орвин наклонился к уху и зашептал:
– Ко мне тут какие-то девчонки приставали, наверное, перепутали с кем. Про какой-то праздник Маков спрашивали, куда я запропал и почему волосы перекрасил. Представляешь?! А ещё Ори называли…
Я подавилась воздухом и застыла, глупо приоткрыв рот.
Ой-ёй. Вот это я дел наворотила! Щёки загорелись от стыда – бедный Орвин! Это точно Бетти и её подруги из деревни. Ох, лучше бы ему с ними больше не сталкиваться, а то потом начнутся расспросы, подозрения…
– А что это вы тут бездельничаете? – к нам подошёл Горт с парочкой своих друзей. Эти верзилы загородили прилавок массивными фигурами, мешая обзору. – Веселишься, Рамона? Нравится Лестра? – парень озорно подмигнул.
Его внимание смущало, захотелось отойти вглубь палатки и задёрнуть полог, но вместо этого я ответила:
– Этот город волшебный. Есть, от чего потерять голову.
Мы продолжали болтать о какой-то ерунде, парни улыбались мне, пользуясь тем, что Орм с отцом отлучились, а Орвин не был таким суровым и вредным и не стремился сбивать кулаки о каждого, кто посмеет поглядеть на сестру. Но внутри себя я молила их скорее уйти, я ведь ждала кое–кого.
Жаль, он не спешил.
Не известно, появится ли вообще. Потому что существует сотня причин, по которым он не может этого сделать.
И вдруг, когда успела отчаяться и приуныть, кожу будто огнём мазнуло. Я ощутила пристальный, пробирающий до костей взгляд – задержала дыхание, судорожно вцепилась в рукава платья.
А потом увидела его.
Глава 13.
Я нервничал, как мальчишка.
Долго сидел на постели, зарывшись пальцами в волосы, и пытался найти причину, почему я не должен идти на ярмарку. Как назло, у лорда не было для меня никаких поручений, и этот день я мог посвятить только себе.
Но разум метался, а тело… Я чувствовал себя так, будто меня поджаривают на медленном огне. В последнее время я начал ощущать навязчивое жжение в грудной клетке – чаще всего оно возникало, когда начинал думать о Рамоне. Из груди разливалось по всему телу, бродило под кожей и, в конце концов, сосредотачивалось в правом запястье – там, где поселился проклятый браслет.
Всё. Решено. Я отправлюсь к жрецам Отца Равнин и выясню, как его обезвредить, пока он окончательно не свёл с ума и не спровоцировал на поступки, о которых потом пожалею. Внутри себя я знал, что не смогу причинить искателям вреда, и дело не только в Рамоне. Эта уверенность была железной, но иногда и она покидала меня.
Когда паршивый браслет жалил нетерпением, заставляя меня предпринять хоть что–то, и когда отец начинал терзать намёками.
Утро только началось, а я уже был так зол, что хотелось что-нибудь сломать, выплеснуть скопившееся напряжение, лишь бы не чувствовать этого мучительного зуда в костях, в мыслях, в самом моём существе.
Очнулся я только на городской площади. Может, я начал сходить с ума? Потому что плохо помнил, как оказался здесь. Ноги сами принесли.
