оказался на лопатках. Осознав, что у него нет шансов сбросить с себя превосходящего по массе противника и вновь оказаться на ногах, рарк изловчился и выхватил кинжал.
Остановить его никто не успел. Световой клинок вонзился в грудь подопытного, не повредив даже ткань футболки. Однако нависающий над рарком амиот тут же ослабил хватку, качнулся и завалился на бок. На мгновение рядом с ним мне почудилась фиолетовая тень, словно отделившаяся от тела, но, моргнув от ужаса, я уже не была так уверена в увиденном. Наверное, сказались игра света, возбуждение и мое неуемное воображение, рисовавшее в сознании самые трагичные картины.
Оттолкнув безвольное тело противника, Доран с трудом встал на колени. Рарка заметно покачивало, и все же он отпихнул руку другого бойца, пожелавшего ему помочь. Вернув клинок в портупею, схватился за плечо, разминая вывихнутый сустав, и лишь затем поднялся окончательно.
А я вдруг поняла, что не дышу – замерла от испуга с приоткрытым ртом, словно рыба. Каким бы надоедливым ни был напарник, но видеть, как его стремительно выводят из строя… Нет, такого я Дору не пожелала бы! Впрочем, наблюдать за фактически избиением пленников тоже оказалось тяжело. Какой идиот придумал эти спарринги?
Когда я немного успокоилась, закончились и остальные схватки. Защитные поля вокруг арены выключили, бойцы под шквал одобрительных криков и аплодисментов покинули поле боя, а к лежащим на ринге амиотам поспешили ученые. Не помогать, нет. Они всего лишь снимали датчики, снова надевали ошейники, хотя в них, на мой взгляд, необходимости не было – признаков жизни, то есть сознания, не наблюдалось ни у одного из пленных.
Бессмысленная жестокость…
– Как я его, а? – самоуверенно хохотнув, оторвал от удручающего зрелища прямиком направившийся ко мне Дор. – Троя, ты видела? Такого дьявола завалил! Теперь ты просто обязана со мной выпить! Ты обещала, Тро!
Пытаясь осмыслить услышанное, спешно перевела взгляд на напарника. Из разбитой скулы текла кровь, глаза блестели азартом, волосы слиплись. Потом и адреналином разило за версту, а туда же – первым делом меня за руку схватил и похвалил себя любимого. Нашел повод покрасоваться! Да и жестокость, проявленная к пленнику, казалась чрезмерной.
– Сначала приведи себя в порядок. – С отвращением поморщилась, высвобождая запястье из захвата: ссориться при всех не хотелось, но и намерений обнадеживать Дора у меня не было.
– Заметано.
Сжав кулак, рарк со всей серьезностью воспринял мою попытку от него отделаться. Поморщился, снова потер плечо и начал пробираться к выходу.
– Перерыв тридцать минут, – тем временем объявил куратор. – Следующей группе приготовиться. Уборщикам очистить арену.
Ну да, будет еще один спарринг. Или два, если оставшихся разобьют на четверки. Амиотов-то в клетках восемнадцать.
Впрочем, мне хватило зрелища первых двух боев. Не чувствуя желания лицезреть новый заход, пошла следом за Дором. Нырнула в туалет под бдительным оком дежурного офицера, дождалась, когда он отвернется, и незаметно выскользнула, прошмыгнув на лестницу.
Скрывалась, потому как «дезертирство» тянуло на лишние часы штрафного дежурства – это нам ясно дали понять на инструктаже. Уйти разрешалось только отработавшим свое бойцам, остальным вменялось обязательное присутствие с целью наглядного обучения противостоянию столь неоднозначному противнику.
Чего ждать от подопытных, толком не знал никто: ни инструкторы, ни, кажется, сами экспериментаторы. Все лишь шушукались о том, что амиоты опасны… Или были опасны? Сейчас, наблюдая настоящую бойню, где что-то похожее на сопротивление смог продемонстрировать только напугавший меня в лаборатории седьмой номер, задалась вопросом: есть ли смысл в этом проекте? Пусть ученые гордятся, что сумели заключить бестелесные сущности в физических телах, но какой в этом прок? Они же бесполезны. Неужели только мне эксперимент кажется провальным и неразумным?
Поскольку я воспользовалась первым попавшимся спуском, то, чтобы добраться до своей каюты, пришлось сделать крюк. Сначала пройти мимо складских помещений, где работала автоматика, сортируя и перераспределяя контейнеры по секторам. Миновать ангар с кораблями, ограниченный прозрачной стеной, способной выдерживать колоссальное давление. Подняться на лифте в жилой сектор, следя сквозь металлическую решетку, как медленно проплывают мимо платформы выходов на этажи. Проскочить мимо раскрытых дверей столовой, в которой сейчас не было ни души, и, наконец, свернуть к спальному блоку.
По гулкому коридору, гофрированные матово-серые стены которого словно стрелы, идущие от пола вверх, пронзали иссиня-черные стыки дверей кают, пробежала торопливо – не хотелось, чтобы меня заметили.
К счастью, моя каюта была практически в начале коридора. Впечатав ладонь в датчик, контролирующий механизм открытия, спешно юркнула в нее. Включила освещение, стянула и закрепила на плечиках настенной вешалки форменную куртку. Привычно не обращая внимания на унылость и аскетизм обстановки, в которой старалась проводить лишь ночи, подошла к иллюминатору.
Ладони легли на упругую белую раму, лоб коснулся холодного прозрачного материала, взгляд, скользнув по серебристым дугообразным конструкциям видимой части станции, ушел в заполненную звездами глубокую черноту космоса.
Неизвестно, сколько так простояла, в себя пришла от странного звука и не сразу поняла, что это стук зубов. Моих. Запоздало накрыло откатом…
Только укрывшись ото всех, позволила себе проявить истинные эмоции. Для других они стали бы символом слабости, для меня же оказались проявлением раскаяния, даже сожалений. Кого я обманываю? Эта работа не для меня!
Читая сухие фразы пунктов трудового контракта, не всегда понимаешь, что за ними стоит. И сможешь ли ты с этим справиться. Я не смогла. Одно дело – бесконечные наблюдения за системами слежения, учебные тренировки и беззлобные шутки коллег, и совершенно иное – вот так, напрямую, день за днем сталкиваться с чужой болью, отрешенно наблюдать за чьими-то вынужденными муками, привыкая к ним и начиная воспринимать как должное.
Эта станция… Жуткое место! Отвратительные порядки и неправильные деяния. Неправильные с моральной, человеческой точки зрения.
Доран твердил, что я не знаю настоящей жизни в том ее трагичном проявлении, которое приносят потери. Что я не понимаю, откуда может появиться ненависть одних разумных существ к другим, потому что не представляю жестокости реального мира. Что ж… Напарник наверняка прав, и мое отношение – просто трусость, неспособность переступить через собственные страхи и сомнения. Наверное, я обречена стать жертвой любого столкновения, не смогу противостоять угрозе и защитить себя.
Значит, это место и эта работа не для меня. Я бы прямо сейчас разорвала свой контракт, но… жаль заработанных денег, неустойка за досрочное расторжение огромна. Но зато уж по окончании вахты точно не стану подписывать соглашение на новый срок. Больше не вернусь к бесстрастным наблюдениям за чужими сломанными жизнями, к страху однажды действительно убить кого-то, к необходимости мириться с навязчивой похабностью напарника. Пора прекратить демонстрировать силу и готовность противостоять любому противнику.
Кого я обманываю? Крутая и невозмутимая Троя Флэш, рядовая гарнизона, – это не про меня. Под ее
