ты как думаешь?
– Не знаю, – отвернулась я.
Раньше эту часть парка я проходила, казалось, за полчаса. Сейчас даже не поняла, как мы оказались на развилке. А Тахир неожиданно предложил руку и повел в сторону узкой плохо освещенной тропы.
– Ну а чувствуешь что?
– Хотелось запинать тебя.
– Но не запинала же.
– Сил не осталось.
– И на что ты их потратила?
– На эмоции. Много всяких эмоций и воспоминаний.
– Хорошо…
– Уверен? Кажется, нам не пошло на пользу.
– Но ты же идешь со мной за руку в какую-то темень. Вряд ли планируешь ногами запинать. А если вдруг да, то забери хотя бы вино у двери.
Я прыснула:
– Ага, так ты мне и дашь себя запинать!
– Я же не знаю твоих возможностей. Ты их как-то вяло демонстрируешь, но, уверен, еще удивишь.
– Мне кажется, ты все время смеешься над моими глупостями! – улыбнулась я шире.
– Нет, мне в последнее время не смешно.
– Но все же. Я для тебя ребенок.
– Нет, ты для меня – моя женщина. А еще ты почему-то думаешь, что тебя никто не воспринимает всерьез. Скажи мне – почему?
Я закусила губу, чувствуя, как взмокли пальцы в его ладони.
– За меня всегда все решали.
– Ты просто позволяла.
– Я просто всегда знала, что одна. И что кто угодно может сорвать с меня одежду и избить. Поэтому да, старалась пристроить свою задницу поближе к тому, кто обещал защитить.
– Тот твой спонсор, который продавал картины, предлагал защиту?
– Деньги, защиту, – пожала я плечами. – Меня все устраивало до определенного момента.
– Не хочешь рассказать мне, кто он?
Я только засопела напряженно, раздумывая. Если расскажу, с Тахира станется узнать обо мне все. Но если не расскажу, то он не будет знать, что в большой опасности вместе со мной.
– Иосиф Вальдман, – тихо произнесла, склоняясь к оборотню. – У него сеть автосалонов, но это все просто прикрытие другого бизнеса.
– Какого? – повернулся ко мне Тахир, подтаскивая к себе так, что я влипла в его грудь.
– Я не знаю точно.
Тахир прищурился недобро, но давить не стал:
– Ладно, разберемся.
– Я боюсь, что ты со мной в опасности.
– Ты сколько от него скрывалась? – не слушал меня он.
– Два месяца.
– А почему думаешь, что он все еще тебя ищет?
– Он сказал, что я никуда от него не денусь, – нехотя призналась.
– Понятно.
Тахир снова взял меня за руку и повел обратно.
– Что думаешь? – не выдержала я, когда впереди показалось здание клиники.
– Надо будет разнюхать.
– Может, не надо?
– А как?
– Свалить. Мне.
Он остановился, тяжело сглатывая, и повернулся ко мне:
– А мне что делать?
– Я не хочу, чтобы тебя у меня забрали, – серьезно посмотрела я в его глаза. – Лучше подальше от тебя, но знать, что тебе ничего не грозит.
– А теперь слушай меня, заинька моя, – хищно усмехнулся он. – Я теперь тут главный. Альфа-самец все же, не хухры-мухры… – Я прыснула смехом, но быстро пожухла под его серьезным взглядом. Шутки кончились. – Марина, бегать – не вариант. Я понимаю, что не всех на свете я сильнее, но сбежать – последнее дело. Тем более этому типу теперь путь к тебе заказан – ты больше не принадлежишь миру людей. Он, конечно, может попытаться испортить нам жизнь, но кончится это плохо. Для него. Волки очень злопамятны. Нас много, и своих самок людям никто не отдает.
– Ты его не знаешь, – с сомнением покачала я головой. То, сколько раз Тахир меня присвоил в этих нескольких предложениях, пустило глупое сердце в попрыгушки, и мне стоило усилий продолжить: – Ему плевать на запреты.
– А ты не знаешь меня, – спокойно возразил он. – Почему ты считаешь меня таким ненадежным?
– Ты один. – Я вдруг поддалась порыву и притянула его к себе за края куртки. – И тебе и так плохо.
А потом получилось само собой – он поддался, а я не привыкла тормозить на обгоне. И наши губы встретились. Тахир впервые не отобрал у меня инициативу, позволяя мне его целовать как умею и как хочу. Естественно, у меня ничего впечатляющего не выходило. Разве что он прикрыл глаза и тяжело сглотнул, будто я играла с огнем, а этот «огонь» терпел и не вгрызался голодно в доступную плоть.
– Прости, – отпрянула я смущенно.
– Прости? – прохрипел он недоуменно. – Ты серьезно?
– Ну, я не умею ничего, даже поцеловать тебя не могу.
– А как бы это выглядело, если бы ты смогла? – недобро щурился он.
– Не знаю, – загоняла я себя снова в шелковые петли, не иначе. – С огнем?
– Ну, подпали меня в следующий раз, – недовольно заметил он и, снова взяв за руку, повел к корпусу.
– Мне стыдно, что я не умею ничего, – возмутилась я. – Что непонятного?
– А почему ты думаешь, что только тебе доступно умение чувствовать? Думаешь, мне правда важно, как ты целуешься?
– Мне важно. Я бы хотела что-то дать тебе взамен.
– Нет, умение целоваться не подходит, – глянул он на меня удивленно.
– А что бы ты хотел?
– Чтобы ты жила со мной. – Тахир замедлил шаг, и показалось, что мы замерли вообще, хоть это было не так. – Спала каждую ночь в моей постели, сидела по утрам у меня в кухне, и мы бы просто обсуждали планы на день, месяц, год, как обычные люди.
– Звучит серьезно, – тихо вздохнула я, неосознанно сбегая взглядом в другую сторону. В груди неприятно заныло, когда в поле зрения попал высокий забор. – Но довольно привлекательно. Лучше, чем это заключение.
Тахир сжал мою руку крепче:
– Это ненадолго, – пообещал.
– Как только отпустят, я сразу же к тебе? – поинтересовалась осторожно.
– Да, – кивнул он, коротко взглянув на меня.
– Тахир, а если мы не подойдем друг другу? – На его вопросительный взгляд я продолжила. – Вдруг тебя будет бесить, что я – бытовая катастрофа? Я ни готовить не умею, ни хозяйство вести…
Он усмехнулся в своей манере:
– Ну-ну.
– Ну что? Оборотней не бесят грязные чашки по всему дому?
– Бесят, конечно, но все решаемо. Только если будешь мне назло выделываться – буду воспитывать.
– Снова связывать? – тихо предположила я.
– Нет. Оставлю одну чашку.
– Подло, – усмехнулась.
Но представлять эту бытовую возню стало неожиданно приятно. Для меня все эти фантазии означали конец бегству, страхам, нужде и угрозам. Это ведь… шанс начать какую-то другую жизнь?
– А где твой дом, кстати?
– У меня два дом. В Москве квартира, другой за городом. – Голос Тахира потеплел.
Мы вошли в холл и направились к лифту.
– А я чем буду заниматься?
– А чем хочешь?
– Не знаю.
– А почему не
