рисовать?
– Да это ерунда все, – отмахнулась я.
– Почему? – подобрался он. – Ты же говоришь, твои работы хорошо продавались.
– Мне тоже так казалось, – пожала я плечами. – Но Иосиф как-то сказал, что платил мне из своих денег, взращивая талантливого репликатора. А картины мои на самом деле никому не нужны.
И я сказала почти правду. По крайней мере, чувства мои не были поддельными. Иосиф был прекрасным знатоком человеческих слабостей. Меня как творческую личность он просто раздавил. Я три месяца не прикасалась к краскам. Черкала только время от времени в скетчбуке и все.
– Почему ты ему поверила? – спросил Тахир.
Я подняла на него взгляд, стоя напротив в просторной кабинке лифта.
– Не знаю. Мне казалось, что это правда.
Тахир только стиснул зубы и отвел взгляд.
До номера мы дошли молча. Он подхватил пакет с вином и пропустил меня в темную комнату. Когда за ним хлопнула дверь, я изобразила бурную деятельность – прошлепала в гостиную и взялась листать меню из ресторана. Тахир был привычно на своей волне – извлекал из пакета вино, а сам думал о чем-то, стискивая зубы. И мне это не нравилось. Мы заказали ужин, и я устроилась на диване, поджав под себя ноги, по сути забиваясь в уголок.
– Можно? – подцепил Тахир мой скетчбук с подоконника.
– Можно.
– А у тебя есть фотографии твоих картин? – принялся он листать тетрадь.
Я закусила губу от волнения. Вся тетрадь была изрисована им.
– Нескольких. Вальдман следил, чтобы я не оставляла себе фото, его служба перетряхивала мобильный после сдачи каждой работы, но я все равно умудрилась отправить несколько себе на почту и запрятать.
– Покажешь?
– Ладно, – пожала я плечами и вытащила мобильный из кармана штанов.
Ужин уже принесли, когда я показывала Тахиру последнюю картину. Он разглядывал внимательно каждую, будто что-то в этом понимал. Хотя после сегодняшнего дня я уже ни в чем не буду уверена на его счет.
– Можно переслать их себе?
– Зачем? – поежилась я.
– Буду разматывать, – объяснил он. – Куда он их дел, так ли ты никому не интересна… Ну и вообще – угрозы надо изучать. Если тебе есть что мне еще рассказать – я бы послушал.
– Давай тогда ты расскажешь о своей жизни, – принялась торговаться я, завороженно глядя, как он изящно открывает бутылку. – О жене, об этом связывании…
– Это сильно разные темы, – усмехнулся он, передавая мне бокал с вином. Белое.
– Ну, тогда сначала про жизнь и жену. – И я сделала большой глоток. – Вкусно.
– Бери тарелку, накладывай себе еду, – мрачно приказал он.
– Ладно, не рычи, – совсем расслабилась я.
Вино немного ударило по ногам, и они задрожали. Давно я не пила алкоголь… Но с задачей справилась, и вскоре мы расселись за столом.
– Рассказывай, – приказал он, устремляя на меня взгляд.
– Э нет. Сначала ты. А то я потом напьюсь…
– И не сможешь говорить, – закончил он, скалясь.
– Ладно, я не буду напиваться. Тем более не умею. – И я взялась за вилку.
– Я не хочу, Марина, – серьезно посмотрел на меня Тахир. – Я уже говорил.
– Тогда и я не хочу.
– От моей истории жизни не зависит твоя безопасность, – серьезно возразил он. – Как ты связалась с Вальдманом?
– А ты его знаешь? – насторожилась я.
– Еще нет.
– Послушай, мы в первый раз с тобой ужинаем. Добавить свечей – и получится романтическое свидание. А ты меня допрашиваешь.
Все же улыбка у него была ну очень притягательная и расслабляющая.
– Ладно, – неожиданно сдался он.
– А как это – превращаться в волка? – быстро нашла я новую тему.
– Как дышать.
– А есть еще какие-то особенности, кроме того, что… ты не можешь встречаться с женщиной как человек?
– Я могу встречаться с женщиной как человек. Только если эта женщина не пытается притворяться проституткой и не набалтывает на высшую меру наказания себе.
– С тобой невозможно разговаривать, – восхищенно констатировала я. – Тебе со мной скучно? Я будто все время что-то не то говорю.
– Это и есть очередная особенность, – ничуть не смутился он. – Я слушаю не только твой голос. Мне важен запах, скорость дыхания, сердцебиения…
– Ищешь ложь, – разочарованно констатировала я.
– Ищу тебя. Мне важно, где ты настоящая. Жизнь научила тебя скрывать от людей абсолютно все. Но мне важно развернуть тебя из этой мишуры и почувствовать, как на самом деле ты себя сейчас чувствуешь.
Я отложила вилку и откинулась на спинку стула, хмурясь. Тахир сидел напротив. Спокойный, расслабленный… Он вообще не напрягается на мой счет. Он обыгрывает меня задолго до того, как я делаю ход.
– С тобой сложно.
– С тобой тоже, – парировал он.
Я уже готова была разразиться ругательствами, когда он скопировал мою позу:
– Прости. Я правда не знаю, как себя с тобой вести. Чувствую себя стариком…
– Ты не старик, – недовольно заметила я. – Когда ты будешь мне позировать, чтобы я хоть какую-то сатисфакцию получила?
Он рассмеялся:
– Когда скажешь…
– После ужина, – постановила я.
– Ладно, – покладисто согласился, и между нами перестало искрить от напряжения.
Мы спокойно доели, обсуждая институт, в котором оказались оба. Тахир рассказывал, как еще тридцать лет назад им не хватало исследований и знаний в области психологии. Оборотни страдали от последствий неудачных браков, популяция вырождалась. Но сейчас все изменилось. Все больше оборотней стремились к здоровым человеческим отношениям, проходили терапию, налаживали человеческую жизнь…
Удивительно, как они скрывались в человеческом мире. Законы их жестоки, и именно благодаря им сожительство было возможным. Но в городах оборотней мало – не любят они суету, шум… и пробки.
– Правда? – смеялась я. – Пробки?
Второй бокал опустел незаметно.
– Правда, – улыбался Тахир. – Выводят из себя надежно и надолго. У нас случай на смене был. Приехали на вызов, а служба спасения людей уже увезла «собаку» из непонятно как опустевшей посреди дороги машины. Никто не видел человека. А «человек» оказался начальником одного из центральных участков по расследованию особо тяжких преступлений. Как он смотрел из клетки, когда мы его забирать пришли…
Я слушала с широко открытыми глазами.
– А если оборотень – таксист? – рассмеялась я.
– Оборотня – на смертную казнь, человека – на ликвидацию, – вдруг оборвал веселье Тахир.
– Так хорошо сидели… – закатила я глаза. – Чай будешь?
– Буду, – глянул на меня исподлобья Тахир. – Только порисовать сегодня не получится.
– Ты обещал, – поднялась я и, пошатываясь, направилась к чайнику.
– Ты обещала быть моей.
Не пойми как оказался он позади и впечатал меня в столешницу. Сердце сразу ухнуло сначала в живот, потом взвилось в горло, когда горячие мужские руки скользнули по
