— Да.
Водой из ковшика Ондина старательно смывала пену с его волос, пока мокрые чистые пряди не заскрипели под ее пальцами. Закончив, она отстранилась, заставив Арквэна мысленно застонать от досады.
Еще! Он хотел еще больше ее прикосновений.
— Теперь грудь, — он откинулся на бортик бадьи.
Тяжкий вздох Ондины неприятно резанул по ушам. То, что для принца было наслаждением, для нее — утомительной обязанностью. Осознать это оказалось на удивление больно.
— Вымой меня как следует, — процедил он, охваченный внезапным приступом раздражения, но тут же пожалел о своей грубости. Все-таки Арквэн всегда был добр и мягок с девушками. И что на него нашло?
Захотелось попросить прощения, но, учитывая его статус, сделать это он мог только мысленно.
«Отправлю ей корзинку со сладостями в качестве извинений. Потом. О Великие… О боги… Как хорошо…»
Жесткая мочалка из пеньковых веревок не ласкала кожу — скребла, но разгоряченное тело с восторгом откликалось на сильные прикосновения. Красная от неловкости, а может, от усердия, Ондина наклонялась, погружала мочалку в воду и принималась водить ею по груди принца. Сначала под ключицами, затем вдоль выпуклых грудных мышц, не задевая соски.
А хотелось, чтобы задела! Чтобы провела прямо по ним, царапая нежные комочки плоти грубой пеньковой тканью. До легкой боли, смешанной с изысканным удовольствием. До жгучего, сладко-мучительного пощипывания.
С замиранием сердца принц ждал этих прикосновений и заводился от одного только ожидания. Представлял, как это будет, и, возбужденный до предела, сжимал бедра под водой. Мошонка тяжелела, подтягиваясь под член, а сам член встал вертикально, головкой погрузившись в пену на поверхности остывшей воды.
Арквэн знал: Ондина не может вечно ходить вокруг до около — и предвкушал интимную ласку.
Наконец это случилось. Жесткая мочалка с нажимом проехалась по напряженным соскам — и все внутри взвыло от блаженства. Это было ярко, немного болезненно и едва не вырвало из груди крик. Удовольствие, зародившееся в горящих, раздраженных сосках, хлынуло вниз мощной волной и охватило промежность. Зажмурившись, Арквэн Белегор неожиданно для самого себя выплеснулся в воду.
* * *
Наверное, я слишком резко провела мочалкой по груди принца, потому что он вдруг зажмурился, зашипев от боли.
— Ваше Высочество, все в порядке? — спросила я, занервничав.
Разозлить мужчину, облеченного властью, — это, знаете ли, чревато неприятностями.
Принц не отвечал. Так и сидел в мыльной воде, весь напряженный и неподвижный, видимо, ждал, пока пройдет приступ боли. Я же беспокойно комкала в руках мочалку, не замечая, как пена с нее капает мне на юбку.
— Простите. Я не хотела вам навредить. Обещаю, что впредь буду ласковее и нежнее.
После моих слов Арквэн Белегор приглушенно застонал с закрытыми глазами.
Неужели так больно? Опять я все испортила своей неумелостью.
— Ступайте, Ондина, — прохрипел он, судорожно сжав мокрыми пальцами бортик чана, — дальше я сам.
Ну вот, не справилась. Даже с такой простой задачей.
Расстроенная, я поклонилась принцу, хотя тот на меня даже не смотрел, и поспешила удалиться.
Конечно, во всем случившемся была и положительная сторона: зато Его Высочество больше не станет звать меня в помощницы.
Несмотря на позднюю ночь, генерал Канаган еще не вернулся с охоты, и, раздевшись, я с наслаждением юркнула в постель. Уснула я в тот же миг, как закрыла глаза, и снился мне чудесный-чудесный сон, будто я птица и свободная парю в небе.
К сожалению, долго отдыхать мне не дали.
— Ондина, — ворвался в мои грезы настойчивый мужской голос, и птица, которой я была, камнем рухнула вниз, но не ударилась о землю, а провалилась в клубящуюся темноту. — Ондина.
Кто-то тронул меня за плечо.
Не кто-то — хозяин.
— Да, господин, — я разлепила слезящиеся глаза и увидела склонившегося надо мной генерала, потного и в перепачканной одежде.
Вчера его щеки были гладко выбриты, а сегодня густая щетина заставила их потемнеть.
— Подготовить купель? Еды принести? — не удержавшись, я зевнула в ладонь.
Как же не хотелось вставать!
— Нет, просто заприте дверь.
Дверь? Какую дверь?
Видимо, оковы сна еще не осыпались, ибо я решительно не понимала, чего от меня хотят. Не понимала, но послушно откинула теплое одеяло и ступила босыми ногами на ледяной пол. Иголочки холода тут же вонзились в беззащитные ступни и побежали вверх по щиколоткам и икрам. Обувшись, я пошлепала за генералом.
У толстой железной двери, ведущей в его покои, волк обернулся и вложил в мои руки связку ключей. Только сейчас я заметила, что замки установлены так, чтобы комната запиралась снаружи, со стороны коридора, а не изнутри, как это обычно бывает.
Озадаченная, я подняла на генерала глаза.
— Давайте, Ондина, — ответил господин хмурым взглядом и скрылся в глубине своей спальни.
А я-то думала, что такая массивная дверь нужна ему, чтобы после плена чувствовать себя в безопасности, а на самом деле…
Выглядело все так, будто генерал пытался защитить обитателей дворца от себя.
Нет, бред. Что за глупости!
Зябко поежившись, я вставила ключ в замочную скважину.
* * *
Утром я поднялась ни свет ни заря и, пока генерал спал, успела позавтракать на кухне вместе с другими слугами, затем вернулась к себе, бодрая и отдохнувшая. Однако хорошее настроение улетучилось вмиг, стоило взглянуть на постель.
Ну, волк! Ну, блохастый засранец! Неужели мужики все такие: с первого раза не понимают?
На моей кровати, там, где вчера было разложено женское нижнее белье, сейчас стояла корзинка, украшенная цветами и лентами. Внутри ее плетеного гнезда одуряюще пахли ванилью свежие кексы, сверкали всеми цветами радуги орешки в сахарной глазури и манили себя попробовать шоколадные конфеты — редкое лакомство, недоступное беднякам.
Опять меня пытались купить. На тряпки не клюнула, так этот негодяй подкатил с другого бока. Мол, все девицы падки на сладости и ты, Ондина, не исключение.
Ну нет! Совсем хвостатый берега попутал! Решил, что за конфетку я стану его любовницей.
Красная и негодующая, я схватила проклятую корзинку и вылетела за дверь. От гнева едва попала ключом в замочную скважину. Взглядом нашла кровать.
Бесстыжий пес лежал на спине с закрытыми глазами и притворялся спящим, но я-то знала, что спать он никак не мог, ибо совсем недавно притащил мне в комнату свою оскорбительную взятку.
У-у-у, нахал!
В бешенстве я склонилась над этим гадким притворщиком и закричала во всю силу легких:
— А ну вставайте, Ваше Генеральшество! Подъем!
От моего вопля син волк дернулся на кровати, распахнув глаза, и тут же прямо ему на лицо посыпались конфеты и орешки из перевернутой корзинки.
— Завтрак в постель! — заорала я.
Получив по носу кексом, генерал ошарашенно заморгал. Сахарная пудра осела на его лбу и в черной щетине вокруг губ.
— Приятного аппетита, — я отряхнула руки и с гордым видом удалилась из комнаты, чувствуя себя полностью отомщенной.
Так ему, этому развратнику! Будет знать, как шары свои волосатые ко мне подкатывать!
Довольная собой, я улыбнулась зеркалу из отполированной меди и принялась заправлять свою кровать. Пальцы нащупали в складках постельного белья какую-то бумажку. Я поднесла ее к глазам и прочитала, щурясь из-за скудного освещения: «Благородная сина, надеюсь, вам понравился мой подарок. Конфеты ручной работы. Лучший шоколад из страны Розовых слонов». И подпись: «С благодарностью, принц Арквэн Белегор».
— М-м-м, — застонала я, с жалким видом покосившись на закрытую дверь.
И тут эта дверь содрогнулась от стука.
Разбуженный и накормленный сладким завтраком Сверр Канаган явился требовать объяснений.
Может, притвориться, что меня нет?
На комоде перед зеркалом лежала связка ключей, и, взглянув на нее, я со стыдом вспомнила, как ночью запирала вернувшегося с охоты генерала в его покоях. Не мог он покинуть свои комнаты без посторонней помощи, так же как и подсунуть мне корзинку с конфетами. Почему я сразу об этом не подумала? Где была моя голова? Увидела на кровати подарок — и от ярости лишилась разума.
