Райли остановился в шаге от своего лежащего врага.
– Не понимаю, – сказал он. Его голос звучал горько, хрипло, но не узнать его было невозможно. – Только что вы имели возможность снять с себя поисковые чары, если бы убили во время ритуала ту девочку. Почему вы так не поступили? Зачем обрекли себя на поражение?
– Может быть, я хочу, чтобы вы меня перевоспитали. – Тёмный Лорд развёл руками. – Кто знает? Однажды из меня может получиться превосходный глава Протектората вместо вашего нежно любимого родителя. Но я отвлёкся. Я хочу, чтобы мне стёрли память, мистер Хили. Вдруг вы не додумаетесь до такой мелочи?
– Стёрли… память?
– Оставив на свободе и дав возможность прожить нормальную жизнь хорошего боевого мага, – кивнул будущий профессор Академии. – Я могу стать неплохим Протектором. Могу охранять, могу защищать, могу преподавать, наконец. Мэтр Антейн, помнится, говорил, что у меня талант.
Райли коротко и зло рассмеялся.
– Талант убивать у вас есть, это да. К мантии Протектора вас не подпустит никто и никогда. А вот к Академии…
– Академия, – негромко сказал Рональд Вейер, – должна стать иной. Я не убил ту девочку в ритуале, потому что она и такие, как она, должны менять мир, а вы делаете их в лучшем случае помощницами целителей, а в худшем – обслугой, которая должна знать своё место. Вы знаете, что я прав, мистер Хили. Даже если и не одобряете мои методы.
Он скрестил руки на груди, глядя в небо.
– Считайте, что я сдаюсь из-за той девочки, – просто сказал он. – В надежде, что моё новое «я», потерявшее память, сделает что-то лучше, чем я сам. И изменит этот мир для неё.
Ярко-алая вспышка магии прервала его слова. Кира услышала отчаянный крик, ещё один крик, будто отражающий его…
… И реальность разбилась на осколки из чёрного хрусталя.
Кира села в кровати, резко дыша.
Битвы не было, лихорадочно стучало в висках. Тёмный Лорд попросил о лишении памяти сам. Он сам хотел искупления! Он хотел стать новой личностью, чтобы по-другому попробовать изменить мир… изменить мир для неё…
… А может быть, он хотел совсем другого? Сделать карьеру, стать главой Министерства или Протектората, и потом, вернув себе память, закончить начатое? Увенчать пирамиду из черепов своими коллегами и править единолично?
Кира осторожно обернулась к профессору – и увидела, что тот лежит с открытыми глазами.
– Профессор, – прошептала она. – Тоже видели сон?
Он кивнул.
– И преинтереснейший.
– Я видела, как вы сдались. Сдались Райли, и…
– Как и я, – мягко произнёс профессор. – Глядите.
Профессор поднял к её глазам правую руку. Руна на ней пылала. Кира схватилась за пуговицы на пижаме, расстёгивая их одну за другой – и увидела собственную руну, горящую в темноте.
– Вы тоже видели битву между вами и Райли? – потрясённо выдохнула она. – Из-за рун?
– Они улучшают связь довольно сильно, мисс Риаз, – кивнул профессор. – Особенно если спать в одной постели. И особенно если почаще показывать то, что вы мне сейчас показываете.
Кира ахнула, запоздало запахиваясь в пижаму, но профессор тихо засмеялся и покачал головой.
– После того, как вы меня так сладко поддразнили? Ну уж нет.
Он самым возмутительным образом потянул ткань на себя, снова обнажая её грудь.
– Нет! – выдохнула Кира. – Нет, и всё. Я хочу спать.
– Спите, – согласился он, продолжая расстёгивать её пижаму, пока не дошёл до последних двух пуговиц. – Я взрослый мужчина и вполне могу разобраться без ваших указаний.
Кира забарахталась в его руках.
– Эй, это уже не…
– Да-да? – поинтересовался он, садясь и разводя борта пижамной куртки в стороны. – Продолжайте.
И накрыл ртом её правую грудь. Прямо под руной, которая тут же вспыхнула острым, болезненным огнём.
– Не надо, – шепнула Кира, с каждой секундой теряя силы говорить. Чёрт, это её третье «нет» или уже пятое?
Но если бы это и впрямь было «нет», промелькнуло у неё в голове, она бы сказала об этом совсем другим тоном. Тоном, который не употребляла почти никогда. И профессор это бы заметил.
Она набрала в лёгкие воздух, чтобы сказать «нет» правильным тоном. Его языку, который наконец-то добрался до её упругого соска, его пальцам, которые водили у неё по животу, его рту, который, казалось, готов был съесть её целиком…
… И его возбуждённой плоти, которую она чувствовала бедром после того, как он придвинулся к ней и почти насильно посадил на себя, раздвинув ей колени. Напряжённые бёдра под её пижамными штанами, весь мужчина, обнажённый и опасный…
– Нет, – прошептала она, закрывая глаза. – Не останавливайтесь.
– Даже и не планировал, мисс Риаз, – прошептал он, целуя её грудь. – Этой ночью нас запомнит каждая табуретка в этом номере.
Он медленно, бережно опустил её на спину, расстёгивая на пижаме последние пуговицы, обнажая её до пояса.
– Мой шёлковый цветок, – шепнул он, коснувшись её кожи губами.
Его руки гладили её по бёдрам сквозь тонкую ткань пижамных штанов, оглаживая низ живота и края ягодиц, но так и не спускались к заветной цели. Кира почувствовала, как напряжение внутри живота начало нарастать, сжимая её бёдра сладким спазмом.
– Дразнитесь, – прошептала она.
– А вы хотите, чтобы было по-другому? – В его голос вкралась опасная нотка.
– Да!
– Будь по-вашему, – жарко выдохнул он, накрывая её губы.
Кира не думала, что можно стать влажной от одного только поцелуя. Его рот, томящий и терзающий её, распускающий сладкую истому в самом низу её живота, обещающий, снова дразнящий… она собралась уже возмутиться – как он задрал её ноги, одним движением стянул с неё пижамные штаны, оставив ноги торчать раскинутыми в воздухе – и, оторвавшись от её губ, резко вошёл в неё.
Кира охнула.
– Вы…
– Шшш. Раскиньте ножки и получайте удовольствие. Будьте паинькой.
Она вскинула руки, скользя по его груди, плечам, животу. Словно потерявшись, заблудившись, словно он один мог подсказать ей дорогу домой. Он склонился над её плечом и поцеловал его, рисуя цепочку поцелуев ниже, прочерчивая изысканную линию кончиком языка.
Он двигался в ней медленно, томительно медленно, то погружаясь в неё одной лишь головкой, чтобы Кира почувствовала её округлость, то входя целиком, утверждая связь между ними. И не переставал её целовать. Оторвавшись от её губ, он поцеловал её шею, ловя её стоны, когда горячие губы нашли чувствительное местечко, снова прошлись по шее, открытой для ласки. Его рука спустилась ниже и накрыла её влажную от поцелуев грудь, перекатывая горошинки сосков между пальцами, поглаживая, сжимая. Кира закусила нижнюю губу, и у неё снова вырвался сладкий стон.
– Ещё, – шёпотом попросила она, и её просьба была исполнена.
Теперь он двигался быстрее, и Кира, не выдержав, впилась ногтями в его плечи, извиваясь навстречу ему. Её ноги, зависшие в воздухе, одновременно пытались обвить его талию, согнуться в коленях и лечь ему на плечи; Кира не знала, что она хотела сделать, она сходила с ума от волны наслаждения, захватывающей её.
Её давно сбитое дыхание захлебнулось, когда рука, ласкающая её раньше, нашла чувствительную жемчужинку, и Кира застонала в голос, раскидываясь перед ним шире, ловя каждое движение. Он опустился на неё, прижавшись к ней целиком, кожа к коже, и Кира могла только стонать, двигаясь одновременно с ним всё сильнее, мощнее, и выдохнуть на финише, чувствуя, как он изливается в неё.
– Где-то здесь, – пробормотала она, чувствуя, как неудержимо краснеет, – должна быть моя пижама.
– Крайне необходимый сейчас атрибут, – серьёзно подтвердил голос профессора.
Он всё ещё обнимал её, даже не думая отстраняться. Он всё ещё был в ней.
– Так и уснём? – тихо поинтересовалась она.
– Именно. Этой ночью я вас никуда не отпущу.
– И я, – прошептала Кира, закрывая глаза. – Я вас тоже.
Они лежали в удовлетворённой и счастливой темноте.
