него матрас. Наверное, не только матрас,» – подумала Даша.
У ног скапливался знакомый жар, знакомая влага, но сейчас… да, иначе.
– Ложись.
И она легла, откинув руки назад. Секунда – и кровать под ней прогнулась сильнее: над ней навис Сергей Гавриилыч, уперев руки по обе стороны ее головы, колени – по обе стороны ног.
– Будет больно, в общем, кричи.
– Л-ладно, – и она зажмурила глаза. Ждала, со страхом, желанием и интересом ждала, как он протолкнется между ее ног, войдет…
Но пока – нет. Он медленно провёл языком по ее соску, сжал губами. Он сосал ее грудь спокойно и основательно, и когда Дашу накрыла безмятежность, к горлу подступило блаженство, когда оно нитями нервов стянуло от ритмичных движений его губ, от непроизвольных сокращений вагины – она все-таки открыла глаза. Выдохнула горячо и радостно, растянув губы в улыбке:
– Х-ха… спа… спасибо тебе, это очень приятно. Ты все-таки такой хороший, – и она аккуратно и все же ленно провела ладонью по его густым черным волосам, ласково взъерошила их.
А лицо Сережи было по-детски серьезным, сосредоточенным. Даша растерла бедрами возбуждение, подалась вперед, к нему, вдавливая влажные от смазки губы в его горячий, твердый член. Немного оттянула назад, вперед, снова…
Это было приятно. И она сжала зубы, подавляя стон.
Вдруг он отстранился, вытер губы , сжал широко-теплыми руками ее бедра, отвел вверх, раскрывая ее жар и влагу. Стянул мягкую кожу, обнажая лилово-красную, с каплей смазки плоть, прижал ее ко входу – ее смазка смешалась с его… Он поставил локти у ее головы, накрыл груди жаром и потом своих плеч, и толкнул в нее член одним движением бедер.
– Ой-й, – вскрикнула Даша.
Кровь стала иглами. Она застыла, сжала ее влагалище, жгла, по-странному больно – Даша зажмурилась, выгнула спину. На глазах выступили слезы…
Но Сережа прижал ее к кровати, провел по голове, успокаивая:
– Прости меня, тш-ш, тише, Даша, тише-тише… потерпи немного, ладно? Расслабься.
Его дыхание было спокойным и ровным. Даша слушала его и начинала дышать вместе с ним. Спокойно. Ровно.
– Хорошо.
Он оттянул бедра, снова вогнал, оттянул – его движения сливались в медленную, поступательную пульсацию. Еще раз: оттянул – вогнал, оттянул – вогнал, оттянул… Дашина кровь снова стала жидкой – горячей – она смешалась с зернистым восторгом, радостью… И они проступали той же пульсацией: когда его член был внутри, когда растягивал плоть ее слизистой, когда бился туда, в шейку матки.
И не осталось ничего: Даша чувствовала, Даша верила, как все ее тело становится пустым, все нервы, все чувства стягиваются к коже у ворса простыми, к коже у его потно-горячей кожи – и туда, где член мерными толчками входил между ее красно-неровных, скользких от смазки губ.
Она разжала зубы, и ее дыхание смешалось с грудным, тихим стоном.
– Нхан-нх… Ах-ха… знаешь…
– Что? – голос Сережи оставался спокоен, как были спокойны и его глаза, хотя и непривычно, масляно-спокойны.
– А мне очень хорошо. А тебе? Ты… нх-х… ты выглядишь н-немного…
– Мне хорошо, – сказал он.
– Хорошо, – тихо кивнула Даша.
И остановила взгляд на потолке, простом, белом, с желтым пятном света от лампы, пытаясь запомнить каждую частицу пыли, каждую нить хлопковой ткани простыни, каждый его вдох, выдох, каждый свой собственный…
Этот физический, странный восторг стал накапливаться, задерживаться у стенок влагалища, впиваться, вплетаться в нейроны и мышцы, пока глаза Даши не закатились, пока тело не стянули судороги оргазма. Тогда она обхватила широкую спину Сережи руками и ногами, скрадывая толчки, оставляя в себе его член – неподвижно, как можно глубже…
– С-стой, мой хороший, мой милый, пожалуйста, стой…
Она сильнее, до боли в мышцах сжала ноги, подталкивая таз ближе, все ближе к нему – все глубже.
– Нг-га… арх-а-а… ха-а…
– Сними ноги, – сказал он быстро, едва разборчиво.
Она подчинилась, опустила ступни на прохладную, мокрую от их пота простынь – Сережа вытащил член, прижался стволом к ее губам, к ее клитору. Опустил голову, – волосы распались на пряди, черные, блестящие от пота, – и пару раз провел им вперед-назад, пока тот не начал с короткой, непроизвольной пульсацией выбрасывать вязкую белую сперму. Она скатывалась с Дашиного живота на простынь, оставляя за собой липкий, прохладный след.
– Мне правда было хорошо, – сказал Сережа и прижал свой лоб к ее лбу.
Когда Даша проснулась, Сережи рядом с ней не было. Пусто. Тихо. Ей стало страшно, что он ушел – исчез – не вернется…
«Впрочем, это же его квартира. В свою-то квартиру он, конечно, вернется,» – с облегчением подумала Даша, откинула тяжелое одеяло и встала.
Было прохладно. Особенно прохладно было, если стоять голой. Без долгих колебаний Даша сгребла в охапку еще теплое от ее тела одеяло, натянула его на спину и плечи и пошла, босыми ступнями собирая пыль с холодного пола. По ходу продвижения она все больше понимала, что представления о географии этой квартиры она имеет крайне… поверхностные – и все-таки она шла.
Коридор – двери по правую и левую руку от нее, все закрытые, все одинаковые…
«Наверное, эта квартира меньше, чем кажется. И все-таки она огромна,» – подумала Даша, плотнее кутаясь в одеяло.
Но совсем скоро она нашла то, что искала: на кухне стоял Сергей Гавриилыч с обернутым вокруг бедер полотенцем и неотрывно, сосредоточенно смотрел на закипавший электрочайник. Наконец, вода забурлила, потом – затихла, и наконец – раздался щелчок. Он кивнул, легким движением руки вылил кипяток в раковину, налил новую, холодную воду, снова поставил греться.
– Что ты делаешь? – спросила Даша, едва разлепляя заспанные веки.
Он, кажется, не услышал. Она повторила:
– Что ты делаешь? – и подошла к нему чуть ближе.
Мерзли ноги.
– А? – наконец, он услышал, обернулся на нее. На секунду замер: анализировал. И ответил, – Как что? Смотрю на закипающую воду.
– Но зачем?
– Мне хорошо думается, когда я смотрю на закипающую воду, – невозмутимо пояснил он.
Протянул к ней руку, потрепал по голове, провел по щеке тыльной стороной ладони. Чуть задержал.
– Ты как, есть хочешь?
– Хочу. А можно?
Он улыбнулся, отнял руку от щеки:
– Можно. Яйца будешь?
Даша кивнула.
– А может, лучше я приготовлю? Я все-таки, это… женщина.
Сережа пожал плечами:
– Обязательно! Но потом. Помнишь же, что члены культа могут принимать пищу только от других членов? А ты пока к культу не относишься, так что давай лучше я… ты садись. Ноги мерзнут?
– Мерзнут, – сказала Даша, потерла ступню о лодыжку, стряхивая пыль и мелкий мусор.
Тогда он задумчиво хмыкнул, открыл
