Мы же повернулись к конкурентам лоточникам и победно задрали носы. Пусть знают, с кем связались.
***
С первого дня, как только стали зарабатывать, мы почувствовали себя увереннее. Одно дело – проедать заначку, а другое – встать на ноги и двигаться вперёд.
Осознание, что мы теперь можем оплачивать свои нужды, ободряло и подталкивало к новым трудовым подвигам. Жиаль очень старалась, а мы ей изо всех сил помогали.
Тесто ставили с ночи, к утру выпекали первую партию, и как только город наполнялся проснувшимися горожанами, выходи́ли на улицу. Потом делали перерыв и снова возвращались.
Конкуренты притихли, однако всё так же неприязненно относились к Арту, и каждое утро, провожая сына с полной корзиной, Жиаль сильно переживала, поэтому я частенько ходила с ним, заодно выгуливала Марти.
Мне нравилось возиться с малышом, наблюдать за успехами его старшего брата. Вот только погода с каждым днём становилась прохладнее. Жалея детей, я случайно научилась подогревать камни и сдобу через прикосновение, вливая крошечную капельку дара. И чем больше тренировалась, тем лучше получалось.
Так ребята и я могли греть руки, а прохожие, заметив в промозглую погоду вьющийся пар над свежей сдобой, охотнее покупали нашу выпечку.
Арту со мной было веселее, я же, наблюдая за ним и горожанами, подмечала тонкости лоточного дела.
С каждым днём наш дальнейший путь представлялся отчётливее. Я намеревалась воплотить в жизнь грандиозные планы, но пока решила не пугать Жиаль. Всё-таки всему своё время.
Но я так и видела, как в следующем месяце мы не только продлим патент, а ещё закажем у плотника небольшую двухколёсную повозку с ярким тентом, под которым желающие поесть смогут купить наваристое рагу и запить булочку горячим отваром. Учитывая, что мой дар позволял круто экономить на дровах и значительно удешевить себестоимость быстрого обеда, это сулило значительную прибыль.
Я не спала ночами, составляя оптимальный чертёж повозки, продумывая каждую мелочь. Так было и сегодня, пока меня не отвлекла Жиаль:
– Сегодня День Надежды, – произнесла она как бы между прочим и посмотрела на меня.
– М? – Приподняла я бровь. – Именно по этому поводу мы печём такое количество сдобы?
– Верно. Но неужто не знаешь?
– Нет. – Покачала головой, стараясь сдуть с лица прядку. Волосы отрастали, и я уже могла собрать их в коротенький хвостик, глядя на который, Жиаль хваталась за сердце. Благо на улицу я выходи́ла с головой, покрытой шалью, и никто не обращал на мой причесон внимания.
– Тогда слушай…
Я подумала, что услышу что-нибудь об истории края, однако всё оказалось прозаичнее.
Девушки, достигшие двадцатилетия и ещё не вступившие в брак, в этот день наряжались в жёлтые и зелёные шляпки, потому как эти цвета символизировали надежду. Днём подносили дары Светлой, а вечером устраивали танцы, дабы не откладывать поиски суженого.
– Хм… – фыркнула я. – В двадцать жизнь только начинается. Надо надевать красивые шляпки, платья, чтобы порадовать себя, и танцевать до упаду, пока есть свобода, молодость и надежды.
– Давай воспринимать этот день как ещё одну возможность продать больше выпечки, – подмигнула мне Жиаль. – Тем более что я больше чем уверена, до двадцатилетия ты не засидишься.
– А вот засижусь, потому что замуж я не-хо-чу!
– Светлая с тобой, Инна. Неволить не стану. Но ведь девичье сердечко такое непредсказуемое.
– Моё предсказуемое, здравое и в меру циничное. Так что даже не думай. И вообще, кому шляпки и женихи за счастье, а мне бы удачно подсчитать: сколько и чего лучше испечь, чтобы сделать двойную выручку. А лучше бы и тройную…
– Вот уж воистину День Надежды, – засмеялась Жиаль.
Велла устала возиться с Марти, примостилась за столом и тоскливо оглядела пышное тесто, с которым мы возились. Ей больше по душе было лепить плетёнки, чем возиться с братишкой, за которым нужен глаз да глаз.
Мне, наоборот, возня с тестом порядком поднадоела, поэтому, заговорщицки переглянувшись, мы поменялись местами.
– Ты куда? – встрепенулась Жиаль, которой нравилось болтать со мной обо всём на свете.
– Куда денусь-то, – я подошла к опустевшей большой кадке и примерилась. – Думаю отмыть от теста и Мартишку искупать.
– Дорого, – бросила она, раскладывая на противень тесто, и вдруг запнулась. – Никак не привыкну, что можно вот так вот запросто нагревать воду.
– Как думаешь, если мы будем соседям по дешёвке продавать горячую воду, это покажется подозрительным?
– Очень, потому что маги, Инна, редко бывают среди простолюдинов.
– Жаль, – насупилась я. – Сколько бы могли заработать!
– Ничего, что-нибудь придумаем.
Жаль, что мои услуги не выходит выгодно монетизировать, но мысль, что мы могли позволить себе каждый день греть воду, умываться с комфортом; мыться, не жалея кипятка, и варить рагу, каши и супы, хорошо экономя на дровах – грела душеньку.
Вот бы придумать ещё что-нибудь эдакое! А пока, дабы не привлекать ненужного внимания, мы по-прежнему продолжали печь недорогую сдобу. Так знакомились со вкусами покупателей и меньше рисковали. Но для Дня Надежды пекли пряники в виде цветов, птичек и даже лошадок.
Моя попытка сотворить лошадку закончилась «рождением» бегемота, поэтому я занялась посыпкой.
Когда первую партию поставили в печь, появилась возможность поделиться планом по поводу «передвижного бистро», но Марти начал забавно бултыхаться в тёплой воде, смеяться, и, умиляясь малышом, планы по покорению мира отошли на второй план.
К обеду мы были готовы ко Дню Надежды на все сто, даже на двести процентов. Часть сдобы успели продать соседям, угостили выпечкой околоточного и его зама; и вышли на продажу.
День удачно выпал на выходной, празднично-шутливое настроение уже ощущалось в городе.
Арт занимался продажей, я водила Мартюшу за ручку, собирала разноцветные листья и любовалась самыми разнообразными шляпками, которые словно жёлто-зелёные кораблики, плыли по улице. Бывало, в «арьергард» вклинивались и обычные головные уборы, украшенные поздними осенними цветами, лентами.
Также часто юных нарядных девиц сопровождали старшие бдительные родственницы в тёмных нарядах. Строгие матроны на этом празднике казались лишними, особенно когда начинали шикать на настырных юнцов.
Не удивительно, что молодые люди предпочитали обращать внимание на девушек без грозных «телохранительниц».
После, вернувшись домой, мы устроили небольшой отдых, чтобы набраться сил перед праздничным вечером, но у Марти оказались собственные планы.
Наш паренёк из-за зубок вредничал, хныкал, не слезал с рук, и к вечеру Жиаль, Велла и я чувствовали себя уставшими. Но я не собиралась оставаться дома и вместе с Артом отправилась на вечернюю улицу.
Сдоба в самом деле разлетались. Радуясь, я стояла, прислонившись к широкому стволу, и рассматривала праздничный Элларм. С наступлением сумерек люди стали веселее, щедрее, и я сожалела, что у нас нет чудо-повозки, и что не додумалась сделать печенье с предсказаниями. Их бы все раскупили!
Сожалея о промахе, я проглядела, как к Арту подошёл сутулый старик.
Богато одетый, с красивой тростью, но с отвратительным, заносчивым лицом. Два молодчика сопровождали его. И от одного их взгляда мне стало неуютно.
– Только из печи, говоришь? – пробасил гнусаво громила и, кинув несколько медянок, получил от Арта три тёплые булки. – И вправду! – Удивился он.
– Горячий камень на дне корзины, – объяснил Арт, с которым мы заранее продумали ответы. Конкуренты не дремали и жаждали узнать секрет наших всегда горячих булок.
– Хитро.
Оттого, как оценивающе старик смотрел на Арта, я ощутила тревогу. В груди сторожевым псом взметнулся жар, готовый обрушиться на негодяя.
– Пойдём. Я куплю чего-нибудь, – надменно бросил подозрительный старик и, поторапливая, громко стукнул тростью по мостовой.
– Почему не здесь? – простодушно удивился Арт. – Я не могу покинуть место. Мне продавать надо.
