и стаканы. Наполнив коричневой жидкостью оба едва ли на треть, вернулся на место и вложил в мою руку один из них.
– Выпейте, и вам сразу станет легче, – предложил он, осушив свой бокал.
С подозрением понюхав неизвестную настойку, я была вынуждена со всхлипом признать:
– На отцовскую наливку похоже. Я раз хлебнула по незнанию, так потом до утра с животом маялась.
– От этой настойки плохо не станет, а спокойнее точно.
Смерив улыбающегося мужчину недоверчивым взглядом, я сделала крохотный глоток. Горечь на языке перекликалась со сладостью, но на вкус почему-то казалось, что я пожевала полынь и мяту.
Отринув подозрения, выпила залпом и отдала пустой стакан. Столько плакать и правда было не к месту. Да, я испугалась. Да, причины для рыданий имелись самые что ни на есть серьезные, но господин Эйлер должен был понять, что я не шучу, не поддаюсь эмоциям.
Правильно Каль сказал: из меня вышла плохая ведьма. И ведьмой мне лучше просто не быть.
Из потока грустных мыслей меня вырвал спокойный голос директора:
– Тиана, давайте начнем сначала. Расскажите, пожалуйста, как вы оказались на кладбище? Меня интересуют все подробности.
Мне было несколько неуютно, но к тому моменту, как я начала свой рассказ, настойка из трав уже подействовала. Плакать больше не хотелось. Голова стала ясной, мысли – чистыми, но при этом мне почему-то было дико стыдно.
Особенно когда пришлось почти шепотом признаться:
– Каля на празднике я приняла за вас.
Директор ведьмовской академии молчал, но взгляд его с каждым моим словом становился все темнее. В конце концов я совсем стушевалась и опустила глаза, предпочитая рассматривать узорчатый ковер.
– …вызвала метлу и прилетела к вам, – закончила я. – Ну а дальше вы уже знаете.
– Н-да… – протянул он задумчиво. – Кто-то определенно подстроил ваше перемещение. Я попробую собрать остаточный магический след в лабиринте, но не уверен, что смогу. Слишком много магии сегодня там было применено. Сможете показать точное место переноса?
– Конечно! – резво подскочила я, но тут же села обратно под насмешливым взглядом мужчины. – Только обувь моя так и осталась в склепе.
– Это как раз не проблема, Тиана, – улыбнулся директор ведьмовской академии одним уголком губ. – Tuiratu georby.
Стоило ведьмаку произнести заклинание, как на столе рядом с ним прямо из воздуха появились новенькие туфельки – ровно такие же, какие были выданы мне прежде.
– Заклинание переноса, – пояснил он, верно расценив мой любопытный взгляд. – Но перемещать можно только предметы. Кроме того, необходимо точно знать, как выглядит призываемый объект и где именно он в данный момент расположен.
– Очень увлекательно, – покивала я, намереваясь встать.
Но прежде чем я успела подняться, господин Эйлер взял туфли в руки и вдруг опустился передо мной на одно колено.
Когда его ладонь коснулась юбки моего платья, я окончательно разучилась дышать, не имея ни сил, ни желания перестать смотреть ему в глаза. Этот взгляд завораживал, гипнотизировал, напрочь лишал здравого смысла.
Первый оглушающий вдох я сделала, едва мужчина коснулся моей лодыжки. Второй – когда он поместил мою ступню в туфлю и на ощупь застегнул ремешок. Третий – стоило ему вновь приподнять юбку платья, обжигающе скользя ладонью вверх по моей ноге.
Непозволительно, невозможно, чересчур откровенно. Я знала, что должна была выразить протест, немедленно прекратить это мучение, но сил на возражения просто не было.
И желания не было. Мне хотелось этих касаний. Мне хотелось, чтобы он и дальше смотрел на меня ТАК – как никто и никогда. Но при этом я просто умирала от стыда, потому что перед глазами все еще стояла сцена, что намедни произошла в доме директора ведьмовской академии.
Там мое платье было порвано в клочья.
– Тиана, я обещаю, что найду виновных. Тот, кто подстроил ваше перемещение и воскрешение усопших, обязательно получит по заслугам, – произнес он, но я едва ли слышала мужчину из-за пульса, что стучал в ушах, отбивая свой дробный ритм. – Глупо расставаться с даром из-за страха перед новым и неизведанным. Каждая ведьма – это подарок судьбы. Сила никогда не дается кому-то просто так. Она выбрала вас, потому что вы достойны ее, а это значит, что вы в своей жизни, несомненно, сделаете что-то очень важное. Я прошу вас дать себе время и подумать.
– Я уже подумала, – прошептала я с горечью и сожалением. – Сила ошиблась.
– Жаль. Значит, я тоже в вас ошибся.
И так он это произнес, что мне снова стало стыдно. Но на этот раз потому, что в голосе мужчины слышалось разочарование.
А мне совсем не хотелось его разочаровывать, но правда в том, что мир, открывшийся передо мной так внезапно, оказался очень сложным и невероятно опасным.
Могла ли я позволить себе стать его частью? Ответа на этот вопрос я просто не знала.
Поднявшись, выпрямившись, директор ведьмовской академии больше на меня не смотрел. Направившись к картине, что висела на стене, он сухо припечатал:
– Тогда не будем больше откладывать. Если вы уверены… Djeneiro.
Наговор был пущен в воздух острой стрелой. Миг, и что-то отчетливо щелкнуло, а картина открылась, будто дверь. За ней прямо в стене размещался железный сейф, который мужчина отпирал при помощи обычного ключа.
Достав с верхней полки квадратную бархатную коробочку насыщенного фиолетового цвета, он подошел ко мне. Маленький золотой замочек щелкнул, но внутри на черной подушке ничего не лежало. Осталась только внушительная вмятина от камня, который господин Эйлер называл «Фиолетовым рубином».
С непониманием взглянув на ведьмака, я задала самый логичный, применимый к ситуации вопрос:
– А где артефакт?
Глава 16: Всего лишь танец
После моего вопроса директор ведьмовской академии тоже заглянул в коробочку, но, как и я, ничего не нашел.
– Не понимаю, – хмыкнул он приглушенно. – Он был здесь сегодня утром. Я лично убирал его в сейф.
Прищурившись, я с подозрением взглянула на растерянного, но при этом отчего-то радостного мужчину.
– Что? Тиана, не смотрите на меня так. Я всегда держу свое слово. Я не стал бы прятать артефакт, чтобы вы не смогли отказаться от своей силы. Предпочитаю иные методы убеждения.
– Это какие же? – поднялась я с кресла, намереваясь уйти.
Во мне кипели и злость, и раздражение. И почему-то облегчение. Осознав, что силу у меня отберут вот прямо сейчас, после чего мне на почтовой карете придется вернуться домой, расставшись со своей метлой, с соседками, с преподавателями и директором, я отчего-то напряглась.
Все во мне воспротивилось отказу, хотя умом я понимала, что так будет лучше. Но словно сама сила,
