Зато и Ирвин, и летт Тэйт – отличные наездники. Ирвину один князь чистокровного жеребца подарил – в знак особого расположения. Жаль, оставить пришлось, не тащить же лошадь в Рексор. Хотя летт Тэйт подшучивал: давай в везиль погрузим, вот в столице подивятся!
– Дирин, а почему ты Ирвина называешь просто по имени, а Тэйта обязательно величаешь леттом? – осторожно спросила я.
– Само как-то получается, – развёл руками Дирин. – Летт Тэйт… Ну он летт Тэйт.
– Злой? Придирчивый?
– Сложный, – выдохнул Дирин после раздумья. – Понимаешь, он держит всех на расстоянии, за исключением Ирвина и Илоны. Ещё летта Герана, наверное, это их дедушка, глава семьи. Они даже похожи немного с леттом Гераном, оба целеустремлённые, но Тэйт при этом вообще лишён честолюбия. Вместо спокойной комфортной службы в столице, сначала поехал за Ирвином в предгорья, теперь вот в приграничье. Для Тэйта главное – долг целителя, остальное неважно. Он отказался от собственной жизни ради служения. Может быть, на него так повлияла смерть родителей, их зверски убили. Летт Тэйт ничего об этом не рассказывает. Однако он прекрасный человек, прямой и честный, говорит, что думает, и никогда не врёт.
– Только грубит без повода.
– Он никогда раньше так себя не вёл. – Дирин покосился на меня. – Мэй, мне кажется, у его неприязни есть объяснение.
– Сплетен в Орлисе наслушался, – буркнула я, – вот и всё объяснение.
– Сплетен? – Дирин покачал головой. – Это вряд ли. Не тот человек летт Тэйт, чтобы обращать внимание на слухи. Но даже если так, не расстраивайся. Он вспыльчивый, кровь горячая, нейсская, зато, как все гидарцы, справедливый и отходчивый. Да ему и не до тебя сейчас станет. В Кагаре ждёт исцеления сотня людей, это лишь те, кто записался заранее. Я видел список, Тегер при мне передал Ирвину, – три листа! А сколько ещё набежит, ой-ой-ой! Каждый день летт Тэйт будет исцелять до тех пор, пока не выкачает резерв подчистую, отдохнёт – и снова пойдёт, и так все пять дней. Была бы его воля – брался бы и за те случаи, которые запрещены Кодексом.
– Кодексом? – удивлённо переспросила я и вспомнила, как Тэйт упоминал о нём в своей отповеди. – Что это такое?
– Короткий свод правил, которым обязан следовать каждый целитель. Они простые: бескорыстно помогать всем нуждающимся, выбирать по тяжести болезни, а не по положению или толщине кошелька… Я дословно не помню.
– И что же запрещает этот Кодекс?
– В первую очередь обращать дар во зло. Целитель может убить прикосновением, знаешь? Представь, дотронется до тебя – и ты труп! Но это не самое ужасное. Нельзя возвращать душу, которая покинула тело. Когда она не на грани между мирами, а уже направляется в Чертоги или Бездну. Тем самым целитель противопоставляет себя самой Богине.
– Это возможно? – мой голос дрогнул.
– Возможно, только очень строго наказывается.
– Такие случаи были?
– Были. Не каждый способен спокойно смотреть, как умирают его дети или родители.
– И что это за наказание?
– Богиня забирает дар. Навсегда. – Дирин поёжился. – С ней нельзя спорить.
От его слов повеяло чем-то жутким. Я перебрала в памяти изображения Богини, которые украшали каждый дом Орлиса: молодая красивая женщина с ласковой, доброй улыбкой. В моём представлении она не вязалась с подобной жестокостью. Дирин прочёл мои мысли и продолжил другим тоном:
– Хотя Ирвин утверждает, что так называемое наказание Богини – это лишь крайняя степень истощения резерва. Похожее случается и у стихийников. Одарённый отдаёт всю свою силу, в том числе и саму способность преобразовывать энергию.
Точка зрения Ирвина понравилась мне гораздо больше, и я поспешила задать следующий вопрос:
– Как вообще наказывают целителей? Не посадишь же их в тюрьму – это преступно по отношению к людям, которых они могут спасти.
– В основном Кодекс предусматривает штрафы или общественные работы. Каждый случай подробно рассматривается Советом целителей. К тому же нарушения крайне редки, после обучения целители дают клятву соблюдать Кодекс.
– А где учатся целители?
– Их так мало, что у каждого есть собственный наставник. Потом уже зависит от желания. Летт Тэйт закончил университет в Рексоре, он дипломированный лекарь, – в голосе Дирина послышалось уважение.
Я набралась мужества и спросила:
– Сколько же ему лет?
– Двадцать три года. Мэй, отдохнула? Продолжим прогулку или вернёмся обедать?
– Ты пропустишь обед? – я округлила глаза, вспомнив здоровый аппетит Дирина.
– Можно поесть в городе. Ни Ирвин, ни летт Тэйт ещё не вернутся, а летт Тегер мне, честно признáюсь, неприятен. Опять начнёт ныть и жаловаться.
Нащупала в кармане монету. Почему бы и нет? Я без комплиментов Тегера точно обойдусь!
***
Это оказался чудесный день. На время я забыла обо всём, увлечённая кипучей энергией Дирина. Мы пообедали в небольшом уютном ресторанчике, почти поссорились, потому что я захотела заплатить за себя сама, затем помирились и пили необыкновенно вкусную медовуху на открытой террасе. Прогулялись по рынку, заглянули в магазины, где я обзавелась обновками, полюбовались величественным храмом. Я рассказала Дирину про Отрешённого, он мне – про Богиню, и мы сошлись на том, что каждый может верить в своего бога и уважать чужого. Я словно вновь вернулась в беззаботную юность. Будто ничего не было – ни войны, ни потерь, ни Ардена, ни восьми месяцев одиночества, холода и пустоты. Старше меня всего на три года, Дирин непостижимым образом вызывал желание жить и смеяться – несмотря ни на что. Возможно, он тоже являлся своего рода целителем: рядом с ним моя душа ожила.
К дому летта Тегера мы подошли около семи вечера. После залитой солнцем улицы холл с единственным круглым окном-розой над дверью показался особенно мрачным. А когда глаза привыкли к темноте, я заметила Тэйта. Целитель, сгорбившись, притулился на нижней ступеньке лестницы и выглядел так, словно разом лишился сил и упал там, где стоял. Плечи поникли, и без того всегда кое-как завязанный хвост растрепался окончательно, длинные светло-пепельные пряди скрыли лицо. Даже белоснежная рубашка смотрелась серой.
– Летт Тэйт, давайте помогу! – живо подскочил Дирин. – Что же вы себя совсем не бережёте! Опять выложились полностью!
Тэйт поднял голову и ожёг нас взглядом. Как ему это удавалось – не представляю, но его злость ощущалась физически, разбегалась неприятными мурашками между лопаток. Однако меня поразило другое – то, как за короткое время осунулось лицо целителя. Черты ещё больше заострились, кожа приобрела сероватый оттенок, глаза ввалились.
– Я в порядке! – он рывком поднялся и вцепился в перила.
Его тело тут же опровергло это заявление, целитель пошатнулся и едва удержался на ногах. Дирин пропустил грозный тон мимо ушей и подхватил Тэйта
