как нападение на человека! А теперь марш по домам!!!
Кое-как при помощи парней и Луковки людей удалось разогнать. Кошчонку Йоргол приставил собрать с земли свои художества и отволочь на городскую компостную помойку. Правда, после общения с толпой, оставлять её одну Йоргол побаивался, пришлось приставить Хлыща её стеречь, чтобы кто не обидел.
На пути до отделения он только качал головой: вот ведь, задания из курса адаптации выполняет ежедневно на ура и тут же на каких-то элементарных вещах сыплется. Ахмад-хон, правда, в письме с заданиями писал, что, мол, принимает предложения. Написать ему, что ли, чтобы включили раздел про похороны? Йоргол даже толком не понимал, на кой ляд Фыське понадобилось окружать город кольцом из этих могилок! Может, среди хозяев леса тоже знающие есть?
Фыся вернулась в отделение под вечер в прескверном настроении. В домашнем лесу за нычками следила мамка, и если погода теплела, всё приходилось срочно подъедать. Фыся это понимала, но с этими всеми преступлениями, переездом и бродячими детьми совершенно забыла о том, что дождь — это недостаточно холодно. И теперь все её припасы пропали, люди на неё ругались, и начальник злился. Хлыщ, которому пришлось несколько часов торчать под моросью, тоже был не в восторге, особенно из-за запаха. Тоже, наверное, изваляться хотел, а форму пачкать нельзя… Эх.
Едва она переступила порог, начальник, сидевший за столом рядом с Луковкой, развернулся и велел подойти поближе.
— И ради чего ты это делала?
Фыся потупилась.
— На чёрный день…
Начальник помедлил.
— Ты еду, что ли, запасала?
Фыся кивнула. Последнее время жесты головой получались намного лучше.
— А зачем по всему городу? Хоть бы тут во дворе всё зарыла!
Фыся удивилась так, что забыла принимать позу подчинения и уставилась на начальника.
— Кто ж нычки в одном месте делает? А вдруг найдут? Или пожар? Или добраться не сможешь?
Начальник страдальчески вздохнул.
— Зачем тебе вообще нычки? У тебя деньги есть. Понадобится — купишь!
— Когда еды много, надо делать нычки, — пояснила Фыся, поражаясь людской недальновидности. Это же непреложный закон!
Начальник потёр лоб.
— Вон в кухне холодильник, — встряла Луковка. — Ныкай туда.
Холодильник Фыся видела. В старом здании был только маленький, который умещался под столом, а сюда купили новый, большой. Ну как большой… Фыся уже попыталась засунуть туда полтуши телёнка, которую не осилила за один раз. Не очень-то она и засунулась, да и Щелкун потом всё утро ныл, что, мол, мясом этим у него сладкое что-то провоняло. В этом смысле Фыся и высказалась.
Начальник почесал подбородок, глубоко задумавшись.
— А может… — начал Дротик, но Хлыщ пихнул его в бок.
— Ты что!
— А что? — хмыкнула Луковка.
— А ничего, — отрезал начальник. — Нам тут оборудовали морг на десять тел, а лежит пока одно, и я очень надеюсь, что больше и не будет. Тебе же не претит еду рядом с трупом хранить?
Фыся помотала головой. А что такого? Ну труп.
— Вот и ладушки, — вздохнул начальник, вставая. — Пошли, покажу, как камеры открывать.
Вечером перед работой Фыся, уже как обычно, пришла навестить Булочку. Та радовалась ей, как родной, и Фысе это немного льстило. А свежее мясо, которым её снабжал Булочкин отец, льстило ещё больше. Щелкун, полюбовавшись на овец и сурков, которых Фыся теперь притаскивала себе на обед, спросил, а зачем, собственно, Фысе работать в полиции, если её кормят на стороне. Фыся не поняла вопроса: работа — это работа, на ней задания, медали и обещают удобную форму. А пожрать — это пожрать. Какая связь? Щелкун принялся зудеть ещё о чём-то, чего Фыся не понимала, начальник с ним заспорил и в итоге объявил дарёное мясо вложениями в развитие межэтнических отношений. Фыся ничего не поняла, но, главное, Щелкун отстал.
— Катать! — потребовала мелкая, и Фыся послушно легла на землю. Детёныш уже самостоятельно забирался ей на загривок. Фыся встряхнула ушами: ох уж эти люди! Котёнок хозяина леса рождается с этим умением, а тут ещё учить…
«Катать» Фыся старалась вокруг дома, самое дальнее — до соседней улицы, и ключ был в том, чтобы выбрать правильную скорость, на которой уже трясёт, но не слишком сильно. Тогда Булочка была занята тем, чтобы удержаться в седле, и не замечала, что едут они не так уж далеко. Однако сегодня, после многодневного дождя, земля так раскисла, что Фысе не удавалось развить нужную скорость: лапы тонули в грязи, а при каждом неосторожном шаге брызги пачкали пузико. Пришлось красться, и Булочка тут же потребовала доехать до большого дерева на перекрёстке. Фыся нехотя поплелась туда.
По вечернему времени народу на улицах было немало, а фонари светили исправно. Фыся старалась не вылезать на дорогу, но по кустам с пассажиром не пошаришься, да и мокро, а потом и кусты кончились, уперевшись в угол дома. Пришлось всё-таки скользнуть на твёрдую дорожку среди пешеходов.
— Демон! — почти сразу заорал кто-то.
— Ребёнка украл!!! Хватай!
Фыся припустила было, но сильно быстро бежать она не могла, не уронив детёныша. Ох, расслабилась она в отделении, привыкла, что никто ей под носом начальника не угроза! Булочка скорости порадовалась и принялась громко хохотать и повизгивать, так что, даже шмыгнув обратно в кусты, Фыся не отделалась от погони.
Тут кто-то засветил ей в морду фонарём. Фыся затормозила и резко развернулась, мотая головой, и в тот же момент Булочку с неё сняли.
— Не-е-е-ет! Ки-и-ися! — заныл ребёнок.
Фыся дёрнулась следом, но там уже стояли плотной стенкой мужики, кто с ножом, кто с топором, а кто и с ружьём. Секунду подумав, Фыся превратилась.
— Я из полиции! Боец-брониана…
Договорить ей не дали: приложили чем-то по голове.
Кошка не являлась на дежурство. Йоргол сидел и щёлкал выдвижной пишущей ручкой. Проспала? Забыла? Как-то это не было похоже на Фысю. Пусть она не всегда хорошо ориентировалась в человеческом мире, но откровенного долбоклюйства за ней не водилось. Наоборот, не всякий человек, с которым Йорголу приходилось работать, проявлял такую сознательность. Но смена кончалась, а Фыся не приходила.
— Забила она, точно тебе говорю, — заскрипел Боту-хон, с лёгкой руки той же Фыси получивший негласное прозвище Щелкун.
— Ну конечно, никогда не забивала, а теперь вдруг забила, — проворчала Луковка. — Может, опять кого-то в овраге нашла?
— Да нет, она это, — настаивал Щелкун, — осознала, что кормят теперь не здесь, вот и кинула вас.
— «Нас»? — заинтересовался Йоргол. — А вы типа не в полиции работаете?
— А я с самого начала говорил, нельзя тварям доверять!
— Ахмад-хон вас забыл спросить, — фыркнул Йоргол.
— У Ахмад-хона свои цели, — негромко заметил Щелкун, — а нам о себе думать надо. Вас, дознаватель-хон, никто в спину не толкал, сами её приволокли, Ахмад-хон уж позже воспользовался вашей недальновидностью.
— А ваша дальновидность в чём заключается? — оскалился Йоргол. — Надо было позволить людям её пристрелить против закона и совести⁈
Боту-хон выразительно пожал плечами.
— Сами встряли, сами теперь и проблемы имеете.
— Да какие проблемы⁈ — не выдержала Луковка. — Не будь Фыси, мы бы дежурили по очереди каждую ночь, и вы тоже!
— Девица ещё меня поучать будет! — надулся Щелкун. — Никакого уважения! Это ваше молодёжное дело — ночами не спать, а я тут тридцать лет работаю, меня это не касается!
— Как интересно, — хмыкнул Йоргол. — Тридцать лет назад на Муданге полиции не было. А по рабочей инструкции ваша должность освобождения от ночных дежурств не даёт.
Щелкун возмущённо глянул на него вдоль носа.
— И что ж ты за начальник, который отца на каторгу обрекает? Я жизнь прожил! Тебе бы у меня уму-разуму поучиться, а не ехидничать тут!
— А если вы не пригодны к работе, — не моргнув глазом, продолжил Йоргол, — так Император для государственных служащих пенсию учредил, и немаленькую. Можете написать заявление хоть сейчас!
— Дознаватель-хон, — подал голос до сих пор молчащий Дротик. — Может, надо её поискать? Мало ли что…
Йоргол почесал подбородок. Поискать-то, пожалуй, надо. Хорошо, если кошка просто забыла счёт времени, увлеклась чем-то. А если, скажем, взрослого пострадавшего нашла или ещё труп? И потом, после истории с тухлыми индюками Йоргол немного переживал за неё. Город всё же был настроен скорее воинственно. Привыкли за века безвластия, что законы — это условность, м-да. Вот только где искать-то? Мало ли, куда её понесло…
— А может, старый
