или трое мужчин всё же поднялись в воздух. Их крылья были слабее, серее и мельче, у одного и вовсе наполовину облезлые, но, тем не менее, пока держались. Наверное, этим мужчинам ближе всего было к спасению, и они особенно яростно собирались сражаться за свежие белые перья.
Я же решительно повернулась к остальным.
— А нам стрелы будут? — поинтересовался кто-то из толпы. — А то что это только они полетели?
— Вам не стрелы положены, — мрачно отметила я, — вам положены кандалы! Димитрий не солгал, когда говорил, что вы продаете свои купидоньи услуги за деньги и таким образом наживаетесь на том, что ломаете чужие судьбы. Вы предлагаете мне сейчас выдать вам новые, чтобы позволить испоганить ещё несколько стрел и при этом не выполнить разнарядку? А ведь их изготовление отнюдь не бесплатное!
Судя по тому, как потупились купидоны, стрелы действительно доставались этому миру не просто так. Я надеялась, что те, кому я их доверила, достаточно надежны, и если не все, то хотя бы большинство стрел долетит до цели.
Все же, если от этого действительно зависит любовь в этом мире, то предыдущей Эдите голову оторвать мало! Ей место в той же тюрьме, что и всем купидонам-нарушителям! До такого состояния довести Канцелярию любви! Но я сдаваться не планировала. Нет уж.
Налажу здесь работу до такой степени, что все будет функционировать, как часы.
— Вас ждут другие исправительные работы, — мрачно промолвила я. — Под надзором, разумеется, потому что без него вы способны только шкодить.
Раздалось мрачное хмыканье. Очевидно, в меня-надзирательницу верили тут очень слабо, да и вообще, склонялись к тому, что поиграюсь-поиграюсь в большое начальство, да успокоюсь.
Иного мнения была трахиандра. Мне показалось, что на свежем воздухе растение заметно подросло. Корни, вырвавшиеся на свободу, заметно окрепли, и теперь заколдованный вазон ходил туда-сюда, словно пес, сгоняющих в стадо отару овец.
— Насколько мне известно, у нас конфликт с архивом, — промолвила я. — Неразобранная документация, завалы, до которых ни у кого не доходят руки…
— У нас и так штат сокращенный! — встрял Димитрий. — Куда нам ещё заниматься этой бумажной работой! Если архиву нужны грузчики, то пусть сами их и нанимают, а не цепляются к нам!..
— Да-да, — протянула я. — Разумеется, отрывать купидонов от процедуры дарения любви я не намерена. Слишком уж это важная задача. Но так уж вышло, что у меня в распоряжении есть три десятка оболтусов, которые точно не заслужили, чтобы им в распоряжение поступали стрелы! Зато напряженный труд им точно не помешает, не так ли, Димитрий?
Тот, вздрогнув, кивнул.
— Вот видите. Даже самый большой лентяй, — я нисколечко не сомневалась в том, что Димитрий в этом отличился, — согласен. Таким образом, не вижу ни малейшего повода откладывать общественные деяния в сторону. Сейчас мы все направимся в архив…
Кто-то попытался покинуть дружный купидоний строй, но трахиандра одним укусом уверенно вернула его на место.
— И там, — с нажимом продолжила я, — примемся за дело! Расспросим местных сотрудников, что именно от нас требуется и какие действия они считают необходимыми. И, думаю, вы будете отличными грузчиками, мои дорогие.
— Но, — запротестовал один из мужчин, — мы не предназначены для этого! Мы рождены для высоких целей!..
— А умрете в тюрьмах, — отрезала я, — если не вернетесь на путь истинный и не станете трудиться, как полагается. Есть ещё вопросы, или вы наконец-то возьметесь за дело?
Подтверждая мои угрозы, трахиандра живенько так защелкала зелеными зубами прямо перед носом у одного из купидонов. Этого оказалось достаточно, чтобы они, до того не слишком-то горевшие желанием работать, вдруг завздыхали и даже предприняли попытку двинуться в направлении архива.
— Димитрий, веди, — велела я, понятия не имея, где находится тот самый архив. — И только пусть кто-нибудь попробует ослушаться!
…К счастью, передвигаться по путанным коридорам не пришлось. Мы миновали здание, в котором были до этого, и выбрали другую дорогу, что вела к дому поменьше. Там уже не было никакой путаницы коридоров, да и не заплутаешь особо, когда прямо на двери прибита табличка «архив». Со стороны выглядел этот архив довольно прилично: большие чистые окна, какие-то признаки человеческого труда… Я заинтересованно осмотрела его и тут же услышала язвительный комментарий Димитрия:
— Что ты так смотришь, как будто впервые видишь? Не думай, что эти старые клячи могли как-нибудь измениться за прошедшие два месяца! Они все так же тебя ненавидят!
Я смерила Димитрия таким взглядом, что он аж икнул, и холодно произнесла:
— Если мы развели бардак, обязаны его убрать. Если же в том нашей вины никакой нет, ничего делать не станем. Но, будь добр, воздержись от своих крайне неуместных комментариев и постарайся не дразнить меня такой отвратительной фамильярностью.
Димитрий почесал затылок.
— Я всего лишь…
— Воздержись от комментариев, — повторила я. — Мне надоело выслушивать оскорбления в сторону моих коллег, моего брата или сотрудниц архива. Ты сделал достаточно много плохого, чтобы твое мнение вызывало у меня только стойкое ощущение раздражения.
Кажется, купидона это немного остановило. Он нахмурился, поджал губы, как будто показывая, что совершенно со мной не согласен, тяжело вздохнул, но никаким образом выражать возмущение всё же не стал. Было видно — отчаянно пытается не нарваться на очередное наказание.
Мне показалось, что Димитрий наконец-то осознал всю серьезность собственного положения. Он довольно четко понимал, что пощады не будет — я не настроена кокетничать с ним и ласково улыбаться. А когда начальство ведет себя настолько серьезно, волей-неволей проникнешься уважением и попытаешься хотя бы не лезть под горячую руку.
Что ж, оставалось надеяться, что параллельно Димитрий не продумывает какую-нибудь подлость, последствия которой сильно ударят по всем нам.
Вздохнув и собравшись с силами, я подошла к двери и решительно потянула её на себя, намереваясь немедленно решить волнующий меня вопрос взаимодействия с архивом.
Внутри, как и во множестве подобных заведений в моем родном мире, был просторный холл. В углу ютилась будка с вахтершей, дремлющей на рабочем месте. Внутри хоть и не царил дух запустения, все равно было как-то не слишком оживленно, и я пришла к выводу, что не только в Канцелярии Любви подчиненные не спешат трудиться в поте чела.
Велев себе быть решительной до победного, я уверенно направилась к вахтерше и постучала костяшками пальцев по стеклу. То в ответ покорно задребезжало, выражая таким образом величайшее недовольство — как так, кто посмел потревожить?!
Вахтерша со стеклом была солидарна. Она встрепенулась и уставилась на меня, как на врага народа.
— Чего надо? — вместо уважительного «слушаю вас, вы что-нибудь хотели?» грубо поинтересовалась она.
