Нет, тётушка Тьяна говорила правильные вещи — про этикет, про достойное и недостойное поведение, про репутацию девицы и семьи, про неприязнь молодых людей к доступным и интерес к недоступным. Вот только до сознания её слова почти не доходили — не могли пробить корку ужаса, который сама же и наслала.
Когда ночной мрак сменила предрассветная серость, стало полегче. Призрак ослаб, его магия — тоже. Я даже смогла перевернутся на бок и заглянуть в грустные желтые глаза Милы — она лежала ближе, тоже на боку.
А потом наступил долгожданный рассвет и тётушка Тьяна исчезла, предупредив, что если учует в доме мага, то опять-таки всё про наши приключения на кладбище расскажет. В том, что тётка действительно успеет, никто не сомневался — призраки существа шустрые.
— Что делать будем? — жалобно пропищала Лина.
Я тяжело вздохнула и призналась:
— Есть одна идея, но… мне она совсем не нравится. Вернее совсем-совсем не нравится.
Из дрёмы вырвал счастливый возглас Милы.
— Всё! Написали!
Я нехотя открыла глаза и вытянула шею, чтобы увидеть, как Лина схватила со стола лист и старательно подула, желая скорее осушить чернила. Промокашкой "младшенькая" не пользовалась никогда.
В кабинете отца, куда мы перебрались сразу после завтрака, витал аромат розмарина. На фоне строгой мебели и забитых книгами шкафов близняшки смотрелись странно — как будто серьёзней, как будто взрослей. Домашние серые платья и белые фартуки тоже придавали степенности, впрочем… хитринки в глазах эти иллюзии сметали.
— Давай, — я протянула руку. Девчонки сочиняли записку так долго, что я почти забыла, кому она предназначалась.
Лина подошла к креслу, отдала послание и замерла — прямая, как палка, и гордая, как гербовый дракон. А я поморщилась, потому что от бумаги нестерпимо несло духами.
— Ты не нюхай, ты читай! — пропищала Мила, которая в этот миг старательно собирала черновики. Последних было так много, будто девчонки не три строчки, а целый сентиментальный роман писали.
Я вздохнула и вгляделась в неровный подчерк "старшенькой".
"Дорогой, многоуважаемый господин Райлен!
Спешим сообщить, что трём известным Вам девицам, снова нужна Ваша помощь. Искренне и слёзно просим о встрече в наикратчайший срок.
Увы, обстоятельства таковы, что промедление смерти подобно (в прямом, нетривиальном, смысле слова "смерть"!!!).
Ждём Вашего положительного ответа, дабы соблаговолить сообщить Вам время и место неминуемой встречи.
Подпись не ставим,
ибо записка строго конфиденциальна."
— Ну как? — в голосе Лины было столько надежды…
Я закусила щёку, но предательская улыбка всё равно проявилась.
— Девчонки, давайте я сама напишу?
— Нет! — разом выдали сёстры. Надулись.
О, Богиня! Да сколько же можно!
— Да не щупал он меня! — прошептала тихо-тихо. Раз в сотый с момента исчезновения призрака. — И не целовал!
— Райлен наш! — так же тихо, но грозно напомнила Лина. Тоже не впервые.
Я только головой покачала. Ну что с ними делать?
Лина выхватила из рук записку и вернулась к столу. Привычно и быстро сложила из бумаги "журавлика" и передала Миле — та ставила магическую печать, благодаря которой птичка взлетит и помчится искать адресата.
А я смотрела на невероятно серьёзных сестричек и вспоминала…
Когда Райлен проводил в гостиничный номер, я так растерялась, что по сторонам почти не смотрела и внимание ни на что не обращала, а если и обращала, то не осознавала. А там ведь и журавлики были. Много журавликов! За окном висели, робко тыкались в стекло. Интересно, он их вообще читает?
— Ладно, — я поднялась и поправила юбку домашнего платья. — Я к себе. Когда ответ прилетит — позовите.
— Ага… — пробормотала Мила, увлечённо выдирая задвижку окна. Та, кажется, застряла. "Младшенькая" промолчала — дула щёки, оскорблённая моим неодобрением.
Я пожала плечами и вышла.
Конечно, очень хотелось обойтись без Райлена, но… увы. Угрозы тётушки Тьяны оказались куда страшней, чем новая встреча с магом — ведь это она сейчас грозится, а завтра возьмёт и в самом деле наябедничает. Да ещё приукрасит. И кому родители поверят? Точно не нам, потому что мы уже соврали, причём не единожды.
Но даже если восставший из могилы дух скажет правду — беды не миновать. Отец или запрёт на год, или в пансионат сдаст, или ещё что-нибудь, похуже, выдумает. Он слишком дорожит репутацией семьи, чтобы простить выходку с троллем и осквернение родового кладбища.
К тому же очень не хочется лежать каждую ночь в оцепенении и слушать нудные, хоть и полезные, рассказы про этикет и прочие приличия. Ночью, как не удивительно, спать хочется…
Наверное, именно усталость, вызванная бессонницей, заставила меня совершить то, о чём в других обстоятельствах даже помыслить не могла.
Вернувшись в свою спальню, выудила из комода лист бумаги и составила ещё одну записку. Краснела, дрожала, но писала:
"Уважаемый господин Жаррин!
Извините за беспокойство, но у меня нет иного выхода. Я вынуждена молить Вас о помощи. В деле, по которому приходила вчера, открылись новые обстоятельства. Мне необходимо связаться с господином магом, но боюсь, корреспонденцию он не читает.
Пожалуйста, если Вас не затруднит, передайте ему эту записку. Уверена — он поймёт, что делать.
С уважением и благодарностью
Соули из рода Астир"
Превращая листок в длинношеего почтового журавлика, успокаивала себя тем, что в сравнении с визитом в гостиницу письмо — сущая мелочь. А потом представила, что будет если родители узнают и про тролля, и про кладбище, и про гостиницу — коленки задрожали. Я никогда столь быстро магическую печать не вычерчивала!
Подхватив бумажного журавлика, зажмурилась. Перед мысленным взором возник образ щекастого господина Жаррина, и коленки задрожали сильней. О, Богиня! Не оставь!
С губ сорвалось привычное с детства заклинание. Я ощутила, как нарисованная печать наполняется магией, осторожно вплела в неё образ хозяина гостиницы и выбросила птичку в окно. Журавлик из желтоватой бумаги взмахнул крыльями и, подхваченный попутным ветром, помчался в сторону Вайлеса. Сердце к тому моменту едва не выпрыгивало из груди.
— О, Богиня! Только бы он откликнулся, — беззвучно взмолилась я. — Иначе отец в самом деле убьёт.
