отключился.
Рыкнув в пустом салоне, я надавил на педаль.
В загородный дом мы приехали только к вечеру.
Карина за эти десять лет превратилась в красивую взрослую женщину. И можно было бы этому порадоваться, но с личной жизнью у нее не задалось. Я не стал выпытывать все сразу – разберемся позже. Дочка у нее тоже оказалась славной. Удивительно, но мой зверь-одиночка сразу проникся к обеим. Хорошо на него влияла Марина – чем больше семья, тем лучше. Темные окна и заросшая тропинка к дому – совсем не то, что хотелось созерцать тут постоянно.
Я провел девочек в дом и едва успел занести вещи, как послышался звук мотоцикла. И я растерялся – Эльдар вернулся домой? Не может быть! Все в один день? Что такого я сделал правильного, что мне привалило сразу столько счастья?
Только вскоре стало понятно – это «счастье» несчастно глубоко, всерьез и по-своему. Эльдар еле дополз до комнаты – я даже заготовленное возмущение проглотил почти целиком, глядя на его ранения. Нет, мозг я ему немного пополоскал, но у этого твердолобого парня всегда было свое единственно правильное мнение.
И только в тишине кухни, когда все улеглись, я понял, что у этих двоих намечается что-то особенное. И не мне это судьба наконец благоволила, а им. Эльдар с детства любил Карину. Карина тоже была к нему неравнодушна, но он так и не решился рискнуть и признаться в том, что он – оборотень. Его дело. Я не лез. Интересная задумка судьбы – свести тут этих двоих снова. Ну что ж, посмотрим…
Хотелось бы действительно просто посмотреть, а не вмешиваться.
На этом я тихо выскользнул из дома, сел за руль и надавил на педаль, намереваясь пролететь ночной город опрометью. Страх за безопасность Марины дергал нервы весь день. Я проверил этого убитого мной оборотня вдоль и поперек, но притянуть его нападение на Марину к своей персоне так и не смог.
У ворот медицинского центра стояла знакомая машина. Гена вышел мне навстречу.
– Тахир Муратович, – протянул мне руку.
– Привет. Что-то новое есть?
– На удивление стабильно. Вчера, слышал, вы тут пристрелили бешеного…
– По его делу ничего не вынюхал?
Может, кому-то еще удастся связать это все со мной? Да и не знал я, важно ли это вообще. Следы путались, сбегаясь и разбегаясь в таком витиеватом узоре, что у меня голова шла кругом.
– Ничего особенного, – пожал Гена плечами. – Сорвался на терапии. Не редкость. Чуть самку свою не прибил. Но ее учили выживать в таких ситуациях. А вашу, я так понимаю, нет.
Хорошее замечание. Марину действительно не учили выживать в таких условиях. А стоило бы… Я покачал головой, попрощался с Геной и поспешил в корпус.
* * *
Стены душили. Без Тахира рядом все тут нервировало и давило. Странно, ведь раньше я и мечтать не могла о таком – жить в нормальных условиях, не голодать, быть в безопасности… Ну разве что не шляться по корпусу в поиске своего оборотня, тогда и безопасность будет. Только у Тахира жизнь сейчас более человеческая, чем у меня. Но каждый его уход лишал земли под ногами. И я спасалась от этой пустоты, сидя на стуле в позе лотоса и рисуя его портрет.
Когда тихо зашелестели створки лифта в коридоре, кисть замерла у меня в руке, а сердце гулко забилось. За окном давно стемнело, и я боялась, что Тахир уже не придет.
Но он пришел. Уставший, вымотанный… Стянул обувь и носки и направился ко мне босиком.
И что-то отпустило внутри – он останется. Тахир сел позади на второй стул и осторожно обнял, зарываясь носом в волосы на затылке:
– Я дико соскучился.
Я улыбнулась, прикрывая глаза. Земля перестала кружиться под ногами, все встало на места, и можно было снова жить.
– Как Карина?
– Забрал. Поселил у себя за городом. Она раздавлена, – послушно докладывал он. – Что-то случилось у нее серьезное, но пока знаю недостаточно. А потом, представляешь? вернулся мой приемыш.
– Сын? – удивилась я, млея от его горячих рук.
Осознание того, что он бросил столько важных для него членов семьи и вырвался ко мне, спустило сердце с поводка.
– Подстреленный, в бинтах… – продолжал Тахир, прижимая к себе крепче. Пришлось отложить кисти и позволить ему утащить меня со стула к себе на колени. – Мне страшно от того, что я мечтаю, чтобы ему там уже отстрелили что-нибудь. Не хочу получить однажды черную новость…
Я развернулась к нему и обняла.
– Я по тебе очень соскучилась, – прошептала. – Но если тебе нужно к ним…
– Мне нужно к тебе. И иногда к ним. – Уперся устало лбом мне в висок.
– А по мне ничего нового? – осторожно спросила я.
Он покачал головой.
– Ты голодна?
– Нет.
– Хорошо.
И несколько минут его слабости закончились. Он подхватил меня под бедра, поднялся и усадил на окно. И я вообще забыла о страхах и одиночестве. Его голод сводил с ума. Ни на какие прелюдии не стоило и рассчитывать. Только взрывная палитра бешеной страсти, без полутонов и намеков на спокойную пастель. Острая режущая графика звериной одержимости и жесткая нежность в деталях… Я не была уверена в палитре его портрета, но теперь сомнений не осталось – вся она кружилась в калейдоскопе перед глазами, горела на коже и срывала голос до хрипа…
Потом мы попробовали встать вдвоем под душ, но в итоге сползли в теплую ванную и будто растворились друг в друге и воде окончательно.
– Тебя доктор смотрела сегодня? – спросил он неожиданно.
– Угу, – вяло вздохнула я и потеряла бдительность. – Все пытаются мне успокоительные прописать.
– Ты отказываешься? – насторожился он.
– Я в норме.
– Марин, людям свойственно считать себя в норме долгое время, пока…
– Как и оборотням, – заметила я. – Расслабься. Я в порядке. Они просто перестраховываются из-за того, что я сижу тут без понимания смысла и сроков.
– Это твой врач так говорит?
– Да. Они сказали, что моя реабилитация закончена. Но так как мы с тобой не можем тут жить нормально, они переживают о моем эмоциональном состоянии. Работа у них такая. – Тахир скрипнул зубами, вжимая меня в себя. – Что происходит, почему со мной так?
– Я не знаю, – процедил он, и голос его задрожал от рычания.
А у меня озноб по спине прошел. Черт, не надо было ему все это говорить! Я развернулась в его руках и заглянула в глаза.
– Эй, – провела ладонью по его щеке, – не
