подошел ближе к девушке. При нем не было инструментов, и одет он был в добротный костюм черного цвета.
— Вижу, тебя так и тянет в запретные места, — вместо приветствия произнес он и неожиданно улыбнулся, — я рад тебя видеть.
Эллин невольно улыбнулась в ответ.
— Мне хотелось немного подышать воздухом и пройтись, — сказала она, тоже сделав к нему пару шагов, — но что ты делаешь здесь в такой час?
Она вдруг поняла, что они разговаривают по-настоящему впервые за долгое время, и почувствовала радость.
— Я закончил работу и собирался идти домой. Но увидел завядший цветок и решил посмотреть, в чем дело, — ответил Ардел.
Эллин испытала странную смесь разочарования и волнения одновременно. Отчего-то она решила, что Ардел, как и другие слуги, живет здесь, в этом замке, спит в одной комнате с другими садовниками и не имеет никакой иной жизни, кроме этого сада и цветов.
Но у него был свой дом, где-то там… Своя комната, своя спальня. Она вдруг покраснела и опустила глаза.
— Что-то случилось? — спросил Ардел с озабоченным видом, — ты кажешься печальной.
От его тона и присутствия стало спокойнее. И хотя она совсем не знала его, но тянулась к нему именно поэтому — с ним она чувствовала себя в безопасности. Эллин не могла объяснить этого, не могла понять. И все же дышать стало будто чуть легче.
— И да, и нет, — сказала она и посмотрела в его глаза, кажущиеся сейчас темными, почти черными. — Одна девушка исчезла. Мы жили в одной спальне…
— Тоже соловей? — угрюмо спросил Ардел.
Эллин поежилась, обхватила себя за плечи и кивнула.
— Ты расстроена из-за этого? — спросил Ардел, пристально глядя ей в глаза.
— Да. Но не только поэтому. В душе я была готова к этому. У этой девушки была близкая подруга, тоже соловей… И меня не покидает чувство, что скоро и ее не станет. Это так ужасно! Эти мысли! Но я ничего не могу с собой поделать.
«И я тоже могу исчезнуть в любой момент», — подумала она, но вслух не произнесла.
Ардел в задумчивости прошелся по небольшой лужайке. Вид у него был мрачный.
— Так было всегда, — задумчиво произнес он, встав позади Эллин, — пташки в здешних садах исчезают так же быстро, как тени в солнечный день.
Эллин стало не по себе от его тона и слов.
— Как ты можешь говорить об этом так спокойно? — воскликнула она, позабыв на миг, где находится, и обернулась. Глаза ее яростно блестели, а щеки раскраснелись. Расстояние между ними было меньше ладони. Ардел с невозмутимым видом смотрел на нее сверху вниз.
— Могу и говорю, — спокойно ответил он, — так заведено в этих краях. К этому давно привыкли, привыкнешь и ты.
Эллин отступила назад.
— Не привыкну! И не стану такой, как вы! Милосердие вам чуждо, — произнесла она с грустью, — всем вам, даже тебе!
Противное разочарование разлилось по ее жилам и проникло в разум. Оно было настолько сильным, что Эллин с трудом сдержала слезы. Она резко отвернулась от Ардела и побежала назад, к изгороди, туда, откуда пришла.
Ардел нагнал ее через мгновение.
— Подожди! — тихим, но не терпящим отказа голосом сказал он и схватил ее за предплечье.
Эллин вздрогнула и посмотрела на его ладонь. Прикосновение было твердым и теплым. И неожиданно приятным.
— Меня нельзя касаться, — прошептала она и стряхнула с себя его руку. Убегать Эллин не стала. Она смотрела прямо в синие глаза Ардела, испытывая смешанные чувства: и неприязнь, и симпатию одновременно. И чувство безопасности, будь оно проклято всеми богами.
— Мне не чуждо милосердие, Эллин, — сказал Ардел и подошел к ней вплотную. — Просто у нас тобой разные взгляды на это. Там, где ты видишь жесткость, я вижу милосердие.
— Если я завтра исчезну, ты тоже посчитаешь это актом милосердия?! — выпалила Эллин, сжав руки в кулаки. Ей отчаянно хотелось оттолкнуть Ардела и пойти прочь. Но она не шевелилась. Некая сила удерживала ее здесь, рядом с ним, настолько близко, что она ощущала на себе его дыхание. И эта сила была не снаружи — внутри.
Ардел нахмурился. Помолчал пару мгновений и неожиданно прикоснулся к выбившейся пряди Эллин.
— Нет. Сколько смотрю на тебя, — тихо сказал он, — и вижу пташку, такую же, как сотни других. Одета, как пташка, разукрашена, как пташка. Щебечешь как сотни других птиц. И все же, есть что-то в тебе, что отличает от них. Не могу понять, что…
Его голос охрип, и он склонил голову к Эллин так, что их лбы соприкоснулись. Его кожа была горячей, впрочем, как и пламя в широких зрачках. От его интонации и этого прикосновения у Эллин перехватило дыхание и свело в низу живота.
— Что-то манит, — хрипло произнес он, обжигая ее своим дыханием. Эллин словно пригвоздили к месту. Завороженная, она стояла, не шелохнувшись. Хотела сдвинуться с места, сбежать — и не могла.
Ардел резко отпрянул от нее и убрал руки за спину. В широких зрачках отражались огни фонарей.
— Здесь всегда что-то или кто-то исчезает, — произнес он таким тоном, будто не прикасался к ней минуту назад, — в этом мире нет ничего вечного. Ты должна смириться с этим, Эллин. Но я бы не хотел, чтобы исчезла ты.
Эллин стояла как вкопанная. Несколько минут они молча смотрели друг на друга. И она сама не знала, что чувствует сейчас:
