Так мало времени и так много надо было сделать! Но, чего уж точно нельзя было при этом делать — это позволять себе грустить. Вот я и не позволяла, подкладывая дальше щипцами овальные камни под больные растения, пока слушала дальше рассказ Айраны о ее клане.
О его земной составляющей она знала меньше всего.
— Говорят, на Земле наших, — имея ввиду своих соклановцев, — меньше двенадцати. И все они люди! Представляешь? — это прозвучало так, будто у тех магов было какое-то смертельное заболевание, не иначе.
— А что в этом такого? — не выдержав, я прыснула. И еще раз внимательно посмотрела на Айрану, ища в ней признаки хоть какой-нибудь расы, отличной от человеческой. Но нет. Ни клыков, ни ушей… Почему же она тогда так сильно удивляется людям?
— Нет, ты не подумай, я никого не хотела обидеть. Тем более, для Земли для клана даже двенадцать обученных магов — это очень много. Что ж делать-то! Такой мир. Но вот ты, хотя бы полукровка, как и я, а они же — чистые люди! И только!
От удивления я чуть не выронила камень.
Чистый люди! Надо же… Не то, чтобы это звучало, как обвинение. Но разве она сама не человек?
— Чистые люди? Полукровка? — перебила ее я.
— Ну да. Как я. Кстати, я вот — по отцу ветала, по матери нефилим. И, как друид двух инициаций, имею право на ношение истинной формы, например, в местах силы. А кто ты? Ну, кроме того, что частично — человек.
Частично человек… Нет, я, конечно, уже знала, еще от Иррит, что со мной не все «чисто». Но…
— А если не частично? Может, я — просто человек, — я натянула губы в улыбке.
— Это невозможно, — категорично заявила Айрана. — Иначе ты бы давно была бы под моими чарами, а я под твоими. У людей, рожденных на Земле, очень плохое соотношение с веталами. Мы входим в резонанс и, или взаимно уничтожаем магию друг в друге, или, наоборот, становимся донорами друг для друга.
Да, точно. Доноры… Иррит с Тайрэнном говорили же о чем-то таком.
— А, может, это какой-нибудь артефакт на мне? — я поставила камень на нужное место, в деталях вспоминая свое знакомство с братом и сестрой.
— Мы в оранжерее, а у тебя в руках щипцы для заглушки чужих аур, — возразила Айрана, как-то по-особенному хитро улыбнувшись. — И если на тебе и есть такой артефакт, то он давно перестал работать.
— А как же, — я удивленно уставилась на девушку, — как же я тогда тебя понимаю?
— Может, потому что я говорю на твоем языке, — хихикнула та. — Кстати, с тех пор, как выучила его, только второй раз смогла попрактиковаться. Так захватывает! Неужели ты не заметила акцента?
Я пораженно мотнула головой. Что же это получается? Что браслеты на мне сейчас просто не работают? А как ж… А если я уже все пропустила и везде опоздала? То-то Сэм «обрадуется», если я не приду на занятие.
Хотя, кто его знает. Может, действительно обрадуется.
— О! Круто! — Айрана же без всяких выглядела счастливой. — Так что? Расскажешь, кто ты?
— Я не знаю, — я пожала плечами, думая, как бы потактичнее узнать о времени и не показаться невежливой, да и не объяснять при этом ничего. А то, может, я уже везде опоздала, раз браслеты на мне, получается, сейчас не работают.
— Ничего, мы это обязательно выясним, — еще обрадованнее заметила Айрана, переходя на грядку к каким-то вьющимся кактусам сине-фиолетового цвета и без предисловия переводя тему разговора на них: — А этот орфилонепс уже начал дичать. Видишь? Колючки больше трех сантиметров! Еще немного, и начнет ими кидаться…
— Вижу, — я поежилась, представив себе, как эти иглы летят во все стороны. — А он ядовитый?
— Культурный нет. Но дикий может. Вылечим его — и обязательно изучим, — пообещала она, подзывая телекинезом следующую партию овальных камней, так как предыдущая закончилась. И, как только те горкой сложились рядом с нами на полу, мы продолжили наш обход.
На счастье, вопрос о времени, который я все-таки задаю, не создает никакой неловкости. Да и оно у меня все еще было, так что работа продолжается дальше в том же темпе. Но все-таки в «Истон» я не опаздываю, только потому что к нужному часу Фирэллен, переодетая в очередное шикарное платье, теперь уже нежно лилового оттенка, приходит сама вместе с моим сменщиком.
Им оказывается альв, который выглядит зрелым мужчиной среднего роста с короткими то ли седыми, то ли пепельно-белыми волосами. При знакомстве он строго пытается что-то сказать мне — и я впервые слышу местную речь такой, какая она есть на самом деле. Хрустально-певучей и совсем-совсем не понятной.
Впечатляет! Думаю, именно эта череда звуков, в которой звучит так много раскатистых «р» и нежно-мягких «л», однажды воодушевила земных писателей на создание эльфийского языка.
Поняв, что я ничего не понимаю из его слов, альв молча забирает у меня щипцы и сразу же впрягается в работу, как тот, кто хорошо знает, что и как нужно делать. Меня же уводит Фирэллен — получить расчет за день и подписать контракт до конца лета.
Стоит мне только отдать щипцы альву, как браслет-будильник на руке сразу же вибрирует, высвечивая цифры, намекающие, что, если я через десять минут не сяду в карету с пегасами, Сэм будет на меня очень зол. Ну, точнее, злее, чем обычно.
Фирэллен это то ли замечает, то ли просто сама спешит, поэтому остальной разговор с ней проходит на бегу и впопыхах, пока она ведет меня до карет, где нас как раз уже поджидает нанятый ей извозчик.
— Вот твоя оплата за сегодня, — сует она мне в руки несколько местных «банкнот» приличного номинала. Те похожи на земные банковские карточки, только размером побольше и сделанные, скорее всего, из какой-то древесины, нежели из пластика. Артефакт-браслет привычно переводит их название мне сразу в «голову» простым словом «деньги». А я уже знаю, что на эту сумму, что держу в руках, могу оплатить хотя бы одно будущее практическое занятие в «Истоне». И я не знаю, получают ли все помощники садовников такие выплаты, но для меня — это действительно большие деньги. И, что самое главное, очень нужные. — И вот твой контракт, — следом в моих руках оказывается тугой желтоватый свиток, перевязанный лентой и запечатанный алым сургучом. — Как только подпишешь, он сразу перенесется ко мне. И не затягивай с этим. Жду тебе завтра к семи, — выдает альва последние инструкции, хмуро оглядываясь по сторонам, будто что-то высматривая в воздухе или в тенях, пока я сажусь в карету.
— Трогай, — слышу ее последнее приказание, отданное извозчику, затем свист хлыста — и четверка пегасов одним мягким пружинистым рывком поднимает нас в воздух.
Пока лечу, пытаюсь совладать с количеством эмоций, пережитых только за это утро и уложить их в душе. Сказать, что меня сильно удивляет и даже пугает такое проявление заботы от того, кто, по идее, должен меня недолюбливать, ничего не сказать.
Но, в данную минуту у меня нет выбора, и я принимаю это, как должное.
Тем более, кто я для Фирэллен? Уж точно не соперница. А она, наверняка, не была бы владелицей процветающего кафе, если бы не умела нанимать и поощрять нужных ей работников. Да и официанты при виде нее не кривят лица и не сплевывают вслед. Значит, как минимум, уважают свою хозяйку. Так стоит ли искать черную кошку в черной комнате?
Окончательно сомнения растворяются, пока я, чтобы зря не терять время в полете, зачитываю контракт. Он простой и без всяких приписок мелким почерком. По сути, повторяет то, что Фирэллен говорила с утра. А оплата за рабочий день, указанная в нем, даже выше оплаты, предложенной сегодня.
Так что в «Истон» прилетаю в прекрасном расположении духа, хоть и морально уставшей. А так как карета приземляется прямо около ворот, то и на встречу с Сэмом я не опаздываю.
Лакей помогает выбраться, окружая меня сферой защитных чар. На вопрос о том, зачем такая забота, отвечает, что это — приказ хозяйки. Не знаю, что уж со мной может случиться за те несколько шагов, что я прохожу от кареты до ворот академии, но не отказываюсь.
