По спине ульцескора заструился неприятный холодок. Кайн вызывал у него одно лишь презрение. Хочешь быть моим партнером? Несмотря на жару, экзалтор надел перчатки, и бабочка с голубыми узорчатыми крыльями трепетала в черной темнице из его рук, не желая улетать. Он словно счел насекомое чересчур грязным, чтобы касаться его голой кожей.
— Мной?
— Еще со времен ученичества. Кайн считал, что в Гильдии к тебе относятся по-особому. Желал знать, почему. Спрашивал, кто твои родители и как ты попал сюда. Ты хоть раз с ним беседовал?
— Однажды, — сказал Ланн.
— Сможешь вспомнить, о чем?
— Я отлично все помню. Кайн оборвал бабочке крылья и спросил меня, что будет, если сделать то же самое с человеком. Я ответил, что не понимаю. Тогда он заявил, что станет 'пожинателем душ'.
— Ты уверен?
Ланн раздумывал несколько секунд. Потом кивнул.
— Да, именно так он и сказал.
— Ясно. — Анцель повертел в руках чашку. — Риведер Кайн покинул Гильдию.
— То-то я давно его не видел.
— Некоторые уходят, — сказал мастер. — Здесь нет ничего удивительного. Но всегда с пустыми руками. Кайн взял маску экзалтора и свой плащ.
— И вы позволили ему?
— Не мы, — качнул головой Анцель. — Вираго.
Они помолчали.
— Сколько их сейчас? — спросил ульцескор.
— Четыре. Было пятеро. Ты понимаешь, Ланн? Это, мой мальчик, самый что ни на есть заговор. Я точно не знаю, чего добивается Кайн, но он уже нарушил столько запретов, что смерть будет для него чересчур милосердным наказанием. — Мастер положил голову на спинку кресла и прикрыл глаза. — Два месяца назад здесь поднялся настоящий переполох. Именно тогда мы воспользовались часовой башней. Когда-то ее доставили в Гильдию из древнего города Альгеи, ныне лежащего в руинах. С помощью этих часов можно управлять временем.
— Вы шутите?
Когда Ланн увидел на небе растущую луну, то подумал, что блуждал по лесу очень долго и забывал смотреть наверх. Часовая башня ворует время, позже сказала ему Летиция, и лицо у нее было при этом пресерьезное.
— Отнюдь. Часы не запускали несколько столетий.
— И никто этого не замечает? Скачка во времени?
— Но все идет своим чередом. Дни проходят, земля продолжает вращаться. — Мастер замолчал, подбирая слова. — Люди прыгают в будущее, не сходя с места. Существует четыре состояния материи: твердое, жидкое, газ и плазма, но во время перемещения человеческие тела находятся в пятом, неизвестном нам состоянии. Живая материя не поспевает за сознанием, которое мгновенно оказывается в конечной точке, и в момент скачка люди замирают в том же положении, в котором были до него. Они не мыслят, но при этом время движется, и их тела продолжают развиваться или, наоборот, стареют. Что-то подпитывает эту застывшую плоть, не позволяя умереть от голода или жажды. А когда все возвращается на круги своя, разум приспосабливается к изменениям, Ланн… Он заменяет воспоминания. Проще смириться, чем сойти с ума.
Ульцескор мало что понял. Если верить мастеру, то можно очнуться на месте сгоревшего остова, который раньше был родным домом, а позже самому додумать, как именно произошла трагедия. Или, когда дело касалось стариков или тяжелобольных, не очнуться вообще. Ланну стало не по себе. Если Гильдия решилась на подобный шаг — значит, это было необходимо.
— Если по какой-то причине тело погибнет во время скачка, душа в него не войдет, — подтверждая его предположения, молвил Анцель. — Точно так же не получится вернуть к жизни тех, кто уже умер, поворачивая время вспять. Можно лишь оттянуть момент смерти. Вдобавок есть негласное правило: нельзя вернуть времени больше, чем взял. Это приведет к катастрофе. Можно оперировать лишь равными промежутками.
— Замечательно, — пробормотал Ланн. — И чего вы добились, состарив на месяц всех нас?
Анцель поднялся с кресла и подошел к окну, разминая пальцы. Ульцескор терпеливо ждал ответа. Невзирая на то, что Ланн не имел права оспаривать решения Совета, идея о краже времени не слишком ему нравилась. Это несправедливо, думал он, и все же людей нельзя уравнять. Кто-то божественно красив, невероятно умен или наделен богатырской силой, кто-то обладает несметными сокровищами, а иные при желании могут отправить человечество во временной полет. Как Вираго. Ведь это их рук дело, не так ли? Ульцескоры предпочитают махать клинком, колдовство они оставляют ведьмам.
— Наш человек, назовем его посланником, нашел в ход в логово Кайна.
— Как ему это удалось? Ведь вы сказали…
— Есть еще одни часы, нейтрализующие влияние башни Альгеи. Пока все, скажем так, спали, он прожил этот месяц и заполучил сведения, в которых мы нуждались.
Ланн очень ясно представил мир, где все живые существа стоят истуканом.
— Он один бродил среди теней? — спросил он.
— Сам его спросишь.
— Он вменяем? — удивился ульцескор.
— Ланн, прошу тебя. Ты не сознаешь всего размаха…
— Вы так говорите, мастер, будто я вас упрекаю.
Анцель обернулся к нему.
— А что — нет?
Ланн решил, что разумнее всего промолчать. Мастер тем временем сменил тему:
— Ты привел в Гильдию девушку. Красивую, позволю себе заметить, девушку. Что ей здесь нужно? Кто она такая?
— Дочь ди Рейза. Моего клиента.
— Ланн, ты же не…
— Похитил ее? — Он не сумел сдержать улыбку. — Нет. Мы не соблюдаем целибат, мастер, а я еще не настолько отчаялся. Отец разрешил ей уйти.
— Она ведьма? — прямо спросил Анцель.
— Если верить Ша… — Ланн вовремя осекся, — юной Вираго, повстречавшейся нам в Башне Луны, то вы правы. Госпожа ди Рейз — ведьма. — В его словах явственно звучала горечь. Он должен был догадаться раньше, ведь проклятье ликантропа не изменило облик Летиции. — Тауматурга. Именно так сказала девочка в алой накидке, ткнув в нее пальцем.
Ланн ожидал, что мастер спросит с презрением — ты что, сдуру втехался в ведьму, ульцескор? И посоветует перекинуться со сверстниками в картишки или посетить бордель, чтобы утихомирить свое растревоженное либидо. Но Анцель тактично промолчал, и втайне Ланн был ему благодарен.
— Где она сейчас?
— Ее отвели к Вираго. Той, что постарше. — Какое-то время Ланн раздумывал, можно ли довериться Анцелю. Приняв решение, заговорил: — Тиша… я хотел сказать госпожа ди Рейз, упоминала о часах, которые крадут время. Спрашивала о хрустальной маске. Знала вещи, которые знать не могла. Она побывала в Лете, и утверждала, что здешние ведьмы говорили с ней.
— Лете, забвение, — неторопливо стал перечислять мастер. — Альгея, боль. Айте, разрушение. Оркос, клятва. Андроктазия, убийство. Эрис, падение. Шесть городов-некрополей, сохранивших частичку первичного колдовства.
— Я помню. Поэтому я согласился привести ее сюда.
— Ты сказал — к той, что постарше? — переспросил Анцель.
— Она совсем седая, мастер.
— Тебе известно, как ее зовут?
Ланн кивнул утвердительно.
— Значит, Алия-Аллор, — Анцель задумчиво поскреб подбородок. — Я переговорю с ней позже. Можешь идти, ульцескор, ты свободен.
Ланн встал и поклонился. Мастер задержал его у двери.
— Это она зашила тебе куртку? Твоя спутница?
— Она, — смущенно признался Ланн.
— Выглядит ужасно. Я лично распоряжусь, чтобы тебе принесли новую одежду.
— Благодарю, мастер.
Во время ученичества Ланн занимал крохотную комнатушку на самом верху башни: ее можно было сравнить с пыльным чердаком, с которого снесли весь ненужный хлам, скопившийся там за долгие годы. Апартаменты в западном крыле, куда редко заглядывало солнце, считались довольно неуютными, а уж зимой Ланну приходилось совсем несладко. Утром он спускался в столовую озябшим, во время завтрака растирал онемевшие от холода пальцы и энергично притоптывал ногами под столом. Став ловцом, Ланн перебрался в восточное крыло. Здесь располагались комнаты мастеров и ульцескоров постарше, чья преданность общему делу являлась неоспоримой, ведь они посвятили Гильдии значительную часть своей жизни. Именно тогда среди товарищей Ланна начались разговоры про особое отношение, которое оказывают новичку. Эти слухи дошли до Риведера Кайна, хотя экзалторы, ясное дело, не сидели с ульцескорами за одним столом. Охотники не трапезничают с теми, на кого охотятся, шутили юные ловцы, но эта шутка тотчас переставала казаться забавной, когда кто-то из них преступал закон. Смертельные яды и текучее серебро были детскими игрушками по сравнению с оружием, которым обладали экзалторы. Изредка одного из них удавалось встретить во внутреннем дворике или на тренировочной площадке, где экзалторы, спасаясь от скуки, участвовали в дружеских потасовках. Конечно, при этом они пользовались мечами из стали, не вызывающими опасений, или сражались голыми руками, если того требовали правила.
