ухо, а уже через секунду стал потрясённо-недоверчивым, прямым, словно палку проглотил, напряжённым, и его взгляд… Ренар словно впервые в жизни меня увидел.
– Ренар, – позвала я обеспокоенно.
– Лия, – хрипло оборвал архимаг, и вдруг схватил мою ладонь, разместил на своей груди и прижал сверху своей рукой так, что моей под ней практически не было видно.
Хорг, да что с ним?
– Лия, – повторил мужчина крайне серьёзно, – я прошу тебя, сейчас ответь лишь на один мой вопрос.
Самого вопроса не прозвучало, ректор в требовательном ожидании смотрел в мои глаза, и мне пришлось растерянно кивнуть, абсолютно ничего не понимая.
Ренар гулко сглотнул, отчего дёрнулся кадык на его шее, задержал на мгновение дыхание и выдохнул:
– «Тайна сердца» – твоя разработка?
И я поняла, что об этом мы с ним не говорили! Ни разу! Ни единым словом же не обмолвились!
И мысли полетели, как испуганные птицы с дерева.
Когда сработало поисковое заклинание архимага и личность Инфарнеля спустя столько лет тщательных поисков наконец раскрылась, всё, о чём думал Ренар – моя безопасность. Не смотря на всю имеющуюся у него информацию, не смотря на прямой приказ, он не арестовал и не казнил меня – он принял меры по спасению.
А затем столько всего случилось, что я совершенно не обратила внимания на один крайне важный момент: по слухам и согласно общественному мнению, ни у кого не было сомнений: «Тайну сердца» изготовил Инфарнель.
А раз мы об этом не говорили… значит, всё это время Ренар тоже не сомневался, что страшнейший, опаснейший артефакт изготовили мы! Я!
Но ни словом, ни взглядом даже не намекнул на то, что осуждает, винит, ненавидит… О, светлая дева…
– Ренар, – у меня слёзы на глаза навернулись и ком такой в горле появился, что даже вдохнуть было сложно.
– Просто ответь, – практически взмолился архимаг.
И я прошептала:
– Нет…
Полного облегчения выдоха лорд Армейд не сдержал, да и не попытался сдержать. Сгорбился, словно у него не осталось сил сидеть ровно, опустил голову, закрыл глаза. Но руки моей не убрал, продолжив накрывать своей ладонью.
А у меня побежали слёзы по щекам, но я всё равно, шмыгнув носом, затараторила:
– Ренар, я… я даже не подумала о том, что ты можешь не знать… у меня совершенно вылетело из головы! Светлая дева… почему ты не спросил раньше? Ты что же… всё это время ты?..
Мужчина поднял на меня очень уставший взгляд и закончил сам:
– Всё это время думал, что ты создала «Тайну сердца»? Да. Специально? Нет.
Тихий, короткий удивлённый вдох – вот и всё, что я произнесла, во все полные слёз глаза глядя в лицо любимого и самого нереального человека в мире.
Не смотря ни на что… он во мне не усомнился.
Сердце в груди болезненно сжалось и затрепетало быстро-быстро-быстро.
Я подалась вперёд, потянулась и обняла Ренара за шею, прижав к себе крепко-крепко. Сказать хотелось так много, что голова начинала болеть от путающихся мыслей, но всё, что я делала – это молчала и обнимала архимага, от всего сердца надеясь, что он поймёт без слов всё то, что я пыталась выразить.
– Как это случилось, Лия? – мягкий усталый вопрос.
И широкие горячие ладони скользнули на мою талию, чтобы плавным рывком пересадить со стула мужчине на колени.
Я не возражала. Всхлипнула, приняла протягиваемый чистый, аккуратно сложенный платочек, вытерла лицо от слёз и, судорожно вздохнув, принялась рассказывать историю «Шепота души», артефакта спасительного, а не губительного.
Я выложила ему всё. Пробежалась по названиям и краткому описанию того, что создавал Инфарнель, куда детальнее рассказывала о тех разработках, которые изменили и спихнули на нас. Поколебавшись, призналась, что в эту страшную тайну, помимо Олона и Экерта, были посвящены ещё двое и, скорее всего, один из них и был предателем. Рассказала, что за столько лет у нас не появилось даже догадки, кто может стоять за всем этим. А до нашей с Ренаром поездки в карете до лавки у нас не было и понимания того, что среди своих предатель. Потому что не было оснований так думать. Просто не было.
Лорд Армейд слушал молча и крайне внимательно. Не перебивал, не задавал вопросов. И молчал ещё некоторое время, когда я закончила, обдумывая услышанное.
А в итоге с искренним сожалением вздохнул:
– Нам надо было обсудить это значительно раньше.
Кивнула, согласная, и вставила:
– Это и всё остальное.
– Верно, – разделял он моё мнение, – мы с тобой потеряли непозволительно много времени на молчание и взаимные обиды.
Хоть слёзы давно уже высохли, я всё равно шмыгнула носом и заметила просто:
– Ты гордый.
– А ты упрямая, – не остался ректор в долгу, улыбаясь мне без особой радости, скорее очень грустно.
Я не стала обижаться. Посмотрела на него очень серьёзно и искренне поблагодарила:
– Спасибо, что не усомнился во мне, Ренар, хотя у тебя были для этого все основания.
Его улыбка стала чуть шире и на капельку радостнее.
– Не было ни одного, – не согласился мужчина со мной.
И его улыбка странным образом становилась всё шире и загадочнее. Этот же таинственный блеск появился и в глазах.
Я недоумевающе нахмурилась, говоря, что не понимаю, и услышала ещё менее понятное:
– Любовь.
– Чего? – высказала непонимание вслух, надеясь на хоть какое-то объяснение.
Но услышала нечто совершенно иное:
– Пошли спать, уже два часа ночи.
Ого! Правда, что ли?!
Подумав, решила, что как-нибудь потом уточню у него, причём тут любовь. А сейчас заметила:
– Я не закончила.
– Я с ног валюсь, – признался Армейд.
И, собственно, на этом вопрос был решён, потому что без меня он вряд ли спать отправится, а ему силы очень нужны.
* * *
Ректорский портал перенёс нас в мою комнату в башне. Вспыхнул при нашем появлении свет, кольнула грусть при виде пустой заправленной постели Рины.
– Завтра, – проследив за моим взглядом и каким-то образом поняв чувства, пообещал Ренар.
Просто кивнула и обернулась к ректору.
Он обнял, нежно притянул к себе, наклонился и оставил невесомый поцелуй на лбу. Я обняла в ответ, снизу вверх заглядывая в искрящиеся счастьем до безумия красивые зелёные с серыми вкраплениями глаза.
Такое удивительное чувство медленно подкрадывающегося счастья. Шажок за шажком, несмело и малость боязливо, но оно решительно двигалось в нашу сторону. И словно мир становился ярче, и воздух теплее, а в груди так приятно щемило, и хотелось улыбаться и кричать, раскинув руки, и любить весь мир, и…
– Ты так радостно улыбаешься, – тихо заметил Ренар, на лице которого сверкала
