того, как служители храма Предвечной записывают имена в специальной книге. Обычно это делают после первой ночи, муж дарит жене серьги, и священник прокалывает уши новобрачной. А она надевает супругу кольцо на палец.
Да уж, символичненько. Ночью молодой муж, гм, прокалывает… утром священник – уши. В следующий миг я рассердилась на себя – воистину, каждый думает в меру своей испорченности – но было поздно. Лицо запылало, и Винсент – чтоб его – не преминул поддеть:
– Не волнуйся, простыню в храм везти не надо. Хотя, говорят, в некоторых кругах это принято до сих пор.
А может, мне в самом деле стоит волноваться по этому поводу? Я же понятия не имею, как у моей… предшественницы обстояли дела с личной жизнью. Вполне ведь могло быть, что тот, ради кого она потащилась на кладбище, привораживать, воспользовался ей и бросил. А то и беременной. При этой мысли я похолодела. Нет, я ничего не имела против детей – но запланированных детей! У которых будет нормальная семья и отец, а не как у меня.
Нет, не стану об этом думать. Так или иначе, через месяц станет ясно, не подкинуло ли мне это тело какого подарочка. А до тех пор – незачем переживать из-за того, что я не могу изменить.
– Я и не волнуюсь.
Винсент очень ехидно улыбнулся.
– Вот и хорошо. Значит, сначала в храм. Потом я свожу тебя к портнихе – не можешь же ты ходить весь день в одном платье. Потом к ювелиру: в свете без украшений, что голый.
– Обойдусь без ювелира.
– Нет. Артефакты зачаровывают на золоте. А тебе понадобятся хотя бы простые защитные. С учетом всех обстоятельств…
Да, с учетом того, что нас едва не убили и наверняка попытаются убить еще… Я поежилась.
– Дом под охранными чарами и совершенно безопасен, – повторил Винсент, в который раз угадав мои чувства. – Пойдем, покажу, что здесь и как.
В левом крыле первого этажа была кухня со здоровенной плитой и кладовка.
– Поденщица приходит раз в неделю, – пояснил Винсент, хотя я его ни о чем не спрашивала. – Покупает продукты, готовит.
– На неделю? – изумилась я.
После того, как соседка в общежитии показала мне, как готовить по-настоящему, я обнаружила, что еда может быть разнообразной, вкусной, и сейчас перспектива всю неделю есть одно и то же – а под конец наверняка несвежее – привела меня в ужас. Надеюсь, он не закроет мне доступ к продуктам, а с плитой как-нибудь разберусь. Винсент, однако, понял меня по-своему.
– В стазис-ящике еда может храниться вечно, а я не люблю, когда в доме чужие. Пусть даже слуги.
– Что ж, постараюсь быть незаметной.
– Я вовсе не то имел в виду. – Он покачал головой. – Хозяин из меня никудышный. Давай я тебя накормлю.
Едой, которая может храниться вечно? Спасибо, как-нибудь обойдусь. К тому же здесь едва ли поймут, если я начну бегать по улицам трусцой ради фигуры, а значит, придется кое в чем себя ограничить.
– Спасибо, я не голодна. – Живот предательски заурчал, опровергая мои слова, и я поправила себя: – В смысле, я не ем на ночь.
Винсент неопределенно хмыкнул, но комментировать не стал. Сказал лишь:
– Можешь распоряжаться кухней… и вообще хозяйством, как считаешь нужным. Утром поговорим подробней. Сейчас я не хотел бы обсуждать дела.
– Сейчас я не в состоянии их обсуждать. – Я подавила зевок.
– Я тоже, если начистоту.
Он повел меня из кухни обратно по коридору: столовая еще три закрытые двери: «комнаты для прислуги, пустуют». Толкнул очередную:
– Прачечная. Я не пользуюсь, но пока ты не освоишь бытовую магию, понадобится. – Он указал на торчащие из стены краны. – Водные артефакты, чтобы не таскаться с ведрами. Выливать вон туда. – Он указал на решетку в полу. – Стекает в систему емкостей, фильтруется и уходит в землю.
Артефакты? В общежитии университета я видела такие же краны, но решила, что это обыкновенный водопровод. Еще удивилась: судя по мечам и пикам у стражи, до водопровода здесь было очень далеко. Но списала это на причуды развития цивилизации – вспомнить хоть древний Рим с их акведуками, канализацией и сетью общественных туалетов. А это, оказывается, магия. Повезло. Как-то девчонки из общежития зазвали меня встречать новый год в деревню, и в моей памяти навсегда остались ведра с водой у двери и дощатая будочка во дворе – в минус двадцать семь.
Я кивнула, дескать, поняла, что к чему. Винсент, кажется, ждал от меня другой реакции, потому что спросил:
– Ты уже видела что-то подобное?
– Да, только не на водных артефактах. У нас воду в дом подает система труб и мощных насосов. Если хочешь, потом постараюсь объяснить, насколько сама понимаю.
В другое время я бы сама попробовала покрутить краны и от души восхитилась – надо же, до чего техника, то есть магия, дошла – воду не отключают на пол-лета! Но сейчас я слишком устала.
– Хочу. Потом. – Винсент потер руками лицо. – Пойдем дальше.
Мы переместились в правое крыло дома, с еще одним рядом запертых дверей. Он открыл одну.
– Твоя спальня.
Внутри неприятно кольнуло. «Твоя», не «наша». Хотя… так будет лучше. Винсент сказал, если за год брак не состоялся, можно разойтись спокойно. Не так унизительно, как имитировать измену, да и насчет незапланированных детей можно не волноваться. Да. Так будет лучше. А то, что уже было… просто затмение нашло, и на него тоже, вот и все.
На втором этаже лестница выходила в зал таких размеров, что, наверное, балы можно давать. За ним в одном крыле были большая и малая гостиные, еще одна комната со столом, покрытым сукном. Для карт?
– Ты ведешь бурную светскую жизнь? – спросила я. Такие вещи лучше знать заранее, мне же придется изображать хозяйку дома. При одной мысли об этом живот скрутила паника – светский прием ведь совсем не то же самое, что созвать домой подруг на коньяк с кофе.
– Не слишком бурную, – ответил Винсент. Я выдохнула, а он тут же добавил: – Но иногда приходится давать приемы.
– Тогда мне понадобится учитель. Не просто этикет, а все это. – Я обвела рукой огромный зал.
– Обязательно. Но я не намерен давать никаких приемов, пока не разберусь, кто охотится за моей головой. И без того… – Он дернул щекой. – Пойдем дальше.
Мы вошли в кабинет, обставленный почти так же, как тот, что на факультете. Потом заглянули в библиотеку с огромными окнами. Миновали пару закрытых комнат, для
