от укуса. Чувствуя теплую струйку влаги, бегущую вдоль сонной артерии, эльф морщился от боли и жмурился от счастья.
Триса его ревнует!
— Какой у тебя размер одежды? — любовница подошла к чаше с водой, что стояла на тумбе в углу, и вымыла руки, испачканные семенем. — Надо послать кого-нибудь на рынок тебе за штанами. В этой своей короткой юбочке ты слишком лакомый кусочек для местных гадюк.
Лицо Э’эрлинга озарила широкая улыбка.
— И чего ты лыбишься? — проворчала Триса. — Хочешь, чтобы тебя зажимали на каждом углу?
Он мотнул головой, продолжая улыбаться.
— И, пожалуйста, не ведись на их провокации, — она вытерла мокрые руки полотенцем. — Не корми своими эмоциями. Им надоест — и они отстанут.
— Кажется, из нас двоих на провокации больше всего ведешься ты, — с довольным видом Э’эрлинг коснулся кровавой метки на своей шее. Он все еще сидел на полу, опираясь спиной на стену, и пытался отдышаться после оргазма. Его ноги были согнуты и раздвинуты. Взгляд Трисы то и дело соскальзывал под килт, где виднелся влажный обмякший член.
— Ты переоденешься в штаны, — отрезала она.
— Хорошо, — безропотно согласился Э’эрлинг, глядя на любимую с нежностью и улыбкой.
— И надо что-то поесть. Тебе.
— А в Цитадели есть нормальная еда?
— Есть. Здесь много слуг, и все они обычные люди. Старик, что вышел нас встречать вместе со Смотрительницей, тоже человек. Он какой-то ее дальний родственник, живет здесь постоянно, так что мы держим повара и запас продуктов. Я отправлю служанку на кухню с просьбой что-нибудь приготовить для тебя.
Договорив, Триса замерла и закрыла глаза. Ее лицо разгладилось, стало сосредоточенным. Глазные яблоки задвигались под опущенными веками, как порой бывает у спящих. Э’эрлинг нахмурился, затем понял, что ситхлифа использует свой дар, чтобы призвать служанку, — подобный трюк она проделала в лагере с походным поваром Гасмэ.
Через пару минут Триса открыла глаза, а еще через несколько — дверь в комнату отварилась. На пороге появилась девушка с испуганными глазами лани и пшеничными косами до попы. На ней было черное платье без корсета и белый передник в рюшах.
— Госпожа?
— Будь добра, принеси моему пленнику что-нибудь поесть. Мы с дороги.
Служанка кивнула и поспешила скрыться из вида. Спустя некоторое время она вернулась с подносом в руках. Судя по тому, как быстро управилась девушка, еда, которую она принесла, осталась с обеда, а возможно, еще с ужина. По воздуху поплыл аромат мяса, картошки и овощей.
— Почему ты все время улыбаешься? — буркнула Триса, когда Э’эрлинг опустился на кровать с тарелкой в руках.
— И вовсе я не улыбаюсь, — еще шире улыбнулся эльф и приступил к трапезе.
Обедая, он украдкой оценивал обстановку. Комната ситхлифы выглядела суровой, мрачной и была напрочь лишена каких-либо личных вещей, способных рассказать о своей владелице.
Стены такие же голые, как в коридорах. Кровать узкая, одноместная, как у солдат в казармах. Вместо шкафа большой сундук под окном, глубоко утопленным в стену. Рядом рабочий стол и стул с мягким сидением и деревянной спинкой. Вот и вся мебель.
Никаких излишеств — ни картин, ни ковров, ни милых безделушек, создающих уют. Все только самое необходимое для жизни.
В подобных условиях никогда не вырастет оранжерейный цветок.
— Что это у тебя в тарелке? — внезапно спросила Триса, и Э’эрлинг с удивлением заметил, что она принюхивается к запаху еды, широко раздувая ноздри.
— Хочешь попробовать?
— Мы такое не употребляем.
Триса покачала головой, но продолжала коситься в сторону подноса на столе. Помимо овощного рагу, служанка принесла половину пирога с яблоками, пузатый заварочный чайник, несколько ломтей ржаного хлеба и запеченную до хрустящей корочки куриную ножку.
Триса сглатывала слюну. Крылья ее носа трепетали. В глазах разгоралась смесь удивления и растерянности.
— Что за ерунда? — пробормотала ситхлифа и с величайшей осторожностью откусила от пышного пирога, посыпанного сахарной пудрой.
Э’эрлинг забыл о своей тарелке и во все глаза следил за любимой.
А та вдруг застонала, как от оргазма, и с жадностью голодной тигрицы набросилась на еду.
Что со мной?
Это какая-то болезнь?
Внезапной лавиной меня накрыл дикий голод. Рот был полон слюны, руки тряслись, когда я тянулась к очередному куску яблочного пирога. Я ела и не могла насытиться. Человеческая пища была такой вкусной, что хотелось стонать, как во время любовной близости, и от блаженства закатывать глаза. Кажется, именно это я и делала — стонала и закатывала глаза с едой за щеками. Это было наваждение, временное помешательство. Я глотала, практически не жуя, и пришла в себя только, когда на подносе осталась обглоданная кость от куриной ножки.
В шокированном молчании Э’эрлинг протянул мне свою тарелку с овощным рагу, но я неловко кашлянула в кулак и мотнула головой: «Не надо».
— Все в порядке? — спросил любовник.
Я не знала, что ответить. В животе было очень странное ощущение. Он был полон! Исчезло привычное чувство легкости. Я стала грузной, вялой, неповоротливой.
А Э’эрлинг все смотрел на меня, хлопая глазами, и его взгляд бесил.
— Что? — бросила я грубо, с вызовом и покраснела.
— Ничего, — эльф пожал плечами и утопил взгляд в своей тарелке.
В комнате повисла неуютная тишина, хотя, возможно, неуютной она казалась только мне.
Пока Э’эрлинг ел — в отличие от меня, он делал это неторопливо, вдумчиво, тщательно пережевывая каждый кусок, — я слонялась из угла в угол, мучаясь вопросами и прислушиваясь к собственному телу. Что-то во мне изменилось. Но что?
После обеда я отправила служанку на рынок за штанами для моего пленника. С шотленским военным килтом расставаться было жалко, но я не могла позволить Э’эрлингу расхаживать по Цитадели в таком соблазнительном наряде. Слухи о новом экзотическом десерте уже разлетелись по башне. Останься эльф в привычной одежде, каждая ситхлифа посчитала бы своим долгом проверить, действительно ли под его юбкой нет белья.
Когда служанка вернулась с несколькими штанами на выбор, Э’эрлинг безропотно примерил каждые. По размеру ему подошли все, но предпочтение он отдал довольно неудобным на вид брюкам из темно-коричневой шерсти. Судя по тому, как он в них ходил — как страус — в юбке ему нравилось больше.
— Может, наденешь те, что пошире?
Э’эрлинг мотнул головой и в десятый раз комичным жестом оттянул ткань в районе паха, видимо, пытаясь ослабить давление на член.
— Я же вижу, что тебе удобнее в более свободных.
— А я вижу, как ты смотришь на меня, когда я в этих, — стоя перед зеркалом, он взглянул на меня через плечо с лукавой
