– Вот же погань бледная! – рявкнул на всё крыло явившийся Вааш. Наагалей с обречённой злостью смотрел на свару. – Ужрался! Ой, Дейна… – наг, выпучив глаза, уставился на весёленькую и пьяненькую хранительницу.
– Не смотри на неё! – зарычал Ссадаши. – Ты женат, тебе не положено!
– Дайте его сюда! – Вааш распихал охрану и, схватив друга за шиворот, поволок его в сторону своих покоев. В одиночку. – Дейну к нему, а он у меня поспит.
Оказавшись в руках друга, Ссадаши обмяк, перестал вырываться и позволил волочить себя прочь от Дейны. Только цеплялся хвостом за что ни попадя: за охрану, вазы, статуи и цветочные горшки.
– И нету силы, что нас разлучит, – заголосил Ссадаши известную песню.
– И наши чувства точно не угаснут, – поддержала его Дейна.
– Мы будем вместе миру вопреки…
– А мир пусть рухнет от любви! – решительно выдала хранительница.
– Не рухнет, а изменится, – ворчливо поправил её Вааш, заволакивая Ссадаши в покои.
– Дейна, я вернусь за тобой! – орал наагалей, цепляясь хвостом за косяк. – Будь там! Я… угх… приползу утром…
Между дверью и косяком высунулась могучая рука и утянула сопротивляющийся хвост внутрь.
Обе двери захлопнулись одновременно, и голоса резко смолкли.
Хвостатая охрана ошарашенно переглянулась.
Ссадаши вырубился сразу, как захлопнулась дверь. Просто обмяк и повис в руке Вааша, удовлетворённо всхрапывая. Тот тряхнул его, но белобрысый наагалей лишь сладко причмокнул губами, и раздосадованный друг уронил его на подушки прямо в гостиной.
– Ну ты и задница, Ссадаши, – пробухтел Вааш, пусть и недовольно, но всё же подпихивая хвостом под бок сладко всхрапывающего друга побольше подушек. – У меня от твоих выходок скоро весь хвост облезет.
– Дейна, давай хоть сапоги снимем, – не дожидаясь ответа, Шширар стащил грязные сапоги, но тем пришлось и ограничиться.
Дейна уже заворачивалась в одеяло, блаженно смежая веки.
Сознанию, освобождённому от тяжёлых мыслей, обязательств, долга и вины, не потребовалось сонных зелий. Сон пришёл мгновенно и приятной тяжестью навалился на девушку.
Глава XIV. Ответственность
Атмосфера в гостиной Шашеолошу и Лаодонии была предвкушающей. Никто из собравшихся и не скрывал своего интереса, морды же Арреша и Шширара были откровенно злорадными.
– Император высказал нам своё недовольство, – наконец протянул наагасах, только что вернувшийся от его величества.
– Я бы это недовольство проорал кое-кому на ухо, – проворчал Вааш, косясь на вальяжно разлёгшегося на подушках Ссадаши, над которым возвышался подобно стражу.
– Чтобы он возгордился ещё больше? – недовольно протянул Дел.
Суровый наагариш полусидел-полулежал в объятиях жены. Амарлиша, одетая в довольно свободную белую одежду мужа, обвивалась вокруг него всем телом и прижималась щекой к его груди.
– Ну… – Шаш многозначительно приподнял брови, – его величеству не хватило малости, иначе бы пришёл лично. Сразу, как они вернулись.
Наагасах посмотрел сперва на ничуть не раскаивающегося дядю, а затем на невозмутимую Дейну, стоящую в окружении Арреша, Шширара и сочувствующе на неё глядящего Шема. Заметив розовеющие уши женщины, Шаш тоже невольно ей посочувствовал.
Ничто в облике Ссадаши и его доблестной собутыльницы не выдавало, какой же весёлой у них была ночь. Чистые, благоухающие цветочным мылом, аккуратно – наагалей даже роскошно – одетые, тщательно расчёсанные. Кудри Дейны браво вились и блестели, коса Ссадаши была перевита яркой красной лентой. Оба отдохнувшие, посвежевшие, с блеском в глазах.
Дядя даже с очень предвкушающим блеском в глазах. Смотрит, не отрываясь, на Дейну, отчего у той уши розовеют ещё сильнее, и выжидательно похлопывает хвостом по подушке. Если бы не дедушка Вааш, уже подполз бы и увлёк хранительницу вниз, к себе на хвост. Но каждый раз, когда дядя шевелился в её сторону, дед непреклонно хватал его за шиворот и оттаскивал назад.
В глазах Дейны же, несмотря на её попытки казаться невозмутимой, дрожал и блестел страх. Ну или смущение. Может, совесть. На лице эмоции не отражались, руки женщина держала за спиной и вела себя очень строго. Застёгнута на все пуговицы, сапоги начищены до блеска, отложной воротничок поднят вверх и подвязан в стоячем положении синей лентой. Смотрелось довольно щеголевато и даже наполовину закрывало засос на правой стороне шеи.
Шаш поспешил опустить голову, чтобы скрыть дрожащие в улыбке губы, и зашуршал бумагами, которыми его «милостиво» снабдил император. Здесь были принесённые со всего города отчёты о похождениях неуловимой парочки, для краткости названной «Две З». Император был так зол, что даже не попытался убедить Шаша, что это «Две знатные особы» или хотя бы «Две занозы».
– Прежде чем я начну зачитывать, хотелось бы услышать, куда вы уходили, – наагасах с любопытством посмотрел на дядю.
– У нас было свидание, да, Дейна? – наагалей игриво вильнул хвостом и склонил голову набок.
В отличие от хранительницы, Ссадаши совершенно не стеснялся тёмных пятен, сползающих по шее за ворот одеяния.
– Да, – глухо и коротко отозвался женщина.
– Мы немного погуляли, чуть-чуть выпили, искупались при свете волчьего месяца и вернулись во дворец. Мы были паиньками.
– Ты точно всё помнишь? – грозно вопросил Вааш.
– В-с-с-с-с-с-сё-о-о-о-о-о, – красные глаза едва не прожгли Дейну, и та всё же вздрогнула. Шашу показалось, что она хотела спрятаться за спинами нагов.
Дейна тоже помнила всё.
Проснувшись, Дейна не сразу поняла, что с ней. Собственный внешний вид ужасал, а запах… Пахла Дейна русалкой. Уже не очень свежей русалкой. Одежда была в жутком состоянии, а ссохшееся гнездо на голове едва ли не привело её в отчаяние. Женщина сразу же направилась в купальню наагалея, благо кто-то сердобольный принёс сменную одежду. И уже там воспоминания настигли её.
Дейна не могла поверить, что вспоминает не сон. И если сперва самым ужасным воспоминанием было хождение по теням – они же могли где-нибудь застрять, – то потом они померкли, а на первый план вышли поцелуи: на берегу реки, у таверны, которую они ограбили, по дороге во дворец… Боги, они бесстыдно целовались посреди улицы и зажимались по улочкам!
Засосы она обнаружила уже в спальне, после того как помылась и переоделась и решила расчесать мокрые волосы перед зеркалом. Они опускались с шеи на грудь, ниже Дейна посмотреть не успела: в гостиной раздался шум, и она поспешила затянуть шнуровку.
Заползший наагалей выглядел ещё хуже, чем она до купальни. Но настроение у него было куда лучше.
– Дейна, – грязный и помятый наагалей опёрся плечом на косяк и сложил руки на груди. – Уже проснулась?
День за окном близился к закату.
– Как спалось?
Побелевшая женщина склонила голову и тихо-тихо ответила:
– Хорошо.
– Ну что такое? – тонкие белёсые брови насмешливо приподнялись. – Кто-то хочет сбежать?
Грязный хвост плюхнулся на порог, перекрывая выход.
– Нет, – едва слышно отозвалась Дейна.
– О-о-о! Тогда кто-то ничего не помнит? А ведь мы вчера были так близки…
– Не были, – жёстко отозвалась хранительница, зыркнув на нага. – Немного пообнимались и поцеловались. Мы не зашли дальше. Я помню всё!
– Жаль, – но вид у наагалея был весьма довольным. – Но можем…
– Не можешь, – за его спиной показался наагалей Вааш. – Ползи мойся, пока я тебя сам не замочил в тазике.
– Значит, были на свидании, – Шаш принял версию и поднёс верхний лист к глазам. – «Первые следы беглецов…» О, это от виконта Моззи. Он был уверен, что вы бежали из города. «Первые следы беглецов были обнаружены в борделе госпожи Инан. Наагалей и его хранительница выпивали там, ели, оставили одежду в чистке, непотребно веселились с остальными».
