Воспоминания об острой жажде целовать, ласкать, обнимать и касаться пробуждали эту жажду заново. Но если пьяная Дейна с радостью падала в объятия своих желаний, то трезвой Дейне было стыдно и в то же время её снедал плотский голод.
Позор семьи! Разве так её воспитывали? Уж тётя точно не говорила ей, что желание затащить хвостатого мужика в кусты – правильно и прилично. В её нравоучительных рассказах в кусты тащили женщин, но те сопротивлялись и всегда отстаивали честь перед похотью.
Сейчас Дейна ощущала себя олицетворением похоти, а наагалей виделся ей сочной упитанной мышью, которая коварно заманивала кошку в её лице помахиваниями розового хвостика. Так бы и сожрала. И она не могла припомнить, чтобы тот же Тинтари привлекал её так сильно.
Похоже, именно это и называли страстью – диким животным влечением, далеко не всегда идущим рука об руку с любовью. Сейчас наагалей был так привлекателен в шуршащем светло-зелёном одеянии. Хотелось опуститься рядом с ним на пол, прижаться к груди и коснуться носом его шеи чуть ниже уха.
Дейне казалось, что все понимают, какие желания её обуревают. Наагалей ещё своими многозначительными взглядами подливал масло в огонь её переживаний.
Как она могла в очередной раз забыть о своём воспитании? Мало ей истории с Тинтари?
Дейна ничуть не презирала ту же Инан за выбранный образ жизни. Вначале он её шокировал, но она привыкла и свободная любовь уже не находила осуждения в её душе. Но Дейна не могла представить саму себя, вольно любящей любого мужчину, которого бы ей пожелалось. Что-то в душе противилось, накатывало гаденькое ощущение. И думая о свободной любви, Дейна всегда думала, что мужчины и женщины просто используют друг друга. Их право, но она так бы не хотела.
А тут она сама едва не соблазнилась наагалеем и до сих пор жалеет, что всё же не соблазнилась.
В сердцах Дейна подумала, что это всё Дед, его огненная наследственность и благосклонное отношение к плотской любви.
– В качестве наказания император распорядился лишить Дейну жалования на два месяца, – наагасах Шашеолошу сочувствующе взглянул на хранительницу. – А также обещал издать указ, в котором запретит продавать наагалею Ссадаши део Фасаш и леди Дейне Аррекс вино или любую другую выпивку в Дардане.
Дейна не выдержала и прикрыла глаза.
Прославила род Аррекс на всю столицу!
– За что? – изумился Ссадаши. – Мы всего лишь немного погуляли, порисовали и все наши счета оплатили. Некоторые горожан убивают, а им всё равно наливают.
– А император понял, что легко отделался, и не хочет рисковать, – прогудел Вааш. – Чего ерепенишься? Ты никогда особо и не пил. До бала осталось немного, потерпишь. А дома хоть упейся!
– Я переживаю за Дейну, ей-то тут жить дольше.
Что-то в словах наагалея Дейну неприятно кольнуло, но она не поняла что. Судя по малость обескураженному взгляду нага, ему тоже что-то не понравилось.
– Осталось четыре дня?
– Да, Ссадаши, совсем немного, – Вааш ехидно прищурился.
Друга он понимал как никто другой.
Ссадаши не мог и не хотел отрывать взгляд от Дейны. Какой страстной и жадной она была прошлой ночью. Ему хотелось насладиться этой страстностью. Завернуть женщину в хвост и утащить под одеяло, в жаркое логово. Хотелось посмеиваться над её жадной неловкостью, позволять творить то, что ей хочется. За прошедшую ночь Ссадаши понял, что ему нравится, когда Дейна творит то, что желает.
Он увидел совершенно другую Дейну. Словно наземь упала и разбилась маска. Даже не упала. Её отшвырнули!
Дейна, с которой он познакомился, была строгой закрытой особой. Старательно невозмутимой, раздражающе ответственно относящейся к своим обязанностям. Показательно жёсткая и сухая.
Потом он познакомился с мечущейся Дейной, которая многого боялась, мечтала стать сильной, презирала свою доверчивость и наивность. Эта Дейна колебалась, она не понимала, как ей стать такой, какой хотелось бы. Её порой бросало из одной стороны в другую, от показательной рассудительности до необдуманных поступков.
А прошлой ночью он увидел Дейну, которая пряталась внутри. Наверное, именно такой она и была до того, как решила измениться. Свободная, весёлая, лёгкая, склонная к спонтанным поступкам и по-настоящему сильная. Ссадаши хотелось удержать эту Дейну! Перебить все маски, расколотить их к Тёмным, чтобы она ни одну не нашла! О, как же сейчас бесили попытки женщины оставаться невозмутимой! Если бы они были наедине, он бы уже опрокинул её на подушки и стащил все маски вместе с одеждой.
– И за эти четыре дня нам нужно выправить репутацию госпожи Дейны, – Шаш приобнял жену. – Это требование его величества. Из-за охраны дяди о ней сейчас ходит множество слухов, не все приятные для женщины из высшего общества. Когда мы уедем и ваша фиктивная помолвка разорвётся, госпожа Дейна окажется в тяжёлом положении.
– Не стоит из-за этого переживать.
Взгляды всех устремились на невозмутимую и спокойную хранительницу. Действительно спокойную.
– Богатым вдовам общество прощает многие грехи, – заметила она. – Замуж я всегда смогу выйти.
– А моя репутация? – хищно оскалился Ссадаши.
– Приумножилась, – пошутил Вааш.
– Я готова понести ответственность, – Дейна покаянно склонила голову. – С графом Р.А. я рассчитаюсь сама. Судье принесу публичные извинения, обращусь в храм с покаянием и пожертвованием.
– И всё? – Ссадаши расплылся в улыбке.
Тут Дейна прямо посмотрела на него и спокойно ответила:
– За следы же, оставленные мной на вашем теле, я могу только извиниться. Денежная компенсация вас наверняка оскорбит, а оказать вам какую-то услугу не могу: не имею ни влияния, ни связей.
Ссадаши оторопело на неё уставился.
– О боги, – Дел блаженно прикрыл глаза, – я услышал это.
Вааш бессовестно заржал и утешающе похлопал Ссадаши по плечу.
– Прошу меня простить, – Дейна склонила голову, приступив к собственно извинениям. – Я была пьяна и воспользовалась вашим невменяемым состоянием.
Её даже гордость взяла, когда наагалей обескураженно заморгал. Дядя был прав, советуя иногда пользоваться мужскими уловками.
– Благо вы оказались мужчиной с более высокими принципами, нежели я, и не позволили мне совратить вас.
– Да, дядя, держались вы из последних сил, – сладко прищурилась Амарлиша. Как всё-таки редко выпадал шанс посмотреть на столь озадаченного маминого друга.
Впрочем, Ссадаши уже начал приходить в себя и обескураженность сменилась напряжённостью.
– Искренне прошу меня простить и не держать зла. Увы, мне изменило воспитание, я позволила горячности взять вверх. В опьянении я склонна оказывать мужчинам неподобающее внимание, – Дейна оболгала саму себя. – Слава богам, в этот раз рядом со мной оказались вы. За урон, нанесённый вашей чести, я готова также принести публичные извинения и снести общественное порицание.
– Издеваешься? – нехорошо протянул Ссадаши.
– Не хочу, чтобы ответственность несли вы, – прямо призналась Дейна. И добавила: – Боюсь.
Наагалей прищурился, растянул губы в улыбке и начал подниматься. Дейна вздрогнула и шагнула назад, охранники даже услужливо расползлись, пропуская.
– Сидеть, – Вааш бухнул на плечи друга хвост. – Мы ещё не договорили.
– А я могу идти? – Дейна нагло проигнорировала пристальный взгляд господина. – У меня сегодня выходной.
– Я не отпускал тебя, – Ссадаши попытался достать хранительницу хвостом, но та спряталась за Шемом.
– Меня отпустил император. Наагасах так сказал.
– Да, так и есть, – подтвердил Шаш.
– Иди, Дейна, иди, – милостиво разрешил Вааш, – отдохни от него.
– Если выйдешь за порог, хуже будет, – пообещал Ссадаши.
Отпускать Дейну он не хотел. Сколько времени нужно, чтобы вот эта настоящая дерзкая Дейна спряталась? Одни боги знают.
– Наагалей, не принимайте мои слова так близко к сердцу, – посоветовала Дейна, в сопровождении Шема отступая к двери. – Уверена, вам ещё встретится честная девушка. Поверьте, не все в этом мире такие, как я.
