ценит сына. Однако широкий жест привел только к зависти и еще большему отчуждению.
А может, он счел, что мне не привыкать, подумал Полуликий, и чуть заметно усмехнулся. Открытое проявление эмоций не приветствовалось так же, как и неподобающая торопливость и еще куча вещей – чтобы все запомнить, поистине надо быть эр-ланом. Полуликий «донес» непроницаемое выражение лица до своей двери, и, когда она наконец задвинулась за его спиной, вздохнул с облегчением.
Апартаменты состояли из трех комнат – рабочий кабинет, спальня и полукруглая гостиная с поразительно достоверной имитацией балкона и окна во всю стену. В башне не было ни одного настоящего окна – слишком многие готовы на все, лишь бы подглядеть за жизнью эр-ланов.
Полуликий привык целые дни проводить в четырех стенах и, будь окно настоящим, возможно, даже чувствовал бы дискомфорт. Но порой, глядя, как колышутся иллюзорные занавеси, он хотел ощутить на лице прикосновение ветра, вдохнуть ароматы трав и листвы.
Побег Питера и схватка Тайрона и Полуликого, естественно, нисколько не помешали Дебатам состояться. Многие голосовали через сеть, во Дворец приходили, чтобы лично выступить в поддержку того или иного способа решения проблемы, стоявшей на повестке дня. Разумеется, никто не выслушивал всех желающих высказаться – на это ушло бы несколько месяцев. Выступления записывались и анализировались программно, самые удачные транслировали по галовиду.
Полуликий, усилием воли утихомирив боль в выбитом плече, выступил тоже, но, понятное дело, на галовид не попал и не удивился этому. Тайрон же, воспользовавшись суматохой, затерялся в толпе, и с тех пор о нем не было ни слуху, ни духу. В свою Башню он так и не вернулся, и был быстро уволен – Главная, небось, вздохнула с облегчением.
После Дебатов жизнь вернулась в привычное русло. Полуликий и Инза отсиживали по очереди смены, она училась, он мастерил новый пояс взамен того, что отдал Питеру. Случившееся они не обсуждали и с затаенным страхом ждали решения по Дебатам, а оно все откладывалось.
Странно, но мысли о том, что он упустил шанс вернуться в касту эр-ланов, почти не мучили Полуликого. Он вдруг понял, что не соврал, когда сказал Питеру, что доволен своей жизнью. Но парадоксальным образом именно сейчас, когда он принял ее и смирился, она начала рушиться.
Инза скоро закончит обучение и уйдет, а когда вопрос с Барьером так или иначе решится, отпадет всякая надобность в Башнях и Наблюдателях. И Полуликий совершенно не представлял, куда ему податься. Он прожил в Башне двадцать лет, и не мыслил другого дома.
И вдруг через несколько месяцев после Дебатов этот дом посетил неожиданный гость.
За отчаянным взлетом Питера наблюдало множество людей, а также камер, транслировавших происходящее сразу на галовид. Арвик, глава крупного концерна развлечений, наблюдал за ним вживую. Пораженный до глубины души, он начал копать и довольно быстро нашел запись воздушной аварии, в которой Полуликий, отчаянно стремившийся на помощь Питеру, чуть не лишился жизни.
Полуликий всячески избегал публичности, и тем не менее в Омороне о нем было многое известно. Эр-лан, живущий наособицу, вне своей касты – не такое уж частое явление, тем более если этот эр-лан упорно не отказывается от атрибутов клана. Найти его не составило труда.
Покоренный идеей полетов, Арвик предложил сотрудничество – он хотел создавать подобные устройства и продавать их. Полуликий согласился, однако затея себя не оправдала. Над Омороном летать нельзя, и мало нашлось любителей, готовых приобрести пояс и ездить с ним за пределы города. К тому же полет сам по себе был для жителей Оморона чем-то настолько естественным, что не возбуждал воображение.
Другое дело – «крылья».
Многим они очень понравились, и в рекордные сроки изобретение прибрело бешеную популярность, но совсем не так, как рассчитывали Полуликий и Арвик. Сеги, особенно молодые, носили пояса не для полетов, а просто ради возможности покрасоваться светящимися «крыльями». Арвик сориентировался мгновенно, и вскоре по всему Оморону запестрили «крылья» самых необыкновенных расцветок. Бирюзовые, пурпурные, золотые и розовые сполохи привлекали взгляд, а вот яркость им убавили, чтобы не слепили глаза, как это случилось с людьми на площади Дебатов.
Богатые сеги щеголяли «крыльями» на вечеринках, кто попроще – на прогулках в парках и уличных танцах, которые в Омороне были очень популярны. Все как с ума посходили, каждый стремился приобрести подобный «аксессуар», тем более что стоили пояса не так уж дорого.
Полуликий не знал, плакать ему или смеяться. Инза смеялась и предлагала ему тоже радоваться – деньги текли рекой. Сам эр-лан по-прежнему предпочитал держаться в тени и шагу не ступал из Башни. Дела вел по гало-экрану новейшей модели, купленному под нажимом Инзы, и был постоянно не в духе.
Потому что Арвик не отставал. Он хотел, чтобы Полуликий участвовал в делах наравне с ним, ездил на встречи, появлялся на мероприятиях и выставках, представлял свое изобретение.
– Это просто нечестно, так нельзя, – снова и снова повторял он, и его темное, почти черное лицо вытягивалось от огорчения, – ты придумал это! На меня уже косо смотрят – захапал себе все.
Полуликий в тишине и безопасности Башни лишь пожимал плечами.
– Сам видишь, я не из тех людей, кому приятно находиться на публике. И кого приятно видеть публике.
– Ты про родимое пятно? – бесцеремонно фыркал Арвик. – Да ты ничего не понимаешь! Это же фишка! То, что отличает тебя от остальных! Эр-лан-изгнанник! Загадочный эр-лан, не такой прекрасный, каким мы привыкли их видеть. Необычность, тайна! Это все привлекает людей, поверь мне. Тебя полюбят, на руках будут носить, вот увидишь!
Что-то внутри Полуликого вздрагивало от этих слов, он поспешно прощался с партнером и обрывал связь.
Меньше всего ему хотелось, чтобы кто-то носил его на руках! Кроме, быть может, одного-единственного человека…
Полуликий вышел на середину гостиной и беспомощно огляделся. Он жил тут почти год, но все равно каждый раз удивлялся простору и тишине, царившим в комнатах. Цвет стен и потолка был густого, спокойно-зеленого тона. Свободные пространства так нравились Полуликому, что он не купил никакой мебели, кроме парочки морфо-кресел, и сейчас они предупредительно застыли в отдалении, поблескивая бледно-изумрудной обивкой.
Но садиться Полуликий не стал – медленно подошел к огромному, в полный рост зеркалу из полированной стали, украшавшему почти всю левую стену комнаты. В нем отразился высокий, стройный эр-лан с аккуратно убранными золотыми волосами. На плечах и у пояса верхнего синего одеяния серебрились переплетающиеся узоры, черные рукава, свободные сверху, плотно охватывали тонкие запястья.
Полуликий шагнул ближе и в задумчивости коснулся кончиками пальцев отражения своего лица. Оно было чистым, светлым и прекрасным, без следа родимого пятна.
Пятно исчезло с лица, но когда исчезнет из сердца?
Он не знал – как не мог
