быстро поняла, что погорячилась с ролью пассажира на коне. Если бы не нарядная шубка, обшитая нежно-голубой тканью, то всё было бы терпимо, но богатый наряд привлекал ненужное внимание к ней и к тому же мог пострадать. Пришлось остановиться и ждать, когда вслед за Гришей подъедет возок.
Гришка ревниво снял с коня Семена свою боярышню и нарочито долго не закрывал дверцу возка, дожидаясь пока она не разберется там с подушками.
Его бы воля, он прогнал бы этого боярича: зыркает, как зверь, да посмеивается над Дуняшей, а сам спозаранку приезжает, боясь пропустить её выход. Интересно ему, видите ли! Гришке тоже интересно и каждый вечер его ждут свои, чтобы он рассказал о новых делах боярышни, а кому докладывает Семён? Не будет ли вреда от него? Дуняшка-то умная боярышня, но не умеет подозревать людей. А даже когда подозревает, то начинает сомневаться в своих выводах, не веря в людскую подлость.
— Гришенька, вели править в ряды, где пряжу продают. Сначала отбелённую посмотрим.
Гришка расправил плечи и кивнул. А дальше они объехали торговые ряды, и он подозвал к возку торговца пряжей. Тот понятливо кивнул, и оставив помощника, набрал полные руки образцов.
— Вот, боярышня! У меня есть крашеная, отбелённая и некрашеная нить из льна, крапивы, конопли.
Дуня всё пощупала и задумалась, что ей купить. Шерстяной пряжи она не нашла вовсе, и ей пришлось погонять продавца, заставляя его ковыряться в мешках с овечьей шерстью, отбирая наиболее длинные волокна. И тут её ждала удача. Взмокший мужчина вспомнил о мешке с козьей шерстью.
— Вот! Белая и легкая, как облака!
— Так чего же она лежит у тебя в дальнем углу?
— Дык, нить из неё сделать можно и даже тонюсенькую, но вся красота в полотне теряется и дюже дорого выходит.
Дуняша еле удержалась, чтобы не выступить с нравоучениями по поводу правильного использования нити из козьей шерсти. В её голове лебединой стаей пронеслись красивые картинки оренбургских платков, и она вцепилась в мешок с козьей шерстью, предложив продавцу сообщить о новом поступлении в лавку, принадлежащую боярину Доронину.
Дуня была так воодушевлена, что с трудом удержала себя от того, чтобы немедленно не начать вязать. Ну хоть что-нибудь, хоть чуть-чуть попробовать и посмотреть, как получится. Но надо было использовать момент и потратить выхваченные деньги. Она купила вдогонку белой и серой льняной пряжи, а потом велела везти её к рядам, где продают ткани.
Там боярышня оставила почти все деньги, а на остаток ей взяла несколько мешков с хлопком, попавшем ей на глаза. Такой же она видела в монастыре, а вот на рынке никто не понимал, что это. Женщины смотрели, щупали и шли дальше, не желая рисковать деньгами, беря незнакомое сырьё. Дуня с удовольствием позволила уговорить себя купить всё оптом, уже предвкушая, как использует его в качестве утеплителя зимней одежды. Но оставалось ещё одно дело, и она попросила Гришеньку узнать, где тут открылась монастырская лавочка. Через некоторое время она уже входила в отдельно стоящую избу и тепло приветствовала знакомую монахиню.
Множество рядов полок были заставлены разноцветными коробочками и корзинками с продуктами. Дух в избе стоял вкуснейший. Женщины разного достатка с любопытством рассматривали всё выставленное, просили подержать бумажные коробочки с травами, принюхивались к ним, но не спешили ничего покупать. Зато Дуня привлекла их внимание своей красивой шубкой.
Походив немного, она подмигнула монахине и начала нахваливать якобы недавно купленный здесь хлеб, мёд и травяные сборы.
— У деда сил прибавилось, — довольно докладывала она, слегка поворачиваясь к покупательницам, — и он прямо бегом бежит служить нашему князю.
Монахиня чинно покивала, показывая, что не сомневалась в доброй силе монастырских трав.
— А у боярина Палки наладился сон и перестал дергаться глаз, — вдохновенно сочиняла Дуня. — Уж не знаю, как он раньше жил без этих чудесных сборов?
Она неспешно провела ладошкой по вышитым рукавам шубки, давая возможность покупательницам оценить подарок княгини.
— Ой, чуть не забыла, один из думных бояр после монастырских травок для живота до ветру ходит теперь… хм, как в молодости! А то раньше, знающие люди говорили, что рядом стоять было… душно.
Кто-то хихикнул, а Дуня прикупила те сборы, которые лекарка рекомендовала деду и когда она уходила, то с улыбкой посмотрела на выстроившуюся очередь. Довольная собою, боярышня решила, что неплохо бы заехать к княжичу и угостить его кексами. Она вернулась домой, разгрузилась, чмокнула насупленную Василису в щеку и, набрав в корзинку кексов, поехала в Кремль.
— Когда дома будешь, неугомонная?
— Скоро! Я туда и обратно!
<br> Пока Дуня тряслась в возке, город накрыла морось. В такую погоду надо дома сидеть, а она по городу разъезжает. Выскочив из возка и раскрыв зонт, Дуняша быстро побежала по дубовым плашечкам, перепрыгивая через лужи. Гришка вслед только и успел крикнуть:
— Боярышня, куда ж без меня? Ножки промочишь!
Но ей надоело сидеть и хотелось пробежаться. А ноги… да ерунда, не успеет замерзнуть.
— Дунька! Ты что здесь сделаешь? — услышала она дедов голос.
— Я? Я вот! — она показала на корзинку и с важным видом подошла к деду, стоявшему рядом с Борисом Лукичем.
— Чем это вкусным так пахнет? — сразу почуял боярин Репешок.
— А это я кексы испекла, — похвасталась Дуня, — угощайтесь!
— Ну-ка, ну-ка, — потянулся дед и его приятель.
— Уммм, как вкусно!
Тут Дуня увидела дядьку Анисима и подошла к нему с корзинкой:
— Угощайся, Анисим.
— Благодарствую. Тока ты уж своей ручкой…
Дуняша взяла парочку и протянула ему угощение. Анисим выглядел смущённым и благодарным.
— Дунька, дай-ка ещё, — окликнул её дед.
Девочка вернулась к нему и Борису Лукичу.
— И как у тебя получается? Ведь вроде ничего по хозяйству не делаешь, а потом раз — и лучше всех!
— Вот деда, помни об этом, когда вздумаешь вновь меня ругать! — наставительно воскликнула она.
— А есть за что?
— Ну-у-у, как сказать… точнее, как повернуть… так-то если подумать, то не за что…
— Дунька, что натворила? — вздохнул дед. — И куда ты так
