— Хорошо, отправляемся завтра утром, — выдохнул шумно и отстранился. — Оставаться здесь у нас нет времени.
— Вы правы, — согласилась безропотно, избегая моего взгляда.
— Ты можешь идти, если… хочешь.
Грез подняла на меня взгляд в легком недоумении, раскрыла губы чтобы ответить, но передумала, нахмурившись рассеянно коснувшись рукой волос. Холодный блеск метала на правом запястье привлек мое внимание. Странно, я не замечал раньше, чтобы на ней были какие-либо украшения. Грез проследив за моим взглядом, торопливо одернула руку и развернувшись, поспешила к выходу, оставляя за собой прохладный шлейф отчуждения, пробивая во мне целую дыру.
Ночь выдалась беспокойной и слишком длинной. Думал о проклятии и о том, что придется возвращаться в Обиртон. Верна ли Грез в своих догадках или это всего лишь ее предположения? Мне не известно, но другого пути нет, чем теперь следовать за ней. Несколько раз я порывался пойти к ней, но одергивал себя, понимая в конечном счете, что говорить с ней хотел вовсе не об этом. Я усмехался самому себе, запрокинув руку, положив голову на запястье. Мысли ворочались в голове словно свинцовые волны, но все же, вскоре, я уснул.
Утро наступило быстро и нужно было немедленно вставать. Первым делом попрощался с матушкой — еще неизвестно, когда в следующий раз нам доведется встретиться. Медайрис все смотрела на меня, кажется, не веря своим глазам. О том, о чем предупреждала Грез, что проклятие может в любой миг вернуться, она знала прекрасно поэтому, тревога не покидала ее сердца.
Когда мы вышли из сада Грез стояла у зеленой арки уже собранная в дорогу. Медайрис оставила меня и прошла к ней. Девушка, смущенная вниманием матери, поклонилась, а я прошел к воротам куда вывели лошадей, дав женщинам поговорить. После покинули Осхонд в молчании. На границе леса нас встретил Бордант, вместе мы добрались до лагеря, по пути осведомив старшего воина о том, что мы возвращаемся в Обиртон.
Обратная дорога через туманный лес прошла казалось быстрее. Грез была слишком тихой и почти не показывалась из кареты, за исключением тех моментов, когда мы вставали на привал. Наши взгляды пересекались, в какой-то миг, казалось, что горианка чем-то взволнованна, потому взгляд она отводила первая. А мне до жара в груди хотелось узнать о чем она думает, что с ней произошло, ведь Охеас предупреждала, что на Грез скажется этот ритуал. И когда это желание распирало ребра и толкало вперед, я поднимался и уходил подальше от нее, чтобы лишний раз не тревожить.
На четвертый день Обиртон встретил нас полуденным протяжным дождем, изрядно вымочив поклажу, коней и всех воинов до нитки. Все же я надеялся, что отцу станет лучше, но этого не случилось. Отдав распоряжение слугам чтобы проводили горианку в мои покои, я направился к недвижимому отцу. Не успел я дойти до дверей меня встретил Рисальд. Брат даже чуть замедлил шаг, когда увидел, что на мне нет проклятия, даже приосанился, ожидая услышать хорошие известия, которых пока не было. За это время братец заметно изменился, в походке исчезла ленивая вальяжность и взгляд будто стал серьезнее. Неужели он наконец смог почувствовать за собой ответственность? Но признать, мне было не до шуток. Вид его и в самом деле был озадаченный и хмурый.
— Что-то случилось, Рисальд? — мы остановились прямо в переходе.
— За твое отсутствие ничего, — проговорил, глянув на слугу, что прошел по переходу по своим заботам, — Матиуса-лар-Бертлота все еще здесь.
— А Лиоцин? Я не видел ее во дворе, — ведь и в самом деле, помнится мачеха встретила меня самой первой едва я пересек ворота с горианкой. А тут тишина.
Рисальд отвел взгляд, явно показывая смятением.
— Она уехала.
— Уехала? Куда?
— Я не знаю, — процедил сквозь зубы братец.
Я коротко выдохнула. Какие могут быть у Лиоцин отъезды, когда отцу нездоровиться? Взметнувшую было злость я подавил.
— Ладно, я хочу повидаться с отцом, — бросил Рисальду, — поговорим чуть позже. Как он?
— Все так же. Я только от него, пока не известили, что ты вернулся. А ты, что-нибудь нашел? Есть известия об источнике?
Я поднял руку сжав его плечо.
— Пока сложно сказать. Поговорим об этом позже, Рисальд. И скорее всего, завтра утром за завтраком.
Рисальд отступил, давая дорогу больше не задерживая.
В покоях оставалось все прежним: стойкий запах трав и масел, тишина и полумрак. Лекарь, пожилой мужчина с короткой седой бородой и худыми руками, что соблюдали уход за королем, вышел в другую часть комнаты, как только я появился. Прошел к отцу оглядев исхудавшее лицо, сжал кулаки. Если бы только можно было отдать часть своей силы, сделал бы это немедленно. Весь оставшийся день я пробыл рядом с королем, хоть уставшее тело требовало отдыха после долгого пути, но уходить мне не хотелось, пока не потревожил лекарь, что вернулся с очередной порцией лекарственных снадобий. Я поднялся и отправился в свои покои.
Ввалившись в натопленную комнату, прошел к огню встав перед ним смотря на танцующее пламя, опершись одной рукой о теплую каменную плиту, склонил голову, устало потерев глаза пальцами. От того как шумела кровь в голове и трещали поленья я не сразу услышал шорох позади себя. Совсем забыл, что отправил горианку к себе и даже не заметил ее присутствия, когда вошел. Опустив руку глянул на нее через плечо. В трапезной уже, наверное, накрывали на стол, но сегодня я не спущусь. А вот ей нужно набираться сил после ритуала.
— Ты голодна, я прикажу принести еды, — сказал я, намереваясь позвать служанку, да и мне следовал идти в другие покои.
— Нет, не нужно, — поспешила с ответом Грез, смотря на меня открыто, на этот раз не так стыло, — что-то случилось?
— Ты просила вернуться в Обиртон и вот мы здесь. Отец… король Вальтор по-прежнему не приходит в себя… Не волнуйся я сейчас уйду, — отвернулся вновь, сжимая кулак, глянув на огонь.
Грез не ответила, но в следующий миг я почувствовал легкое касания руки горианки моего плеча. Я резко повернулся к ней, и Грез убрала руку, но не отпрянула в испуге, впрочем, она никогда не боялась меня. Сейчас она была прежней. Я жадно втянул в себя воздух — как же мне хотелось обнять ее, прижать крепко к себе и не выпускать.
— Вы можете остаться, — вдруг проговорила осторожно, продолжая рассматривать, глаза ее были внимательны в них теплилось ожидание, и вместе с тем недоверие и сомнение, от которого становилось только горше.
Я повернулся к ней всем телом.
— Я не железный, Грез, — проговорил чуть тише, — и сторожить твой сон чревато для меня последствиями.
Грез поджала губы, румянец вспыхнул на щеках горианки мгновенно — только любоваться, явно смутившим моим признанием Грез отвела взгляд.
— Простите, что, доставляю столько неудобств.
Я усмехнулся — насколько искренними были ее извинения.
— Ты не виновата, — склонился, смотря на темные загнутые ресницы и губы, которые были так близко. — Ты что-то делаешь со мной Грез.
Она подняла взгляд, но в следующий миг отвернула лицо, чуть отступив, будто в этот миг она что-то вспомнила, что-то, что мешает приблизиться, сделать шаг. А я готов был зарычать как зверь. Шумно выдохнув я глянул в сторону. Нужно выпить что-то крепкое, чтобы забыться и выкинуть все из головы. Хоть на время. Не думать о ней.
— Доброй ночи, Грез, — сказал я вернув на горианку взгляд и направился к выходу, покидая покои.
Глава 14
Едва Мортон вышел я так и осела на пол. Голова кружилась, в глазах потемнело, внутри вихрем метался жар, растекаясь по телу магмой. Сила Амгерра, как мощный родник окатывал волной и будоражил, делая тело тяжелым, туманил голову, как в тот раз, когда я невольно коснулась источника Мортона, то теперь ощущала без всяких усилий. Лилось в меня рекой, вынуждая держаться стойко, признать, изрядно пугая — слишком сложно сопротивляться и выстраивать стену от него. Почти невозможно. Ко всему тревожно было видеть, как проклятие холодными щупальцами подбирается к Мортону, находя любую пробоину в его поле, норовя проникнуть внутрь своего хозяина. Мне ничего не стоило сжигать проклятие, для этого я даже не применяла силу. Непонятным для меня образом все происходило невольно, само собой, будто я и в самом деле, как оберегающий амулет для господина, которому нужно постоянно носить с собой.
