Тишина в ответ.
Ушла? Оставила меня, чтобы увести подальше от врага?
Я побрёл на кухню и увидел краем глаза движение в комнате. Аня сидела за моим компом, играла в стрелялку в наушниках. Она окинула меня взглядом и покраснела:
— А чего это ты в одних трусах разгуливаешь?
— Как будто ты там что-то не видела, — хохотнул я и почесал спину, успокоившись и отправляясь в туалет.
Одевшись и почистив зубы я, наконец, заглянул на кухню и обомлел. Рисунок был на весь пол, весь в завитушках, в дугах, точечках, рюшечках. Красивый, я бы сказал. Но вызывал он другие эмоции — это был орущий гнев. Если бы мне сказали изобразить гнев, я бы показал бесформенное это, полностью состоящее из гнева.
Аня в два прыжка оказалась рядом со мной, потянула меня назад из кухни, обнимая со спины.
— Нельзя туда!
— А как же мы кушать будем.
— Пошли сходим куда-нибудь. Что твой желудок сегодня хочет?
— Картофельные дольки с куриным филе в сливочном соусе с сухим укропом, — мечтательски заявил я.
Аня стояла и облизывалась, глядя мне в глаза.
— Почему ты придумываешь такие вкусности? Я с тобой жопу раскормлю. Тебе разве нужна толстая жена?
Она засуетилась, обняла меня.
— Нет, я передумала. Корми меня!
— Пойдём в Коптильню опять, там такое готовят, — сообщил ей я, копаясь у себя в полке и собираясь.
Выйдя в коридор, я обнаружил входную дверь открытой. Аня стояла не шевелясь с призванной глефой в руках.
— Макс, назад, — скомандовала она, но я шагал вперёд.
— Доверься мне, — попросил я и она лишь похлопала глазами.
Я стал рядом.
«Я готов», — раздался бас с хрипотцой из недр моего сознания.
На пороге стоял мужчина: лысый, круглолицый, с блеклыми бровями и тёмными глазами, как у Ани. У него была густая рыжая аккуратно постриженная бородка с усами. Он был моего роста, чуть шире в плечах, со статной осанкой. В майке с джинсами и в кроссовках — совершенно неприметный, так на контрасте с тем же Игорем.
— Аня, я пришёл один. Я понял свою ошибку.
Голос приятный, бархатный баритон.
— Не называй меня Аней, не заслужил, — буркнула она. — Я прошу тебя только об одном: оставь меня в покое.
— Я оставил тебя в покое на двадцать с половиной лет. Всё ждал, когда ты наиграешься. У всех случается то, что случилось с тобой — кризис предельного мастерства. Думаешь я не испытывал похожего, Аннабель?
Его голос был добр, его хотелось пригласить к столу и угостить чаем. От этого контраста я чувствовал себя неловко. Но если Аня сказала, что этот человек крайне опасен, значит так оно и есть — сомневаться в её словах я не был обучен.
— Мне всё равно, что ты там испытывал, — буркнула она. — Ты мне соврал, — она высекла пальцами искру.
— О, ты про это? Да, моя вина. Я не мог найти в себе силы признаться, что ложь, которая нужна была, чтобы уберечь тебя от принца Альвийского зашла так далеко и прожила ещё три сотни лет после. Но как я мог разбить твои представления об идеале? — он развёл пустыми раками.
Он пришёл безоружным.
Я ничего не понимал. Когда я ничего не понимаю, я обычно ничего и не делаю.
«Будь готов», — раздалось в голове.
Быть готовым к чему? Они просто разговаривают. Как нормальный отец, который хочет наладить отношения с нормальной дочерью.
— А как же Кассандра?
— Она действовала сама, своими методами. Мы все за тебя переживаем, хотим вернуть тебя домой. Дочь моя, я всегда был рядом, приглядывал за тобой. Молодой человек, хотелось бы и Вам открыть глаза, — обратился он ко мне. Я глянул на Аню, та лишь кивнула, хитро улыбаясь. — Не стоит верить в ту сказку, которую Вам насочиняла моя дочь.
— Про Олдвинд и мир во всём мире? — переспросил я.
— О нет, это не сказка, мы действительно оттуда. Я про Вашу с ней счастливую жизнь и любовь до гроба. Моя Аннабель всегда была девушкой целеустремлённой. Нужно сделать мир во всём мире — сделает. Нужно уничтожить народ на юге Праха — уничтожит и не поморщится. Нужно кого-то в себя влюбить — обязательно это сделает.
Я помотал головой. Как-то очень уж складно получалось. Аня молчала, хотя уже и не улыбалась.
— Сами посудите, два года тут, три года там. На сколько её хватит с Вами? На два, на три года? А дальше что? Без планов, без жизни, молодость упущена, возможностей нет, жизнь разрушена, приводы в полицию, на контроле и в списках, невыездной и, потенциально, безработный.
В голове всё складывалось, и говорил он складно. Верилось в каждое его слово. То, что я ждал, что моё сознание прояснится — он сделал это вместо меня. Человек, хорошо знающий свою дочь, прекрасно понимающий причину и следствие, мотивы всех её поступков.
«Помни, — раздалось внутри. — Разум глуп, его легко обмануть и дать ложные ориентиры, скрыть правду. Но сердце, оно всевидяще, его нельзя обмануть. Доверяй сердцу».
— Пойдём со мной, — позвал её отец, протягивая руку.
Я шагнул вперёд, становясь перед Аней, закрывая её.
— Макс, стой! — крикнула она.
— Доверься мне, — шепнул я.
С его руки, с руки могущественного Винтера Крига, соскользнуло нечто и ударило мне в грудь. Я принялся задыхаться, хватая губами воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Сердце бешено колотилось в груди, казалось, его вот-вот порвёт на куски. От мизинца и до самой шеи левой руки я ощутил онемение и жжение.
Моё сознание отдалилось, телом овладел сэр Роджер, не давая ему упасть и взял часть боли на себя.
Аня двумя прыжками оказалась на лестничной клетке, замахиваясь глефой. Удар высек искры о щит и в руках Винтера появился меч. Роджер в моём теле подползал ближе к гуще событий, хватаясь за сердце. Тело жгло и трясло от боли, из глаз мимо моей воли лились слёзы, судороги хватали мышцу за мышцой, но я готов был терпеть, пока не потеряю сознание. Впервые в жизни проявить стойкость и не «сменить номер телефона».
С кухни повеяло жаром, словно там взорвалась канистра с бензином.
Громыхнуло. Искрами вспыхнул купол вокруг Винтера, пошёл трещинами и разлетелся. Глефа со звоном ударила о клинок. Меня отбросило, сбило с ног. Я увидел сэра Роджера в виде бесформенного серого облака с горящими глазами и чёрными зубами.
Что-то я определённо пропустил, добравшись до дверного проёма. Я не знал, что ещё можно сделать и просто наблюдал.
Сэр Роджер шагнул вперёд и в этот момент появилась Кассандра наверху между этажами. Она выхватила два пистолета, но не успела нажать на курок, как сэр Роджер преградил ей обзор. Выстрел, второй, третий — пули застревали в тёмном облаке, но сэр Роджер рычал — ему было больно.
Пока Аня со своим отцом обменивались ударами, рыцарь подобрался вплотную к Кассандре, схватил её рукой за шею и та замерла, словно парализованная.
— Отпусти! — крикнула она Роджеру, но тот держал крепко, подняв тело за шею в воздух.
Винтер напирал. Аня отбивала атаки, пыталась его достать, но левая рука её уже безжизненно висела, по ней стекали струйки крови из разрезанного бицепса.
— Макс, беги, — прошипела она, отошла на шаг ко мне. — Пожалуйста, живи ради меня!
Я не был героем, не был атлетом, не был бесстрашным. Единственной моей способностью с детства было видеть агрессию и противостоять ей. И я кое-что понял, по крайней мере мне так показалось. Ведь понимать нужно было не головой, потому-то Аня и не могла догадаться. Понимать нужно было сердцем.
— Сэр Роджер, отпустите леди Кассандру, — попросил я.
Роджер дёрнулся, но ослабил хватку.
Кассандра стала на ноги, вскинула пистолет и направила его на Аню.
Винтер Криг кивнул.
Выстрел, но с другой руки. Совершенно не туда, куда смотрела Кассандра.
Кровь окропила стену. Я посмотрел на Аню, она тоже посмотрела на себя — она была цела. На колени упало тело отца Ани, хватаясь за развороченную грудь. Я и не знал, что пуля способна такое сотворить.
— Почему? — глядя на свои окровавленные руки произнёс он.
Кассандра, откидывая два пистолета в сторону, села на ступеньки.
