— Оливер Тенбрайк женится на второй дочке борона? Настоящая невеста она?
— Да нет, он по-прежнему женится на хранительнице источника. Иначе зачем все это… Наверное, предпочел танцевать с красавицей вместо дурнушки. Он будущий герцог, ему не обязательно следовать традициям.
…
— Вы видели, она сама вложила его руку в руки Доротеи… Я слышала, что она во всем полагается на сестру, но не знала, что настолько…
…
— Не понимаю, почему этот танец вызвал такой ажиотаж. Тенбрайк все равно женится на этой толстушке.
…
— А младшая Торнхар очень даже недурна, вся в свою мать. Ее дар также силен и полезен.
— А я слышала, что она самая настоящая змея.
…
— Какое жалкое представление, наверняка король в ярости. Новый король намного суровее предыдущего.
…
— Я бы тоже предпочел Доротею.
…
— Посмотри, как Оливер смотрит на нее… Что мне сделать, чтобы он также смотрел на меня? Я слышала, что в центре открылся новый салон, и там могут покрасить волосы так, что никто и не скажет, что это не натуральный цвет.
Мне бросилось в глаза, что почти никто из тех, кто тихо шептался, не знал моего имени. Я была невидимкой в глазах собственной семьи и высшего общества.
Отвернувшись, прошла на балкон и села на низкую скамейку. Стоял теплый осенний вечер, ветер развивал мои тонкие светлые кудряшки, для бала служанки всячески пытались уложить их по последней моде. В груди жгло от боли, я чувствовала себя недостаточной и слабой, мне было тяжело дышать от отсутствия поддержки. Внутренне говорила себе, что я способна на большее, что я не совершила ничего преступного, но эмоции внутри меня перевешивали и мешали моему мышлению.
Возможно, стоит извиниться перед матерью.
Лёгкий шелест крыльев привлек мое внимание. Прекрасный сине белый голубь приземлился на перила балкона и с любопытством уставился на меня. Боясь его отпугнуть, я медленно протянула руку, стремясь прикоснуться к красивой птице, которая внимательно следила за моими движениями, время от времени поворачивая голову под различными углами.
Ай! — голубь внезапно клюнул меня, и от боли я вскрикнула. На пальцах проступила кровь. — За что ты так, красавчик? — тихо спросила я голубя.
В ответ голубь еще раз клюнул меня, но я не пыталась прогнать нахальную птицу. Это было одной из серьезных проблем этого тела: разум, управляющий телом, был полностью лишен способности совершать отрицательные поступки, даже в целях самозащиты, даже когда мне было больно. За эту жизнь Элли, в теле которой я находилась, не раздавила ни одного таракана, хотя в моих мыслях этим тараканам досталось только так. Элли даже “нет” говорила с трудом и только если знала что “да” вызовет еще более негативные последствия. Я считала что это было расплатой за мою предыдущую жизнь без эмоций и сочувствия к окружающим. Проклятием, над которым я не имела контроля и из за которого не могла постоять за себя.
Я воспринимала Элли как себя, за счет ее чувств и эмоций которые я испытывала, но когда наши мнения разделялись я ничего не могла сделать или сказать.
Не могу точно сказать, сколько времени я просидела на той скамейке. В какой-то момент я начала замерзать, но я не была готова возвращаться в зал, к матери и… Доротее. Не хватало сил выслушивать их мнение обо мне. Доротея стремилась привлечь внимание и насладиться балом. Вероятно, ее танцевальная карточка быстро заполнилась именами достойных потенциальных женихов после танца с Оливером.
Совершенно замерзнув, я, наконец, приняла решение. Грустное блуждание по коридорам дворца — лучшее, что я могу предложить себе на данный момент. Не торопясь возвращаться, я, вместо этого, обозревала портреты в коридорах дворца. Портреты не были подписаны, и честно говоря, я не имела представления, кем являлись половина из этих людей, несмотря на то, что я очень старательно училась на уроках истории.
В какой-то момент услышала шаги, а также весёлый смех. После этого я спряталась за широкой декоративной портьерой. Мне совершенно не хотелось видеть кого угодно и не хотелось чтобы видели меня.
— Я говорил тебе, Оливер, эта девица ужасна, не случайно мы ничего о ней не слышали. Из такого количества красивых баронских дочек тебе досталась именно тихая овца — я замерла за шторой, стараясь не дышать. Это был голос одного из лучших друзей Оливера, молодого графа Гилла Роу.
— Не называй ее так, Гилл, это все же моя будущая жена — ответил Оливер, но в его голосе слышалось веселье. — Сегодня она была больше похожа на перекормленного цыпленка, чем на овцу. Ее сестра сказала мне, что она пыталась научить ее одеваться, но все тщетно. Оказывается, она закатывает истерики дома, если кто-то пытается работать над ее стилем или поведением, и довела модистку до слез требованием сделать ее тоньше.
Я резко выдохнула, а после замерла, не дыша, боясь выдать себя. Овца — это, по-видимому, я, в честь моей кудрявой светло-рыжей головы…
— Да ладно тебе, дружище, ты же сам придумал это прозвище, когда мы пытались понять, какую безродную девку тебе подберут в жены? У овцы по крайней мере есть за что подержаться. Другое дело доска, так что все могло кончится куда хуже… — граф Роу был заметно пьян, его речь сейчас мало отличалась от речи пьяного матроса в торговых кварталах.
— Это моя будущая жена, Гилл. Ты не будешь обсуждать за что я буду ее держать — тон Оливера на секунду сделался холоднее, предупреждая, прежде чем он продолжил. — Доска тоже была рядом с ними, выглядела как полная идиотка, смотрела на меня влюбленными глазами. Возможно, ее подберут тебе в жены, родовитых невест не осталось — он усмехнулся.
— Природа отдохнула на хранительницах — произнес Гилл, придавая своему голосу комическую драматичность. — Знаешь, сестрица твоей овцы очень даже неплоха, жаль, что она не является хранительницей, да и дар у нее полезный. Ты уже успел ее пощупать?
Этот разговор вызывал у меня отвращение. Ни я, ни Филиппа ничего им не сделали, чтобы так оскорблять нас в разговоре друг с другом и обсуждать наши фигуры за нашей спиной. Меня обрадовало, что хотя бы обсуждение моей фигуры было остановлено; Оливер чувствовал, что это касается не только моей репутации, но и его, как моего будущего мужа.
— Да, Доротея хороша… Если и жениться на безродных, то только на таких. Я поговорил с их матерью после вальса, она в недоумении относительно поведения овцы, и Доротея, кажется, чувствовала себя не в своей тарелке из-за всего этого внимания. Она, наверное, переволновалась. Ты знаешь, возможность провести с ней время — мое единственное утешение в этом браке… — голос жениха становился все тише, и я не могла расслышать концовку, лишь громкий смех мужчин.
Слегка дрожа от волнения, я вышла из-за портьеры и долго смотрела в сторону, в которую скрылись мужчины.
Тогда я еще об этом не знала, но последствия этого дня полностью перевернут мою жизнь и жизнь моей семьи.
Глава 2. Кость в горле
Три года спустя.
— Миледи, хватит сидеть в углу как затворница, ваш жених прибудет через полчаса, дайте мне хотя бы причесать вас, — умоляла Милли сквозь дверь, утомившись от попыток выманить меня мягким стучанием.
Я очень любила Милли, обожала ее непосредственность, как она разговаривает.
— Пожалуйста, миледи, я очень расстроюсь если вы не выйдите. Все служанки будут смеяться надо мной, говоря, что у меня самая непричесанная госпожа! — продолжала ныть Милли, и я, конечно же, сдалась.
Маленькая плутовка, она знала, что я ее люблю, и пользовалась тем, что я не могу сказать нет, если она намекнет, что у нее могут быть проблемы. Но на сегодняшний день я доверяла ей так, как никому другому в своем доме. Я знала, что она желала мне добра и любила меня. Я не могла сказать того же о своей семье.
Отложив книгу о древних артефактах, наконец-то вышла в гостиную из своей спальни, которая все больше походила на неорганизованную библиотеку.
Увидев меня на пороге гостиной, Милли громко и драматично всплеснула руками и повела меня в гардеробную, усадив перед зеркалом и пытаясь соорудить из моих буйных кудряшек что-то более-менее похожее на современную моду. На самом деле, мне было совершенно все равно, как я предстану перед женихом.
