Отец открыл стеклянные дверцы «Бутика Белерон Брошь» – название, которым родители очень дорожили, считая, что оно звучит очень утонченно и всячески старались поддерживать внутри атмосферу элегантности. На витрине были выставлены самые их лучшие шляпки, произведения искусства в каком-то смысле: мама несмотря на проблемы с рукой не переставала работать и создавала чудесные аксессуары, но Адель видела, сколько сил она тратит на то, что прежде делала с такой легкостью, и помогала чем могла. Газовые лампы отец установил снаружи, подсветив тем самым витрину, а владелец магазина тканей напротив скептически поглядывал в их сторону и постоянно ворчал, выходя на улицу, ведь следовало конечно же слепо следовать традициям, а не поддаваться новым веяниям.
Возможна эта черта передалась и Адель: ей быстро наскучивал старый уклад, а разум создавал в голове всяческие фантазии. Она часто представляла себе, как мог бы выглядеть их «идеальный» дом, как бы она проводила свои дни, какого бы питомцы завела себе, из каких чашек пила бы чай и с какими подругами. Она воображала себя совершенно в безумных фантастических платьях, как она прогуливается по чудесным цветущим садам и вдыхает сладкий воздух, а не отвратительные пары рабочих районов.
– Адель, мне сегодня понадобится твоя помощь, – сказала мама.
– Но как же ужин? – спросила Адель, заходя внутрь прохладного зала магазина. Она сняла заснеженную шляпку, встряхнула светлыми локонами и положила ее на столешницу, где царил идеальный порядок.
– Мира поможет с блюдами, правда ведь? – Младшая дочь согласно кивнула. – А нам предстоит работа – леди Маргарет Стем заказала дюжину пар перчаток…
– У нас есть готовые, – улыбнулась Адель, вспомнив, что сделала запасы для леди Маргарет. Она носила траур и предпочитала исключительно черные перчатки.
– Но ей нужна новая дюжина с той вышивкой, которую я в последний раз допустила оплошность сделать на ее платке.
– Не хочешь же ты сказать, что теперь мы…
– Да, Адель, папу и детей мы отпустим домой. – Она повернулась к мужу. – Дорогой, ждите нас к ужину. Уверена, мы с Адель справимся с дюжиной пар!
– Но неужели это нельзя сделать завтра, дорогая? – спросил отец и Адель была с ним внутренне согласна.
– Репутация «Бутика» прежде всего, – бескомпромиссно ответила мама. И Адель конечно же осталась. Она знала, какие слухи ходили: что скоро откроют фабрику, и их магазинчик будет вынужден закрыться. Что вышивку там будут делать машины, а их труд будет забыт. Адель не верила всему этому: разве может какой-то станок вложить в работу частичку своей души, как это делала мама. Иногда Адель тоже увлекалась рукоделием, и ей это даже нравилось, как бы она ни пыталась противиться.
Копировать мамин стиль вышивки Адель научилась уже давно – та выводила прекрасные вензели золотой или серебряной нитью, которые очень нравились клиентам. И именно мама научила Адель с сестрой читать и писать таким же красивым почерком, что в их кругах не было такой уж необходимостью, но всегда доставляло Адель несравненное удовольствие. В отличие от Миры, которая чаще упрямилась и спрашивала, зачем ей это – сестра собиралась пойти помощницей пекаря и создавать чудесные торты, выводя вензеля разве что кремом.
Адель дала маме передышку, пообещав, что доделает все сама, а мама тем временем ушла на второй этаж, где хранились коробки с тканями и фурнитурой для их работы. Вскоре им придется все там переделать и перебраться из их довольно уютного дома сюда: в городе все прибывало жителей, и дом, оставшийся после их деда по отцовской линии, из-за неправильной записи в реестре попал под конфискацию еще при принцессе Данае, которая придумала этот чудовищный закон, а принцесса Элейн отменять его не планировала. Единственное, что оставалось семье Белерон, так это их магазин, который достался по наследству матери.
– Мам, – крикнула Адель, зная, что сквозь эти перегородки слышно так же, как если бы вместо них была тонкая ткань. – Иди домой! Я все сделаю сама.
Заскрипели ступеньки, и мама вновь показалась в торговом зале. Она шла медленно и как-то тяжело дышала.
– С тобой все в порядке?
– Да, дорогая, мне пожалуй и впрямь лучше отдохнуть. Ты точно справишься сама?
Она подошла ближе, оценивающе глядя на работу Адель.
– Недурно, почти идеально! —сказала мама, одобрительно похлопав Адель по плечу. – Когда закончится послеобеденный чай, за перчатками явится горничная леди Маргарет.
– Та, с вытянутым как кабачок лицом? – улыбнулась Адель.
– Лили, ее зовут Лили, дорогая. Отдай ей перчатки, оплату мы заберем позже.
– Почему это позже? Перчатки же понадобились не когда-нибудь, а сегодня! Мама, это несправедливо.
– Адель, леди Маргарет довольно влиятельная дама в наших кругах. Уверена, она быстро расплатится с нами, но требовать денег… это невежливо.
Адель была крайне не согласна, но ради мамы промолчала. Так их магазину недолго и разориться! Если она не предпримет что-то, чтобы разбогатеть… Ей вспомнился Грааль, который она видела в аббатстве. Вот бы добраться до настоящего…
Выпроводив мать, Адель погрузилась в работу с такой одержимостью, на которую была только способна. Когда перед ней стояла цель, она шла напролом. Не успели большие напольные часы, стоявшие в углу зала, отбить пять раз, как вся работа была выполнена. Руки Адель закоченели, она сама продрогла, ведь помещение здесь никто не топил, чтобы не портить ткани копотью и неприятным запахом. И дожидаться теперь горничную с лицом-кабачком она не собиралась, решив, что отнесет перчатки сама, а после побежит на семейный ужин. А потом уже, сытно наевшись кулинарных изысков Миры, она сможет составить план, что же ей делать со своей жизнью дальше.
Заперев магазин, Адель вышла на довольно пустынную улицу. Снег украсил своим кружевом мощеную дорогу, заботливо укутал шапочками фонари и столбы, бахромой лег на окна и карнизы.
Улица Вуаль располагалась довольно близко к Стене, и здешние жители проявляли куда больше манер и в то же время ханжества, чем на окраине города. Но сейчас дамы скорее всего попивали чай в своих гостиных, а их мужья обсуждали последние законы правящей принцессы-регента и ее правой руки – Канцлера.
Леди Маргарет жила всего в нескольких улицах от магазина, и Адель добралась до места довольно быстро. Заходя с черного входа, чтобы позвать горничную, она стала свидетелем довольно интересной картины: к кому-то похоже пришел поклонник! Перед дверью расхаживал мужчина в черном сюртуке и в цилиндре, и Адель даже удивилась, что он забыл на этом переулке, его внешний вид не выдавал в нем посыльного или кого-то из рабочего района. Адель притаилась в темноте переулка, сама не знаю почему. И вот дверь распахнулась, и на пороге появилась Лили в белом чепчике и черной накидке. Увидев мужчину, она склонила голову и присела в реверансе – Адель и подумать не могла, что Лили способна на такие изящные маневры. Но вот мужчина что-то достал из внутреннего кармана пальто и протянул ей: конверт. Любопытство Адель росло. Что же там? Вот бы послушать, кажется мужчина что-то шепнул.
Она тихонько подобралась поближе на несколько шагов, стараясь остаться в тени и чуть ли не слившись с холодной каменной стеной дома. Хорошо, что здесь росли кустарники, и сухие ветки стали ее укрытием.
– Мы ждем вас, завтра …
Мужчина достал что-то еще, и Адель даже ахнула от неожиданности: это был живой цветок. Прекрасная синяя гвоздика с ажурными лепестками. Незнакомец вручил цветок Лили, которая не произнесла ни слова, лишь ниже опустила голову. Отчего-то создавалось ощущение, что это не просто тайный поклонник, и за всем этим скрывается гораздо больше.
–…отбор начнется в полночь, не опаздывайте, – и с этими словами мужчина развернулся, чтобы уйти, а Лили поспешила спрятать цветок под накидкой и скрылась за дверью.
Адель позабыла, зачем пришла к порогу леди Маргарет. Позабыла про перчатки, про то, что ее могут заметить. Она услышала заветное слово. Отбор. Что это значит? Лили? Правда, Лили? Они ведь говорят про отбор в королевы или ей чудится? Но Адель не могла отмахнуться от этого и решила все разузнать. Когда мужчина отошел на достаточное расстояние, она выбралась из своего укрытия и последовала за ним. В груди рождалось странное предчувствие: они шли в направлении района, где жила ее семья, и сердце подпрыгивало в груди с каждым шагом. Мужчина поправил на голове цилиндр, будто хотел скрыть лицо, и Адель это еще больше озадачило. Сколько еще таких писем и цветов у него за пазухой? И куда он сейчас идет? Вот-вот и они доберутся до ее улицы…
