Здесь также были Мемитимы — отпрыски Азагота и множества ангелов. Ангелов, которые не были Лиллианой. Она смирилась с этим фактом некоторое время назад, главным образом потому, что поняла, создание всех этих мемитимов — особого класса привязанных к земле ангелов-хранителей, которые должны были заслужить свои крылья, — было обязанностью Азагота на протяжении тысячелетий. Помогло и то, что он презирал женщин, и они, как правило, чувствовали к нему то же самое.
Большинство взрослых сыновей и дочерей Азагота уже заслужили свой путь на Небеса, но те, кто жил в человеческом царстве или здесь, в Шеул-Г ра, активно служили человечеству в качестве защитников тех, кому суждено было сыграть решающую роль в будущем мира. И недавно Азагот забрал всех младших детей из-под опеки приёмных — и совершенно ничего не знающих — человеческих родителей. Молодёжь в возрасте от восьми до двадцати лет наполнила мир ещё большей энергией. Энергией, которая была полезна сыну или дочери Лиллианы.
Она неуклюже опустилась на скамейку вдоль извилистой дорожки, ведущей к тренировочным площадкам Мемитимов, и вздохнула, когда её телохранитель бросилась на помощь.
— Я не инвалид, Жасмин.
Жасмин, четырёхсотлетняя Мемитим с самой красивой кожей медового оттенка и золотистыми глазами, которые Лиллиане доводилось видеть, усмехнулась.
— Я знаю. Но ты просто такая… громоздкая.
Как и отец, Жасмин всегда говорила именно то, что думала. Это одновременно очаровывало и раздражало. Однако Лиллиане Жасмин нравилась, несмотря на то, что её мать была тупоголовой сукой. Лилли на самом деле обрадовалась, когда Жасмин назначили сегодняшней охраной. Она просто хотела, чтобы ей вообще не нужна была охрана. Но понимала беспокойство Азагота. Могущественный враг нацелился на самых близких ему людей, фактически подобравшись так близко, что убил одного из его сыновей в Шеул-Гра. Азагот очистил мир от всех, кроме своих детей и горстки доверенных Падших ангелов, которые служили ему, но всё равно не хотел рисковать. Он так отчаянно желал обезопасить Лиллиану, что даже обрадовался новому питомцу — церберу. Она огляделась в поисках зверя, но Малефисента ушла на охоту чуть раньше днём, и могут пройти часы, прежде чем она вернётся.
Жасмин грациозно присела рядом.
— Как ты вообще забеременела? Я слышала, это не было запланировано. Но разве не предполагается, что Азагот способен включать и выключать свою фертильность?
Да, она говорила именно то, что думала.
Слишком уставшая, чтобы ругать Жасмин за грубость, она посмотрела на деревья с воскообразными листьями, росшие вдоль дорожки, и поразилась их способности выживать здесь без настоящего солнечного света.
— Может, — сказала она, когда голубь приземлился на ближайшую ветку. — Многие ангелы могут. Но это осознанный поступок, а иногда вмешивается судьба.
Жасмин пренебрежительно фыркнула.
— Ты такой ангел.
— Мне неловко об этом говорить, — сказала Лиллиана, — но ты тоже.
— Не такая, как ты. У тебя даже есть крылья. — Жасмин подвинулась, чтобы освободить место для сумки. — Я имею в виду, что ты такая белая и пушистая, и такая «всё-случается-по-какой-то-причине». Я хочу сказать, что, возможно, ребёнок — не плод судьбы, или замысла, или чего-то ещё, а результат того, что вы с Азаготом увлеклись. Это своего рода романтично, понимаешь?
У Азагота была удивительная романтическая жилка, но этот ребёнок определённо не был её результатом. Нет, Лиллиана помнила события, которые привели к зачатию, и это было непристойно и горячо, и… чёрт возьми, она была готова к очередной такой ночи.
— Конечно, — сказала она. — Романтично.
Жасмин мечтательно вздохнула.
— Не могу дождаться, когда займусь сексом с кем-нибудь, кроме себя. Я имею в виду, знаю, что Хокин добился от Совета Мемитимов ослабления дурацких ограничений на секс, но я уже так долго продержалась, понимаешь? С таким же успехом я могла бы продолжать наслаждаться своей коллекцией игрушек, пока не найду того единственного.
Она положила рядом с собой сумку Лиллианы, в которой были куча закусок, айпад, несколько книг и телефон. Лиллиане не разрешалось даже носить сумку. Приказ Азагота, само собой. И поскольку большинство М емитимов боялось его, она не могла заставить их ослушаться. Хотя пыталась.
— Спасибо за яркий образ, — сказала Лиллиана. — Не знаешь, Кэт положила вкусняшки для Малифисенты?
Губы Жасмин скривились от отвращения, обнажив изящные клыки.
— Я не могу поверить, что отец позволяет тебе держать эту мерзкую шавку.
— Твой отец ничего мне не позволяет. — Лиллиана заглянула в сумку в поисках вкусняшек. Похоже, Мэл будет разочарована. — А Малефисента не мерзкая и не шавка.
— Ну, она задница, — пробормотала Жасмин.
Смеясь, Лиллиана вытащила из сумки бутылку воды.
— Это да.
Адские гончие ненавидели всех, особенно ангелов. Они были вспыльчивыми, злобными и много пускали слюни. Но каким-то образом Малефисента подружилась с Лиллианой за месяцы, которые та провела с Всадником Апокалипсиса, известным как Война, и его парой, заклинательницей адских гончих, Карой. К сожалению, чувства Малефисенты к Лиллиане не распространялись на Азагота. Буквально вчера вечером она обнаружила, как они во дворе стояли лицом к лицу и рычали друг на друга.
На крик Лиллианы: «Прекратите, оба», Мэл прекратила, а Азагот прогремел:
— Она укусила меня за задницу.
Скорее всего, он это заслужил.
Помяни дьявольски красивого демона, как на вершине тропы появился Азагот. Его блестящие изумрудные глаза смотрели на неё, как хищник, нацелившийся на добычу. Величественные колонны и высокие замысловатые статуи стояли вдоль дорожки, но Азагот заставил их всех казаться маленькими и незначительными, пока шёл к ней, его стройное, мощное тело двигалось с невозможной грацией. Она вздрогнула, когда тело отреагировало жаром, и низкая, глубокая ноющая боль дала о себе знать при виде пары.
Затем ребёнок лягнул ногой, напомнив, что врач посоветовал избегать интенсивной физической активности… и секс с Азаготом определённо был активным и интенсивным. А ещё потрясающим. Азагот остановился возле скамейки.
— Спасибо, Жасмин, — сказал он, и богатый баритон его голоса растёкся по Лиллиане, как тёплый мёд. — Отдохни остаток дня. Дальше я сам.
Жасмин, одетая в узкие джинсы, ярко-розовые туфли на каблуках, кивнула, помахала Лиллиане и с важным видом устремилась в сторону общежития.
— Я думала, ты будешь работать с душами весь день. — Лиллиана похлопала по скамейке. — Присаживайся.
Он опустился рядом с ней, и запах выдержанного виски сегодня смешивался с лёгким привкусом серы.
— Я закончил пораньше и встретился с Гадесом в Покоях Бытия.
Она старалась не показывать своего опасения. Серьёзного опасения.
— Ты сделал то, о чём говорил? — От молчания Азагота у неё по спине пробежал холодок. — Ты это сделал, да?
— Я улучшил гриминионсов и дал им возможность убивать, — признался он.
В животе у неё образовался узел. Азагот не стал бы нарушать пункт о гриминионсах в контракте из прихоти, но она надеялась, что он передумает.
— Что, если Небеса узнают? — спросила она, её желудок издал громкое урчание, несмотря на то, что Лиллиану выбило из колеи небрежное заявление её пары.
— Не узнают, — заверил он, залезая в сумку. — Я сделал это только из предосторожности. До тех пор, пока я не прикажу гриминионсам убивать, беспокоиться не о чем. — Он достал из одного из контейнеров морковный кекс. — Тебе нужно поесть, — Он посмотрел на угощение, верх которого был покрыт глазурью из сливочного сыра. — Выглядит полезным. Более или менее.
— Мы бессмертны, — отметила она. — Полезность неуместна.
— Этот доктор-демон утверждает обратное.
Этим доктором-демоном был Призрак, глава Центральной больницы преисподней, и он уже пообещал помочь, если будет нужен при родах. Сначала она не была уверена, но он принял роды у Кары, а также у других Всадников и дочери Азагота, Идесс. Чёрт возьми, он, его братья и их коллеги с ЦБП вылечили и/или спасли жизни бесчисленного множества людей из окружения Азагота и Лиллианы. То, что у них было окружение, заставило её улыбнуться. Хотя расставание с Азаготом было трудным для обоих, они приобрели гораздо больше, чем потеряли. Включая друзей.
