Я в ответ только покачала головой, стараясь сдержать рвущиеся наружу слёзы.
— Ответы в обмен на последнюю просьбу, — собрался он.
— Ответы ничего не поменяют, просто удовлетворят моё любопытство, ты в любом случае умрёшь сегодня, — вздохнула я.
— Это и есть моя просьба, дай уйти самому, вылечив Маришку.
— С чего ты решил, что она проживёт дольше тебя?
Почему она? Да что в этой стерве такого, что даже перед лицом смерти он думает о ней?
— Не убивай её, — в отчаянии прошептал он и совсем тихо добавил: — Умоляю. Я так перед ней виноват.
Полюбит ли меня хоть кто-то кроме Тени так? Чтобы переступить через все принципы, через гордость? Пожертвует ли своей жизнью, ради прозрачного шанса на моё спасение? Назовёт ли меня кто-нибудь любимой? Не за титул, не за силу или деньги, а за мои пороки, за мои грехи, просто полюбив меня саму?
— Нет Крей, — сквозь слёзы, ответила я. — Но я могу быть милостива.
В глазах мужа зажглась надежда, словно ему даровали вторую жизнь. Как же тошно от этого.
— Можешь своей рукой освободить её.
Милость ли это? Я не знаю. Стоит ли лёгкая смерть для своей любимой ответов? Я не знаю.
Крей молчал, долго молчал. По лицу проскальзывали разные эмоции, но он молчал, продолжая взвешивать все доводы.
— Я согласен, — наконец-то решился он. — Я погубил её, обрёк на смерть, мой долг избавить её от твоей мести.
Струна внутри лопнула окончательно, освобождая зажатое в тиски сердце. Чудовище, мстительное чудовище, вот кем он меня считает.
— А мою жизнь ты не погубил? Не мою жизнь ты готов был поменять на брата и стену? Убивался бы ты от жалости ко мне, если бы у вас с этой предательницей всё получилось?
— Не знаю, Алекс, я ничего не чувствовал к тебе никогда, даже жалости. Ты просто кукла, воспитанная, дорогая кукла.
Больно? Нет. Только обида, на себя, на Крея, на Лиона с князьями, но боли больше не было.
И он начал свой рассказ. И отчего я решила, что его любовь к Маришке настолько сильна, что он готов пожертвовать собой? Искупление, вот чего он хотел добиться, ведь всё, что он сделал в жизни, было направлено только на себя. Всё ради магии, ради долгой жизни, ради удержания власти. Всё ради себя.
Орхусы оказались хоть и древним, но угасающим родом, в котором очень давно не появлялось сильных магов. Крей же оказался исключением, с рождения наделённым огромным резервом. Он был надеждой рода, единственным шансом обрести былое величие. С самого раннего детства именно эту идею закладывали в его голову, всё ради силы и власти. Со временем идея восстановления рода трансформировалась в личное величие, и Крей не считаясь с потерями, тянул всё, что можно. Убить на дуэли и выкачать чужую магию — легко. Подставить друга и увеличить свой резерв — не задумываясь. Так, он стал князем, так он оборвал все связи с другими Пределами, так он нажил себе врагов в лице Лиона и серых кардиналов.
Ошейник на Эсмине всего лишь эксперимент. Он всё лишь хотел проверить, получится у него выкачать магию незаметно или нет. Он убивал её долгие годы, ради того, чтобы знать: возможно ли это. Потом ему подсунули меня, и следующий ошейник должен был затянуться на моей шее, но я вдруг оказалась тёмной и стена, питавшая все эти годы его, начала выдавать только тёмную магию. Много, очень много убивающей его магии.
Родовая библиотека Орхусов хранила в себе много запретных знаний, и ритуал передачи резерва в том числе. Вот только это были голые знания, без практических опытов. А Маришка очень хотела стать сильной, самой влиятельной, самой-самой. Идеальный кандидат на следующий опыт. В случае успеха она бы получила желаемое, а Крей бы получил не только рабочий ритуал, но следующую покорную жертву. А потом затянул бы поводок на шее нашего ребёнка, выкачивая крохи магии, а когда сила раскрылась бы полностью — забрал и его резерв.
А пока ребёнка не было, Крей довольствовался донорской магией, которую под зельем я сливала в него подчистую. А стена в ответ на примесь моей магии в нём, продолжала отчасти функционировать, сохраняя видимость власти в его руках.
— Пошли, — выжигая магические каналы и возвращая подвижность телу, приказала я Крею, пока решимость сдержать слово не оставила меня.
Орхус неловко поднялся, и неуверенно ступая онемевшими за неделю неподвижности ногами, направился за мной.
— Тёмный резерв нельзя отделить от тела мага, а магию можно отдать только добровольно, — бросила я и почувствовала, как отчаяние захлестнуло мужчину.
Что ж, хотя бы это принесло небольшое удовлетворение. Не все знания есть в родовой библиотеке Орхусов.
Глава 39
Пожалуй, я сломала Крея окончательно. Новость о том, что он остался бы ни с чем, его фактически раздавила и к поджидающим у выхода из его покоев воинам с Матсом во главе, он еле вышел.
— Приведите родителей Маришки, — приказала воинам.
— Зачем? — апатично поинтересовался Крей.
— Они имеют право знать, кто и по какой причине лишил их дочери.
Крей только кивнул, отрешённо разглядывая Матса, старающегося попасть в поле моего зрения. Вот что он хочет? Понять, почему Крей на ногах? Угадать, что я задумала? Или может пожалеть наивную дурочку, а заодно и затащить её в постель?
— Ты на меня злишься? — вдруг поинтересовался Матс, оказавшийся слишком близко.
— С чего такие выводы? — опешила я, невольно покосившись на мужа.
Стыд? А вот перед кем? Сама уже запуталась, что и к кому чувствую, и что стоит чувствовать, а что нет.
— Ты меня избегаешь, — не спуская с меня взгляда, ответил мужчина.
— Я всех избегаю, — покачала головой, старательно контролируя собственное дыхание.
Ну а чего от него так вкусно пахнет? Морозом, парфюмом, ещё и тепло это, вечно его сопровождающее. На фоне того, чем я вынуждена была дышать в спальне Крея, божественный аромат.
— Он, — выразительно посмотрев на муженька, выделил Матс, — тебя чем-то расстроил?
— Он сказал правду, — зачем-то ответила ему. — Я глупая, мстительная кукла, которая недостойна даже жалости.
Вот кто меня просит душу изливать, ещё и при войске? К чему эти откровения?
— Хочешь, он будет желать смерти, долго и мучительно?
Крей на это заявление истерически хохотнул и опустился на пол.
— Ты опоздал, сотник, — сквозь смех произнёс Орхус. — Эта тёмная тварь уже отняла у меня всё, мне осталась только жизнь, которая ничего не стоит.
Театр абсурда какой-то, Матс буравил Крея тяжёлым взглядом и сжимал кулаки, Крей, сидя на полу ухохатывался, давясь проклятиями в мой адрес, воины старались слиться со стенами и сделать вид, что их тут вообще не было. Собственно, в этот момент солдаты привели родителей Маришки.
В коридоре повисла неловкая пауза, даже Крей стал икать более деликатно, а я пересилив растерянность, шагнула к ним навстречу. Огромный хмурый мужик, старался прикрыть своим телом потерянную и очень бледную женщину, не уступающую ему габаритами.
— Алексия? — вглядываясь в моё лицо, пробормотал мужчина и получил удар в бок от жены.
— Простите, княжна, — попыталась рухнуть на колени женщина, но мужчина её поймал у самого пола, не дав коснуться каменных плит.
— Она уже сгубила дочь, не смей унижаться, — прошипел он на всхлипывающую мать.
Вот так, не Крей, не интриги, не жажда обрести положение в обществе, а я сгубила Маришку. Как же мерзко.
— Вы уверены, что все беды от меня? Не боитесь, что я выставлю счёт? — раздосадовано бросила я.
— Умоляю, княжна, пощадите, — взмолилась женщина, сумевшая упасть всё-таки на колени и тут же поползшая в мою сторону.
— Меня никто не жалел, в первую очередь ваша дочь, — отрезала я, отвернувшись от них.
— Довольно, — преграждая дорогу матери Маришке и закрывая меня собой, отрезал Матс. — Не стоит опрометчиво кидаться обвинениями.
Матс вкратце обрисовал ситуацию, не щадя ничьих чувств. Женщина залилась слезами, кузнец же хмурился всё сильнее, но чаще задерживался взглядом на Крее, чем на мне.
