улыбнулась я. – Что это, расскажешь?
– Это ты, – ответила она и, решившись, макнула кисть в красный.
Я замерла – из-под маленькой кисти художника рождались огненные всполохи.
Хлопнула дверь, Никки вернулся за мной.
– А это – я, – заявила Арианна.
– Ты – огонь? – я похолодела, вспоминая угрозу Холда. Возможно ли, что ребенок предчувствует что-то? Да, она человек! Но она Бонк! Что если гибель леса станет и её гибелью тоже?
Дочь вздохнула и подняла на меня темные глаза:
– Нет. Я – девочка.
– Девочка, – серьезно подтвердила я. – И очень красивая.
– Не бойся, – сказала она мне, и как это ни странно, эта фраза из её уст действительно успокоила меня.
– Хорошо, я не буду, – я погладила её по голове и поцеловала в нежную щечку.
Арианна действовала на меня примерно так же как Никки – совершенно гипнотически. Ничего удивительного, дочь походила на младшего Холда не только внешне, изъяснялась она так же загадочно. Наверное, именно потому они понимали друг друга и жили душа в душу. Им и Синтия была не нужна, полагаю, они просто жалели старушку, позволяя ей думать, что без помощи они не обойдутся.
Никки нервно дернул шеей, с усилием оторвал взгляд от рисунка и, вглядываясь в моё лицо, спросил:
– Едем?
Я поднялась из-за стола и решительно ответила:
– Едем!
Город… светофоры, машины, магазины. Люди, в конце концов! Спустя столько времени вдали от большого мира, видеть всё это снова было так … странно. Рудники за последние пару лет стали промышленным центром региона, здесь теперь даже гостиница имелась. С ума сойти…
– Удивлена? – улыбнулся Никки, на миг оторвавшись от дороги.
– Еще как, – подтвердила я. – Это просто невероятно. Откуда такие вложения?
– Это Ральф, – пояснил Николас, сворачивая по стрелке светофора направо. – Город закрыт, но налоговые послабления, беспроцентные ссуды на образование и субсидии на жилье для молодых семей, – всё это дало скачок для развития региона.
Мы купили продукты, я выбрала Арианне новую куклу и даже душистый шампунь я выбрала себе сама. Загрузив всё это в автомобиль, Николас сверил время и спросил:
– Устала?
– Нет, я в порядке.
– Тогда заедем на почту, как раз успеем к трем.
Мы вместе вошли в узкую телефонную кабинку. Никки прижал меня к себе, зажал ухом трубку, и, бросив несколько монет в аппарат, долго набирал номер, прежде чем раздались длинные гудки.
Николасу что-то ответили, я не расслышала, но заметила, как нервно дернув шеей, он потемнел лицом.
– Когда? – уточнил он и, выслушав собеседника, сказал: – Я понял.
Он сцепил челюсти и так сильно прижал меня к себе, что я охнула. Николас растерянно на меня посмотрел и нажал на рычаг, разрывая соединение.
– Прости, – улыбнулся мне он, только глаза его не улыбались.
– Что случилось, Николас? С кем ты говорил?
– Со слугой императора, – прямо ответил Никки и толкнул дверь телефонной будки.
В глазах потемнело, я медленно выдохнула. Спокойно. Ничего страшного не произошло! Всего два слова: «когда» и «я понял». Да мало ли о чем речь, Алиана? Никки взял меня за руку, сплетая наши пальцы, и вывел из здания.
Мало ли о чем речь… в самой глуши, среди дикого леса, живет сын императора и первый наследник Валлии… Разумеется, ему здесь не место!
Пока мы дошли до автомобиля, мои опасения успели из паники превратиться в обреченность. Я села и, пристегнув ремень, приказала себе собраться. Довольно нервничать! Николасу достаточно волнений и без моих страхов.
Он занял водительское кресло и, прежде чем включить зажигание, повернулся ко мне и поцеловал так жадно, что мне стало нечем дышать.
– Перестань жалеть меня! – потребовала я, хватая ртом воздух. – Скажи мне!
– Меня ждут в столице, – глядя мне в глаза, ответил Николас.
– Когда?
– Вчера.
Этого следовало ожидать.
– А иначе?
– Император явится за мной лично.
Меня затрясло, а чего ты хотела, Алиана? Рано или поздно это должно было случиться!
– Ты уедешь сегодня, – поняла я.
Двигатель загудел, машина двинулась с места. Николас бросил на меня быстрый взгляд и спросил:
– Скажи, Ани, ты веришь мне?
– Да, Николас. Больше чем себе, – не сомневаясь в своих словах, ответила я.
– Хорошо, – он чуть улыбнулся и, крепче сжав руль, без тени эмоций заявил: – Я никуда не поеду.
Говорят, чтобы что-то стало привычкой, достаточно двадцати одного дня. А если действие повторялось регулярно в течение парочки лет, то тут и думать нечего – всем привычкам привычка. Ральф посмотрел на наручные часы. Три пятнадцать. Перевел взгляд на молчаливый телефонный аппарат на столе и взлохматил волосы.
Фостер, твою мать, какого хрена ты не звонишь?
Не так, чтобы он и без звонка не знал, всё у друга нормально. Но одно дело видеть счастливую физиономию Ника темнотой, и совсем другое слышать его голос в трубке.
Открылась дверь. Опираясь на трость, на пороге кабинета стоял Юрий.
– Еще один такой взгляд, и телефон задымится, – сказал он. – Прекрати нервничать и иди в автомобиль, или мы с Элизабет уедем без тебя.
– Да, – кивнул Бонк, поднимаясь из-за стола. – Ты прав.
– Я всегда прав, – заметил бывший император.
– И скромен.
– Не без этого.
Ральф рассмеялся, снова высочество… такое высочество.
Бывший император вышел в коридор, Ральф догнал его через пару шагов от порога, когда Юрий, поморщившись от боли, остановился, с явным усилием удерживаясь на ногах. Бонк огляделся и, привычно подхватив высочество под локоть, затащил его обратно в кабинет. Запер дверь изнутри и, разворачиваясь к мертвенно бледному Юрию лицом, приказал:
– Руку!
Трость упала на светлый ковер, Ральф взял его высочество за правую ладонь и, сплетая пальцы, свободной рукой обхватил подбородок Юрия:
– Смотри на меня!
– Извращенец… – сквозь боль фыркнуло высочество.
– Куда деваться, – нарочито печально подтвердил Ральф и, набрав в грудь воздуха, губами прижался ко рту Юрия.
Осторожный медленный выдох в приоткрытые губы, и ласковая темнота, послушно перетекла от одного мужчины к другому. Успокаивая бешеный стук сердца, забирая боль. Ральф смотрел в глаза Юрия, наблюдая за тем, как увеличивается его зрачок, оставляя от яркой радужки один лишь синий обод.
Да… так себе выход – физическая зависимость от ученика, пусть и любимого. Но лучше что-то, чем ничего. Бонк придумал … что-нибудь. Сила, всё как сказал Эдинг. Единственным лекарством для бывшего императора оказалась темнота.
– Идем! – отталкивая Бонка и хватая ртом воздух, заявил Юрий.
Ральф отступил, внимательно вглядываясь в лицо бывшего императора. Вроде порозовел.
– Хорошо хоть в кабинет завел, – поправил тот воротничок.
Бонк хмыкнул, поднял с пола трость и, протянув её хозяину, заявил:
– Целующиеся в
