коридоре на глазах у гвардейцев наследники Валлии – это, пожалуй, слишком эпатажно даже для меня.
Юрий принял трость и выразительно закатил глаза.
– А ведь еще два года назад был такой приличный мальчик…
Ральф хохотнул. Юрий … величайший ум, непомерная гордость. Но одно дело манипулировать кем-либо в собственных целях, и совсем другое невозможность без этого кого-то обойтись. Разумеется, высочество ненавидел свою слабость, к счастью, слабость эту он всё же любил.
Они вышли на улицу и спустились с крыльца. Юрий устроился впереди, а Ральф занял место рядом со слегка зеленоватой Элизабет. Беременность её проходила нелегко, первые несколько месяцев она почти не ела. На лице её тогда были одни лишь глаза, огромные, сияющие звезды. Да и сейчас, разве только живот добавился. Ральф притянул её к себе, целуя в висок. Лиз уткнулась ему в плечо и расслабленно закрыла веки. Двинулся их автомобиль, впереди и сзади кортеж охраны.
– Закрой штору, – не открывая глаз, сказала Элизабет.
Ральф нажал на кнопку, отделяя их от водителя.
– Два дня назад Кристос передал брату приказ отца немедленно вернуться в столицу.
Бонк напрягся. Значит, Ник всё-таки отзвонился. Только звонок его был переведен на бессменного слугу Холда. Ожидаемо, всё же Фостер сын императора и его первый наследник. Но…
Бонк погладил Лиз по щеке.
– … почему сейчас?
Она открыла глаза и, тяжело вздохнув, призналась.
– Полагаю, это моя вина.
Жене Бонк полностью доверял, доверял ей и Ник. Ставить под угрозу счастье брата и Алианы, и тем более рисковать безопасностью племянницы, она бы и под страхом смертной казни не стала. Значит, это что-то другое. Что?
– Расскажешь? – попросил Ральф.
Лиз кивнула.
– Вчера мне стало плохо на занятиях. Отцу, вероятно, доложили. Утром император вызвал меня к себе, но довольно долго продержал в приемной – совещание задержалось. Когда я вошла, он потребовал прекратить обучение до самых родов. Я согласилась.
Ральф чуть сильнее сжал её в руках.
– Слава богу, что ты хотя бы императора слушаешь, – ворчливо заметил он.
Элизабет хмыкнула и продолжила:
– В кабинете было душно … нашатырь остался в сумочке, в спальне. И, чтобы не упасть, я встала на колени, опустив голову. Обычная в таких случаях практика… но… ты ведь знаешь, как редко мы виделись с отцом все эти месяцы. Думаю, он испугался. Испугался, что медицина тут бессильна. Мои доводы, что всё это, конечно, не так чтобы нормально, но иногда случается, его не успокоили.
Ральф кивнул, принимая объяснение. Как бы не относился он к любимому тестю, надо отдать Холду должное, император любил своих детей. И заботился о них. Как умел.
– Пожалуй, я бы тоже испугался, увидев зеленую глубоко беременную дочь перед собой на коленях, – покачал он головой и поцеловал её сладкие алые губы.
Машина остановилась, кортеж прибыл к зданию госпиталя. Несколько минут, и охрана позволила им троим выйти из автомобиля. Ральф поднял голову, всматриваясь в высокое здание – старая привычка, еще с «белых» времен и нырнул в чужие эмоции. Злобы не было. Усталость, интерес на грани одержимости, страх, любопытство, ожидание, такое яркое и полное любви предвкушение счастья, что Ральф улыбнулся. Кажется, он знает, кто помимо Слоуна ждет их в госпитале. Бонк подал Элизабет руку.
Забавно, но ведь мысль делиться даром с Юрием, принадлежала вовсе не Ральфу. Ему бы и в голову такое не пришло, он как-то больше склонялся в сторону радикальных мер. Пустить кровь, что-нибудь сжечь… до этой идеи первым додумался Слоун.
И Ральф попробовал прямо в госпитале, под присмотром врача, в процедурном кабинете. Взял императора за руку и окутал его темнотой, и да. Тому стало легче. Ненадолго, да и не так чтобы сильно легче, но стало. Бонк поделился результатом с Фостером. Ну а этот, впервые на памяти Ральфа глумливо расхохотавшись, выдал:
– Поцелуй любви, Бонк! Он точно поможет. А если серьезно, рот в рот будет быстрее и с минимальными потерями.
К тому моменту Ральф уже настолько отчаялся, что уже и на поцелуй бы согласился. Да вот беда, Юрий не интересовался мужчинами.
– Господи, ну возьмите салфетку! – расхохоталась проблеме Элизабет, – … представьте, что делаете искусственное дыхание, – закончила она и, позеленев, убежала в туалет.
Наверное, именно тогда Бонк понял, что ему невероятно с ней повезло. Нет, не слушая характерные для тошноты звуки, а когда Лиз, вернувшись, скомандовала парадом, и Ральф на её глазах впервые избавил от боли Юрия.
Ну и как было отказать Слоуну в его научных исследованиях? Ральф, хоть и со скрипом, но разрешил Эдриану вести беременность Элизабет. Доктор ждал рождения нового одаренного, наверное, ничуть не меньше родителей. А может, и больше. Пугающая тенденция, но что взять с ученого, причем явно гениального, а значит, безумного.
Бонк не ошибся, в кабинете Элизабет ждал приятный сюрприз. Госпожа Диана. Ральф поклонился женщине (они так редко виделись, что у него язык не поворачивался назвать её тещей), а Лиз бросилась матери на шею.
Император Николас первый любил детей, тем более ненормальным было его отношение к Диане.
Сразу после окончания траура его величество Юрий позволил Холдам завершить процедуру развода. Но нынешней весной, почти сразу после бала, еще маршал вновь сочетался браком с бывшей женой. Без помпы, какой уж там помпы, даже без торжества. Свидетелями на той странной свадьбе стала молодая чета Бонков. Единственным гостем – Юрий. То есть вопрос тихо-мирно решился внутри их не менее странной семейки.
Кстати, новость о браке дочери, будущий император встретил спокойно. Что крайне удивляло, Ральф был уверен – Холд будет в бешенстве, но нет. Их поздравили, как будто бы даже искренне.
Сразу после церемонии госпожа Диана отправилась в Южный. Усаживая её в автомобиль, Холд поцеловал ей руку. Это, да еще короткий поцелуй у алтаря, вот и всё внимание старой-новой супруге. Впрочем, нет ничего глупее, чем судить людей. У всех своя жизнь, и своя правда.
– Рад видеть вас, госпожа, – Ральф улыбнулся Диане.
Она подошла к нему и, обняв, поцеловала в щеку.
– Не возражаешь, если мы с Элизабет выпьем кофе в буфете? – тихо спросила женщина.
– Конечно, – с готовностью ответил Ральф.
Мать и дочь ушли, Слоун предложил мужчинам сесть, пока не пришла медсестра, а Ральф вдруг решился. Эдриан, конечно, одержим наукой, но … умен, чертовски умен. И, что важно, не предвзят. Может, подскажет, что толковое?
– Я давно хотел спросить вас, Эдриан, – подбирая слова, сказал Бонк.
Доктор достал из сейфа папку с результатами анализов Лиз и посмотрел на Ральфа.
– Да?
– Что вы думаете о духе
