Тридцать шесть минут Леша молчал, внимательно слушая меня.
— Рисковые вы, однако… — наконец выдал он. — Третий вопрос: фоторобот Даши сможешь составить?
— Думаю, да.
Зачем им ее фоторобот?!
— И четвертый. Не совсем вопрос, но… Продиктуй свой домашний адрес.
— Зачем?
Вместо ответа Леша указал на диктофон. Если они и так знают мой адрес, то толку… Но ладно, я продиктовала. Леша остался довольным, спрятал диктофон и поднялся из-за стола, на ходу вливая в себя остатки кофе.
— Я вернусь через какое-то время. Не скучай, — подмигнул мне.
— Погоди! Где Слава? Что с ним? Где мои друзья?
— Все с ними в порядке. Не парься, — махнул он рукой, направляясь к выходу.
Я окликнула его, но он, будто не слыша меня, покинул комнату. И вернулся сразу звук отбойного молотка.
Под монотонный стук я мерила комнату шагами. Силы вернулись, будто и не покидали меня. Сколько ждать? Что думать?
Рука вспотела под пленкой — хотелось ее содрать. Но у меня нет мази, чтобы смазать кожу, или хлоргексидина, чтобы обработать. Терпя ноющее чувство, я продолжала наматывать круги по комнате.
Пока в один миг ко мне не пришло понимание: ведь сейчас я проживаю последние минуты со своими воспоминаниями. Инспектор Леша или нет, работник он Службы Допроса или нет, результат будет один — воспоминаний меня лишат.
Хочется надеяться, что нас простят. Очень хочется. Дали бы мне поговорить с кем-то из руководства, я бы использовала все свои способности убеждения и постаралась бы договориться.
Так что вместо того, чтобы сокрушаться о ближайшей потери воспоминаний, я стала обдумывать, как убедить их простить нас. Я проигрывала в голове возможные диалоги, искала ответы на каверзные вопросы, сочиняла убедительную речь.
У меня даже получилось не обращать внимание не надоедливый стук где-то за стенами. Я была полностью поглощена мыслями, ушла в себя, продолжая кружить вокруг стола. Когда я ступала следующий шаг, дверь отворилась. Леша прошмыгнул внутрь.
Я собралась с мыслями и придала себе уверенный вид.
Леша вдруг почему-то вернулся обратно и выкрикнул:
— Не стучите полчаса! На перекур сходите, в конце концов!
Ему что-то ответили, прекратив стучать, и Леша вошел обратно. Теперь я заметила в его руке несколько листов и ручку.
— О, вижу ты ожила! — улыбнулся мне. — Садись, теперь я буду отвечать на твои вопросы. Но сначала перечитай свои показания и подпишись внизу.
Присев за стол, я внимательно просмотрела два листа. Все было дословно перепечатано с моих слов. Поставила внизу подпись.
Леша забрал листы, но перед ним на столе оставался еще один. Его он мне показывать, похоже, не торопился.
— Ярослав на допросе, — сказал Леша. — Твои друзья очнулись раньше. Их уже допросили и выпустили.
— Им стерли воспоминания?
Парень нахмурился.
— С чего бы это?
Дальше его лицо постепенно стало разглаживаться, переходя в улыбчивое. Он снова рассмеялся.
— Леша, я не знаю, что в этом смешного.
— Кстати. Меня зовут вовсе не Леша. А Леонид. Можешь звать меня Лео.
Я вздохнула.
— И я никакой не Инспектор. Даже близко нет, — смеялся до сих пор он. — Инспектор остался где-то позади. Хотя они начали прочесывать округу, но мы успели забрать вас быстрее.
— Тогда кто ты такой, черт возьми! — стукнула я кулаком по столу, не сдержавшись.
Лео потупил взгляд в пол:
— Если в двух словах, я — ищейка. Занимаюсь поиском людей, к которым прилетел дар, но они еще об этом не догадываются. Но иногда помогаю отряду слежки. За Ярославом мы следим… — поднял глаза к потолку, промолчал, — около двух лет. А в последнее время ребята заметили за ним еще одну слежку — брюнетку. Странно. Оказалось, что она тоже сценарист. Наш командир приказал следить и за ней…
— Погоди! Ты… из этих… несогласных?
— Ну, — кивнул Лео.
У меня появилось непреодолимое желание броситься к нему на шею на радостях и крепко обнять. Но я сдержалась и улыбнулась.
— Мы думали вас искать…
— Не надо нас искать. Мы повсюду. И с радостью забираем к себе людей, которым осточертел этот гребаный Апексориум.
“Мы спасены!” — на волне радости чуть не выкрикнула я.
— Но Ярослав… Он слишком большая шишка. Мы редко забираем к себе сценаристов и режиссеров. Потому что среди них часто оказываются шпионы.
— Слава не шпион!
— Я понимаю, ты так думаешь. Но пока мы не будем уверены в этом на все сто процентов — он останется под стражей. Люди иногда такие спектакли разыгрывают, такие истории придумывают, что на первый взгляд и не подкопаешься. А как-то однажды в один лагерь таким образом затесался шпион. Но эту историю я расскажу после того, как ты подпишешь договор, — развернул он ко мне лист бумаги. — Если хочешь быть уверена в своей безопасности — остаешься жить в нашем лагере. Вернешься домой — долго не протянешь.
Я округлила глаза.
— Слишком много знаешь, — пожал плечами Лео. — Никто не будет париться менять тебе воспоминания. Уберут по тихому — и дело с концом.
— А… Список Несогласных… Я слышала…
— Да. Есть такая вещь. Но туда попадают только ребята с даром. Получишь дар — внесем.
— А мои родители? Родные? Их же могут… использовать, чтобы меня выманить.
— Могут. Но! Если мы внесем в список имя Ярослава, то все, кого искали по его вине, больше будут не нужны. Но, так или иначе, вам придется остаться жить в лагере. Без нашей опеки вас захотят убрать. У Апексориума есть специальные киллеры, которые подставляют самоубийства так, что никто не докопается. Иногда я думаю, что половина самоубийств в мире их рук дело…
— О господи… — я ссутулилась, обхватив себя руками.
— Но это тебя никоим образом не коснется, если подпишешь договор. Держи, — протянул мне Лео ручку.
Из перечня пунктов, я постаралась запомнить те, что выделены жирным шрифтом: не покидать лагерь дольше, чем на двенадцать часов (в светлое время суток); ночевать в лагере (отлучки на несколько дней обсуждаются заранее с командиром); не передавать информацию о лагере или о несогласных третьим лицам; не драться…
Я хихикнула.
— А драться почему нельзя?
— Читай дальше…
“Не оспаривать пункты правил и не выяснять причин их постановления”.
— Но я ведь еще не подписала, — улыбнулась я.
Лео хлопнул ладонью по столу:
— А права ведь! Драться нельзя потому, что мы пропагандируем пацифизм. Все разборки — только в виде диалога.
— Разборки в виде диалога? Пацифизм? А кто меня вырубил в доме?
— Экстренный случай. Некогда было потолковать. Служба Допроса вместе с Инспектором кружили недалеко, — развел он руки, а потом тыкнул пальцем в лист. — Подписывай уже.
— Погоди. Расскажи все-таки, как вы нас нашли? А потом оставь меня минут на пять с договором, я еще раз перечитаю.
— Еще сомневается она, — хмыкнул Лео. — Хорошо. Дело твое. Увеличительное стекло не принести? Вдруг там внизу где-то микрошрифтом написано, что ты соглашаешься быть проданной в рабство за сто рублей, — захихикал он.
— Ты расскажешь, как нас нашли или это секрет?
Лео переклонился через весь стол, распахнув широко глаза:
— Военная тайна. Но тебе, как пострадавшей от иглы нашей милашки Эммы, поведаю эту тайну по секрету. Мы знали о каждом шаге Ярослава. В последние дни заметили конфликт. Стало интересно. Подкинуть прослушку в машину Руслана было проще простого, пока они играли в боулинг. Сложно было потом выгнать хозяев из дома в деревне на несколько дней, — рассмеялся Лео. — Но слова “утечка газа” действуют на людей просто волшебно. Вы думали, зачем мне два дивана и две кровати? И гитара, на которой я играть не умею.
— Я подозревала, что с тобой что-то не так.
— Не слишком я был похож на парня из деревни, — цокнул языком Лео. — А потом ночью мы обсудили с командиром ситуацию и приняли решение доставить вас в лагерь. Вот только ты с Ярославом с самого утра уехали в город. Вернулись бы немного позже — могли бы не успеть.
