в крови. Швырнув его в угол, Рен встала под лампу, чтобы осмотреть ладонь. Рана размером примерно с миндаль оказалась глубокой и сильно кровоточила. Рен поморщилась, представив изобличающий кровавый след, который теперь вел от лестницы в атриуме до ее спальни. Она тяжело опустилась на кровать.
Рен хотела, чтобы Роза была рядом. Не только потому, что она скучала по своей сестре больше, чем думала, но и потому, что она была целительницей. Теперь ей придется довольствоваться собственным умением. Она вернулась к туалетному столику в поисках ткани, чтобы перевязать рану. Мертвые мыши выглядели жутковато в полумраке, их белая шерстка была перепачкана грязью. «Зря потраченная земля», – уныло подумала Рен. От животных уже начало вонять – она сморщила нос. Когда Рен рылась в верхнем ящике, положив окровавленную левую руку ладонью вверх на туалетный столик, ее мизинец нечаянно задел мышь, отчего по телу внезапно пробежал жар.
Рен замерла. Пальцы на раненой руке начало покалывать. И сама кровь… Рен моргнула, чтобы убедиться, что ей это не померещилось. Ее кровь светилась. Желудок сжался, когда она вглядывалась в мягкое красное мерцание, которое исходило от ее кожи. Взгляд Рен сосредоточился на мертвой мыши, но ее мысли были далеко отсюда – в башнях Амарак, и голос в ее голове принадлежал Розе: «Ты помнишь, что случилось с Онак Старкрест, когда она прибегла к человеческому жертвоприношению? Рен, ты не можешь играть со смертью. Это запрещено».
Рен уставилась на кровоточащую ладонь, чувствуя покалывание магии. Если человеческие жертвоприношения привели к самой могущественной магии – той, что свергла целую империю ведьм, то что могла сделать одна капля крови? Не просто человеческая кровь, а кровь ведьмы.
Ее кровь.
Внезапно ответ стал очевидным.
– Магия крови, – прошептала Рен, вспомнив что сказала старая провидица Гленна перед смертью. Тысячу лет назад Онак Старкрест обратилась к магии крови, чтобы стать более могущественной, чем ее сестра Орта. Она начала с крови животных, но через некоторое время использовала человеческую кровь. Человеческие жертвоприношения.
Рен выпрямилась, вспомнив, что Банба сказала ей почти то же самое в подземелье: «Некоторые вещи не стоят такой цены, маленькая птичка. Или крови».
Или крови.
Рен перевела взгляд с мертвой мыши на искалеченную руку. Было ли это действительно возможно? Могла ли она в самом деле использовать собственную магию?
Она знала, что должна это сделать. Именно поэтому ее бабушка так напугана. Даже Банба не осмелилась прибегнуть к тому, что изменило душу Онак. Она предпочла погибнуть, чем использовать запрещенную магию.
– Упрямая старуха, – пробормотала Рен, – один раз никому не причинит вреда. – Рен не планировала идти по стопам Онак и жертвовать живыми существами. Она просто использует немного своей крови и посмотрит, сработает ли это. Конечно, в этом нет ничего плохого. На улице продолжала бушевать метель. Окно задребезжало в раме от сердитых снежных вихрей. Казалось, что горы дрожат от страха. Рен тоже дрожала. Она сжала в кулак раненую руку и подняла ее над мышью, наблюдая, как кровь капает сквозь ее пальцы. Она упала на белый мех, окрасив его в красный цвет.
– От земли до праха моей просьбе внемли, от вечного покоя мышь пробуди.
На мгновение ветер перестал завывать, словно прислушиваясь. Рен чувствовала медленный стук сердца в груди, странное спокойствие распространялось по ней, пока она не почувствовала себя опьяненной. Она смотрела, как капает ее кровь – сначала одна капля, потом другая, – но боли не чувствовала. Мех мыши начал светиться.
Горло Рен сжалось.
– Просыпайся, просыпайся, малышка!
Она не осознавала, что задержала дыхание, пока ее легкие не начали гореть. Снаружи снова поднялся ветер, беспокойно барабаня в окно. Горы застонали, как будто им было больно, и последние угольки огня замерцали в каминной решетке. Когда темнота наползла на комнату, как саван, произошло нечто невозможное – момент был таким маленьким и мимолетным, что Рен чуть не пропустила его.
Хвост мыши дернулся. Один раз. Затем снова. Кровь на шерсти исчезла, обнажив белый подшерсток. Прошло мгновение, а затем мышка открыла глазки-бусинки.
Рен уставилась в них.
– Вставай, – прошептала она.
Мышь вскочила на лапы, заметавшись зигзагами по туалетному столику, как будто выпила слишком много ледяной шипучки. Рен осторожно опустила ее на пол и наблюдала, как она, пошатываясь, катается по ковру. Ведьма на цыпочках последовала за ней, не обращая внимания на кровь, все еще капающую из раны. Магия шипела внутри ее, пульсируя, как второе сердцебиение. Она проснулась. Она торжествовала.
Рен торжествовала.
Но внезапно все закончилось. Мышь рухнула на ковер, дернулась один раз и умерла. Рен опустилась на колени и ощутила, что поток магии покинул ее. Он оставил после себя странную пустоту, как будто какая-то врожденная часть Рен, ее сердце, ее легкие, ушли вместе с ним. В животе у нее заурчало, и она бросилась к камину, избавляясь от съеденного ужина. Она страдала все больше и больше, ожидая, когда неприятное ощущение утихнет. Когда это наконец произошло, она посмотрела вниз и обнаружила, что вместо еды решетка была полна золы.
«Остерегайся проклятия Онак Старкрест, потерянной королевы-ведьмы, – прошептал ветер. – Оно живет в новых костях… новой крови».
Рен осмотрела руку в темноте. Рана затягивалась, а ладонь покалывало. Ощущение пустоты осталось, но теперь оно воспринималось как болезненность, которая возникает при ушибе. Неужели это проклятие пустило корни внутри ее? Или это просто тошнота, вызванная использованием запрещенной магии? Оттого, что она собственными глазами увидела, как это работает.
«Именно так, – попыталась убедить себя Рен. – Все из-за этого».
Охваченная новой волной решимости, она встала и вернулась к другим мышам, все еще разложенным на туалетном столике.
Она уже сделала это один раз. Теперь надо повторить, но лучше. В конце концов, как точно подметил Аларик, практика приводит к совершенству. Она не дала себе времени передумать о своем решении и провела ногтем по ране, чтобы получить свежую кровь. Когда она заговорила снова, ее голос был чистым и сильным. Чары наполнили комнату подобно яростному ветру, соперничающему с метелью, бушующей в горах.
Вторая мышь проснулась с пронзительным писком.
Губы Рен дрогнули:
– Добро пожаловать обратно в мир живых, малышка.
Роза спала в серебристом меховом палантине, сжимая в руке зеркало на случай, если Рен снова попытается связаться с ней. Но сапфиры не засияли. Она ворочалась всю ночь, мучаясь кошмарами об этих отвратительных мертвых мышах, плавающих в реках крови Рен. Конечно, ее сестра не станет делать то, о чем просил Аларик.
Она не станет. Она не сможет.
