- Я могу ее увидеть? – Оборачиваюсь и смотрю на тетю.
Она распахивает глаза. Сглатывает.
- Карин крайне опасна. Особенно для тебя.
- Мы едем к ней! Сейчас же! – Выпаливаю я.
42
Кузов машины дребезжит на ухабах. Мои пальцы дрожат ему в такт. Я вглядываюсь в вечернюю мглу, но не могу различить ничего, кроме расплывчатых теней деревьев.
Салон автомобиля наполнен напряжением, точно шарик, раздутый от гелия. Тетины пальцы добела вдавлены в руль, мой лоб – в оконное стекло.
Тишина.
Мы многое можем сказать друг другу, но молчим.
Я ужасно зла. Раздавлена. Разбита!
Стискиваю челюсти до скрипа, чтобы не заорать, не заскулить, не свихнуться.
К черту все! Мне так обидно! Плевать, что она хотела меня убить! Плевать – почему! Она. Моя. Мать.
И я хотела бы знать, что она жива.
А Ингрид лишила меня этой возможности.
Сделала этот выбор за меня.
И теперь неважно, зачем тетя это сделала, и от каких бед хотела меня уберечь. Карин – моя мать, а я ее кровь от крови и плоть от плоти. Я имела право знать!
- Не спишь? – Интересуется Ингрид. Как будто не видит, что мои глаза открыты. – Еще пара минут.
Автомобиль сворачивает на узкую гравийную дорогу.
- И часто ты у нее бываешь?
- Раз в пару месяцев. – Хрипло отвечает она.
Я сжимаю пальцы в кулаки.
- Нормальными посещениями эти визиты назвать нельзя. – Спешит уточнить тетя.
От ее слов мне не становится легче.
- Так за что она хотела лишить меня жизни? – Спрашиваю я, выдыхая.
На стекле оседает серое облачко. Провожу по нему пальцем, размазываю. Вот бы точно также стереть свое прошлое и начать новую жизнь.
- Карин понимала, что ты особенная, но в силу болезни не могла воспринимать проявления твоего дара адекватно. Ее болезнь прогрессировала, а вместе с ней и агрессия. Я чувствовала, что однажды, во время очередного припадка, ты можешь пострадать, и потому старалась постоянно быть рядом. – Она вздыхает. – Даже не представляю, что было бы, не успей я ее остановить…
- Ты не обязана была возиться со мной. Я тебе – никто.
Она ударяет по тормозам. Так внезапно, что я всем телом подаюсь вперед и повисаю на ремне безопасности.
- Начинается! – Возмущенно стонет Ингрид. – Ты – главное в моей жизни, Нея!
Я все еще сижу, уперев ладони в панель.
Мне не хочется смотреть на тетю, что бы она ни говорила. Никто не сделал для меня столько, сколько Ингрид, но даже эти слова не способны сейчас растопить мое сердце.
- Я всю жизнь думала, что моя мать мертва. – Рычу я.
- Прости. – Тетя выкручивает руль, трогает с места автомобиль и паркует его возле ограды. – Я хотела, как лучше. Думаю, сейчас ты сама все поймешь.
Мы проходим по аллее, и я вижу здание с фото из Интернета. Оно окружено деревьями, тянущими друг к другу ветви, точно люди, которые собрались водить хоровод. Когда мы подходим к двери, я начинаю чесаться: моя одежда будто обсыпана изнутри стеклянной крошкой – так и хочется содрать ее с себя вместе с кожей.
Неужели, я сейчас увижу ее? Женщину с фото, женщину из моих воспоминаний – мою мать.
Наверное, мне положено ощущать трепет, но внутри лишь парализующий страх. Я – манекен из витрины магазина. Зритель, пришедший в зоопарк посмотреть на дивное животное. Кто угодно, только не дочь, ожидавшая встречи с родителем больше десятка лет.
- Добрый день! – Ингрид подходит к стойке администратора, предъявляет документы: свои и мои.
Пока она беседует с работницей клиники, я оглядываю зеленые стены учреждения. Воздух здесь неживой, прелый. Но мои внутренности точно покрыты льдом, а ноги с трудом передвигаются.
- Побеседуйте с доктором Сван. – Слышится голос администратора.
- Благодарю. – Отвечает Ингрид. – Жди здесь, Нея.
Я оборачиваюсь вокруг своей оси. Стены сжимаются. Опускаюсь на кресло, обитое холодным, скрипучим дерматином.
Зачем, вообще, я здесь?
Господи, зачем?
Голова кружится от того, что каждая деталь этого пространства кажется мне знакомой. Униформа сотрудников, таблички на дверях кабинетов, ухмылки санитаров, присматривающих за больными, сидящими в зале отдыха за стеклом.
- Последние дни она в стабильном состоянии, так что, думаю, можно попробовать. – Раздается мужской голос.
Я оборачиваюсь, вижу мужчину рядом с Ингрид и встаю.
- Линнея? – Он протягивает мне руку. – Ханс-Эрик Сван, лечащий врач Карин. Рад тебя видеть.
- Здравствуйте. – Жму его руку. – Я… Я могу с ней…
Слова жгут язык.
- Да, пройдемте.
Доктор Сван уводит нас по коридорам на второй этаж. Если на первом этаже было много пациентов в больничных пижамах, то тут абсолютно тихо. Все двери закрыты.
- Не думаю, что личный контакт в данный момент безопасен, - объясняет мужчина, - мы только снизили дозу медикаментов.
- О полной отмене не идет речи? – Интересуется Ингрид.
- В прошлый раз нам дорого это обошлось. – Он качает головой. – Санитар чуть не лишился глаза.
Я встаю на цыпочки, чтобы заглянуть в окошечко одной из дверей, но вижу лишь тень в углу палаты. Мне приходится ускорить шаг, чтобы нагнать Ингрид и доктора.
- Она не любит эти лекарства… Они притупляют чувства.
- Чрезмерно обостренные чувства вызывают галлюцинации и заставляют ее вести себя ужасающим образом, Ингрид. Не мне вам рассказывать, к чему это может в очередной раз привести.
- Да, понимаю.
Доктор Сван останавливается и оборачивается ко мне.
- Рекомендую вам, моя дорогая, не выказывать никаких эмоций. Хорошо? Слезы, причитания и крики могут расстроить больную.
Не успеваю я ответить, как за одной из дверей кто-то начинает орать дурниной. Точно маленький ребенок, у которого отобрали игрушку.
- Это София, - спокойно говорит мужчина и жестом подзывает санитара, - позаботьтесь о ней, пока не начала биться головой.
Тот кивает, удаляется и через мгновение возвращается уже с двумя помощниками и шприцом в руке.
- Вам не стоит это видеть, - улыбается доктор.
Когда троица врывается в одну из палат, мы уже движемся дальше по коридору.
- Ваша мать, Линнея, живет в выдуманном мире, чтобы вы понимали. Не расстраивайтесь, если она не отметит факт вашего присутствия. И не пугайтесь, если что-то пойдет не так, как вы ожидали.
За одной из дверей кто-то громко ругается, за другой – кто-то шипит. Или шепчет. У меня шея устает вертеться по сторонам. Кажется, что за каждой из этих дверей таится опасность.
- Последний ее психопатический эпизод многому научил нас, поэтому, давайте, начнем с того, что вы пообщаетесь с Карин на расстоянии, ладно? – Он подзывает к нам одного из скучающих на посту дежурных санитаров. – Стен!
Тот откладывает газету и подходит к нам.
- К госпоже Остлунд посетители, поможешь нам?
Тот оглядывает нас и коротко кивает.
- Сюда.
Мы подходим к одной из дверей. Стен сначала заглядывает в окошечко, затем уже вставляет в скважину ключ. Дверь открывается.
Доктор входит первым, за ним Стен, следом Ингрид и я.
При виде сидящей в углу на кровати женщины мои внутренности начинают сжиматься, кожу саднит еще больше, а легкие буквально воспламеняются от вдоха.
Она похожа на забитого зверька – почти не реагирует на наше появление. Черты лица заострены, взгляд устремлен в пустоту, кожа на тощих руках пересушена и сходит хлопьями.
- Здравствуй, Карин. – Говорит доктор. – К тебе тут пришли.
Я замираю у входа.
Заметив мое замешательство, в разговор решает вступить тетя.
- Карин, это я – Ингрид. Как ты?
Ноль эмоций.
Глаза женщины пусты. В резких чертах едва угадывается брюнетка с лучезарной улыбкой со старых фотографий.
- Не хочешь посмотреть, кто к тебе пришел? – Ингрид делает осторожный шаг.
Я вижу, как санитар останавливает ее осторожным жестом.
Карин дергает головой, будто не расслышала, а затем начинает гримасничать.
