жизнь!
— Хватит! — рявкнул Кассиодор., обрывая нить бессвязных оправданий. — Цепочка с магическим замком расстегнулась прямо в океане! Я еле успел ее доставить до дворца! Я думал, что она погибла! Ты хоть понимаешь, что я пережил? Она не дышала! Наглоталась воды! Я был уверен, что она никогда не очнется!
Я посмотрела на столик, видя там пустые флаконы. Несколько из них валялись прямо поверх одеяла, которым меня бережно накрыли. Я чувствовала промокшую одежду, соленый привкус на губах и дикую слабость.
— Понимаю, — прокашлялся Себастьян. — Но, видимо, богиня хочет уберечь вас от этой девушки! Поверьте, богиня не просто так это сделала! У нее явно были на то причины! А вы, вместо того, чтобы бросаться в омут с головой, могли бы и подумать, с чего это богиня хочет уберечь вас от Нины?
— Не надо все валить на высшие силы! — ледяным голосом произнес Кассиодор.
Мне захотелось спрятаться под одеялом. Мне удалось разлепить глаза, видя, как принц расхаживает по комнате. Заложив руки за спину, он ходил туда — сюда, меряя шагами расстояние от кресла до зеркала.
— Да, но я здесь не при чем! — воскликнул в сердцах Себастьян. — Но вы меня ужасно обидели! Поверьте, если уже высшие силы против Нины, то тут явно что-то не чисто!
Я услышала хлопок дверью, и только после этого зашевелилась. Кассиодор бросился ко мне, а я почувствовала его теплую ладонь, убирающую прилипшие волосы от моей щеки. От прикосновения принца по телу пробежали мурашки.
— Тебе повезло, что у тебя есть Пипка, — улыбнулся Кассиодор, бережно гладя меня по лицу. — Если бы не она, я бы не узнал, что у тебя слетел медальон.
Он посмотрел на меня синими глазами, а я сделала глубокий вдох, словно не веря в то, что снова могу дышать. Глухо прокашлявшись, я снова почувствовала, как наглоталась воды.
— Мне очень жаль, что так вышло, — усмехнулся Кассиодор. Он взял меня за руку. — Я хотел лишь, чтобы ты перестала бояться воды. Пипка мне все рассказала. Неловко получилось, не правда ли? Наверное, теперь ты боишься ее еще больше?
Я вздохнула, не зная, что ответить принцу. Честно сказать, я не хотела ему врать.
— Да нет, — сиплым голосом произнесла я, обалдевая от того, как он звучит. — Все так же… Я всегда ждала от воды подвох…
Кассиодор рассмеялся. У него такой красивый смех. И я улыбнулась ему в ответ.
— Я даже отвернусь! Любезничайте, — фыркнула Пипка, а я улыбнулась уже ей. До чего же я счастлива, вот так просто смотреть на Кассиодора. И чувствовать, как он держит мою руку. Как осторожно гладит по лицу. Наверное, я всю жизнь о таком мечтала… И мечта наконец-то сбылась.
— Не переживай, — произнесла я. — Все хорошо. Я — живая. Ничего страшного…
Кассиодор приподнял меня и обнял, прижав к себе. Я вдыхала запах его одежды, чувствуя, как руки сами скользят по ней.
Мягкие губы осторожно прикоснулись к моим, а я затаила дыхание, так же осторожно отвечая на поцелуй. Сердце забилось, когда поцелуй изменился. Теперь я чувствовала в нем настойчивость.
— У тебя мокрое платье, — прошептал Кассиодор, снова целуя мои губы. — Может, его лучше снять?
Сердце замерло от предвкушения, когда руки принца скользнули по застежкам.
— Я понимаю, что так нельзя, — прошептал Кассиодор. — Но я готов остановить отбор сейчас же…
Его губы скользили по моей шее, а я чувствовала, как согреваюсь в его руках. Кассиодор был так нежен, что мне захотелось раствориться в этой нежности. Я млела от его поцелуев, таяла от каждого прикосновения…
— Кхе-кехем! — внезапно послышался голос Себастьяна. — Попрошу минуточку внимания!
— Ты что здесь делаешь? — рыкнул Кассиодор, прижав меня к себе.
— Я тут кое-что принес, — заметил краб, а мне ужасно не понравился его тон. — Вот глядите! Узнаете?
Я посмотрела в книгу, которую раскрыл краб.
— Вот список всех фамильяров. У Нинэль фамильяром был пес! — заметил краб.
— Гав-гав! Я еще та штучка! — заметила Пипка.
— Но это еще не все! Эту медузу называют Ужас глубин! Некогда этот фамильяр принадлежал одной темной ведьме, — заметил Себастьян. — Очень могущественной! Ее зовут Скульд! Она использовала его для убийств! А помните, что последнее заявила Скульд, когда ваш братец вышвырнул ее из Академии?
Кассиодор
От меня не ускользнуло то, как вздрогнула Нина. Неужели слова Себастьяна — правда? Неужели Нина и есть подосланная убийца?
Я посмотрел на Нину и на Себастьяна, который гордо показывал мне картинку.
— Ой, да не похоже, — гнусавила Пипка, а Нина сжала кулачки.
— Себастьян, — произнес я, чувствуя, как внутри все сжимается. Словно сердце кто-то держит в кулаке. — Выйди из комнаты.
Краб поднял на меня удивленные глаза.
— Да? И вы хотите… — начал было он, но я его опередил.
— Вызди. Из. Комнаты, — процедил я, видя как Себастьян поспешил на выход. Дверь за ним закрылась.
Ну что ж. Она обманула меня. Я смотрел на ее бледное лицо, на приоткрытые губы, которые недавно целовал, и не мог поверить, что они мне лгали. Нина едва заметно вдохнула, а я смотрел на нее. Ну надо же. А я повелся! Я влюбился в ту, которая пришла меня убить. Зря я не верил Себастьяну. Бедный Себа пытался меня спасти, уберечь. Видимо, он чувствовал, что что-то не так.
Но где-то в глубине души была надежда, что все это неправда. И перед тем, как бросаться обвинениями, я должен был убедиться. Знать наверняка.
— Мы оба знаем, почему ты здесь, — произнес я.
Нина побледнела еще сильней. Кажется, у нее даже губы задрожали.
— Я не понимаю, о чем ты, — едва слышно прошептала она, поднимая на меня красивые глаза.
Волнение, которое охватило ее, сложно было скрыть. Ее выдавали глаза, дрожащие губы, напряженные руки.
— Прекрасно понимаешь, — произнес я резко. — Я надеялся, что ты мне сама все расскажешь! Сама признаешься!
И ведь правда! Она ведь могла сказать… Или хотя бы дать понять. Если бы ее чувства были искренними, то Нина нашла бы способ, чтобы рассказать мне о том, зачем она здесь.
Я увидел, как губы ее едва заметно шевелятся, словно она что-то шепчет.
Ну, хорошо. Попробуем по-другому.
Я достал из шкафа флакон. И, не сводя с Нины взгляда, сжал его в руке. Алмазная грань впивалась в ладонь. Нина сглотнула и следила за каждым моим движением.
— Так и будешь молчать? — произнес я, не узнавая своего голоса. Казалось, что чувство, которое горело во мне вместо радости стало причинять мучительную боль.
— А что мне
