почувствовать ничего не успела?
Я непонимающе уставилась на лодыжку, на которой осталась лишь небольшая круглая ранка, на ведро с водой, красной от крови, и, наконец, на хитро усмехающуюся бабку.
— А как? — я не смогла полностью сформулировать вопрос, но выразила его лицом.
— После моего настоя дурман-травы я не то, что занозу вытащить, ногу бы тебе отрезать могла — ты бы ничего не почувствовала, — похвасталась она.
— Спасибо, что не стали отрезать мне ногу, — слабо улыбнулась я.
Настасья тем временем закончила возиться с повязкой и с облегчением выпрямилась.
— Не за что!
— Но как мне вас отблагодарить?
— Каждый благодарит по мере сил и возможностей, — многозначительно подмигнула Настасья.
— Денег у меня нет, — растерялась я. — А может, вам помощница нужна? Снадобья готовить, или травы сушить-разбирать. Костя завтра на работу выходит, Макс будет ремонтом занят, а мне все равно делать нечего.
— Что ж, помоги, чем сможешь, — согласилась бабка. — Может, и выйдет толк. А теперь ступай спать.
— А где ребята? — спохватилась я.
— Да здесь твои ребята, — проворчала знахарка, распахивая дверь. — Заходите уж, проводите вашу даму до дому. Хотя она и сама может дойти.
Парни робко вошли внутрь. Я бодро помахала им рукой. Макс радостно улыбнулся, а Костя продолжал хмуриться. Верно, злится, что я вечно во что-нибудь вляпываюсь.
Я встала и попыталась пройтись. Нога отзывалась не болью, а скорее напоминанием о ней. А вот дурман-трава сразу дала себя знать: я покачнулась и была вынуждена хвататься за ближайшую опору в лице Макса. Вернее, в его крепком плече. Макс заботливо поддержал меня, а Костя недоверчиво уточнил:
— С тобой точно все в порядке? Может, все-таки стоит показаться настоящему врачу?
— Настасья Осиповна сделала все, как надо, и поверь мне, получше любого врача, — поспешила я загладить Костину бестактность, но знахарка, казалось, и не слышала его слов, убирая снадобья на место.
— Раз все в порядке, пойдемте наконец по домам, спать охота — сил нет, — зевнул Макс, как обычно, разряжая обстановку.
— Спасибо! — еще раз поблагодарила я. — Завтра непременно приду.
К моей радости, Шарик был дома. Вместе с Узнаем они приветствовали нас дружным перелаем. Выглядело и звучало это крайне комично: словно чих был уменьшенной моделью цепного пса. Он точно также делал пробежки туда-сюда вдоль забора, и вторил раскатистому гавканью. Признав нас, оба подошли, виляя хвостами. Пришлось обоих и хвалить, как знатных сторожей.
Костя помог мне взойти на крыльцо.
— Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?
Я задумалась.
— На всю оставшуюся жизнь, конечно, прогноза не дам, но в данный момент я себя чувствую прекрасно. Только очень хочу спать.
Шарик, кстати, так со мной и не пошел — похоже, настоящая собачья жизнь пришлась ему весьма по вкусу.
На следующий день на ноге осталась чуть заметная царапина. Может, и в самом деле мне все привиделось? Но бабка осталась вполне довольной своей работой.
— Тебя легко лечить, ты слова слушаешься, — обронила она. — Зато и сглазить просто.
Я промолчала, разглядывая многочисленные склянки и бутылочки, которыми был уставлен рабочий стол знахарки: когда я пришла, она как раз разбирала старые запасы. Я изрядно нервничала по дороге в избушку — боялась встретить Данилу. Или, наоборот, не встретить. Не встретила, и теперь пыталась понять, что по этому поводу чувствую, разочарование или облегчение?
— Летом у меня самая пора — травы собирать, снадобья заготавливать, — рассказывала тем временем Настасья Осиповна. — Я уж думала кого-то из наших местных девчонок просить помочь, да у них по летнему времени одна любовь в голове. А ты, я вижу, девка серьезная.
— Ага, — кивнула я, невольно прислушиваясь к звукам с улицы — не стукнет ли калитка. Еще какая серьезная!
— Раньше, бывало, Данечка мне помогал, — продолжила знахарка, разбирая запыленные склянки. — А теперь у него работы много, не до меня. Намедни важный мужик из города приезжал, с охраной. Сам в годах, толстый, лысый, а жена молодая. Красивая, как кукла. Все у Данечки про работу его выспрашивала, даже в кузницу попросила ее сводить.
— Сводил? — я перестаралась с деланным равнодушием, и голос предательски ушел в писк на последнем слоге.
— Сводил, отчего же нет. Данечка у меня такой добрый! — знахарка с сомнением разглядывала на свет содержимое особенно подозрительного пузырька. — Дамочка эта потом мужа упросила заказать не только ворота, но и весь забор, и решетки на окна, и для камина какие-то причиндалы. Даня, чтобы управиться, даже помощника вызвал себе из города. Теперь днюют и ночуют в кузнице, я и еду им туда ношу. Коняка скучает без него — хорошо хоть Динка его выгуливает. Раньше-то они частенько вместе выезжали по полям поскакать.
— Кто? Диана и Данила? — уточнила я, хотя и так было все ясно.
— Ну да, — рассеянно кивнула бабка. Не удовлетворившись внешним досмотром склянки, она зубами вытащила пробку и попробовала содержимое на вкус. Задумчиво скривилась:
— Ума не приложу, что здесь такое? То ли от бессонницы настойка, то ли от запора.
А я тем временем мысленно ругалась на себя. Ну почему мне не все равно, что за «куклу» Данила водил к себе в кузницу и что ей там показывал? И чего удивительного, что он регулярно выезжает на совместные верховые прогулки с симпатичной дочкой Морозова? Я поймала себя на том, что нервно обрываю головки ромашек, сваленных охапкой на столе.
— Вот-вот, правильно, ромашки обрывай, я потом на них настойку сделаю, — одобрила Настасья.
В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, вошли. Долговязая девчонка лет семнадцати, теребя кончик косы и вспыхивая всеми прыщами, помялась и что-то пробормотала себе под нос.
— Ась? Чего говоришь? — громко переспросила бабка. — Приворотного зелья?
Девица покраснела окончательно, и кивнула, спрятав глаза в густой челке. Бабка неспешно проковыляла к столу, выбрала наудачу один пузырек — по-моему тот самый, с неопознанным содержимым — и протянула соискательнице вечной любви.
— Пять капель на стакан. Перед сном. Неделю, — строго и ворчливо наказала знахарка, грозно хмурясь, но в хитро прищуренных глазах так и
