В данный момент моему телу нет дела до вопросов. Я запускаю руку в штаны и сжимаю в кулак свой возбужденный член, который уже подергивается в ожидании разрядки. Со стоном, который наполняет библиотеку, я откидываюсь на спинку стула и вынимаю стояк. Вспоминаю жар великолепной розовой киски Кэт, когда вдалбливался в нее. Вспоминаю бархатистую попку Брома, покрытую скользкой смазкой. Представляю ее хриплые мольбы и его глубокие стоны, пока я самозабвенно трахаю их обоих. Хочу их, везде. Хочу трахнуть их всеми способами. Хочу этого больше всего на свете. Хочу лизать ее влагалище до криков, пока Бром сосет у меня своим красивым ротиком, и выстрелить своим семенем ему в глотку, пока он не подавится. И чтобы он сглатывал, глядя на меня снизу вверх своими глубокими черными глазами.
Оргазм застигает меня врасплох. Я хрипло вскрикиваю, моя эякуляция горячими волнами выплескивается на книги, оставляя липкое белое месиво.
Я посмеиваюсь над результатами своей фантазии, наблюдая, как мое семя стекает с книг на стол. Неожиданно.
И тут у меня появляется идея. Магия крови — это один из способов установить связь. Сам половой акт, обмен телесными жидкостями — это совсем другое. Что, если мы объединим эти два процесса? Что, если мы придумаем ритуал, в котором смешаем нашу кровь и семя, двигаясь втроем в унисон, создавая настоящую магию?
Я беру носовой платок и вытираю книги, прежде чем пролистать страницы. Надеюсь, библиотекарь не заметит пятен. Уверен, что я не первый, кто увлекся подобным — в самом половом акте на удивление много магии.
Не уверен, сколько времени я трачу на изучение книг, но в конце концов нахожу несколько интересных предложений. Существует ритуал, который включает в себя магию крови и секса между участниками. Это кажется относительно простым делом с помощью некоторых заклинаний, определенных масел, растирания и защитного круга из соли, чтобы не подпустить других духов в процессе.
А затем следует более интенсивный ритуал, который должен проводиться ночью в полнолуние. Для этого нужно находиться у водоема, чтобы было легче добраться до завесы, а учитывая наши попытки с Кэт у озера, это не составит проблем. Ритуал заключается не столько в связывании, сколько в экзорцизме. Если Бром одержим всадником, его нужно будет изгнать, чтобы тот наконец стал свободным. Еще лучше, если это произойдет в Самайн.
Конечно, написано, что, возможно, первого ритуала будет достаточно. А если сил хватит, то мы сможем заставить всадника уйти в любом случае. Наша связь друг с другом сможет изгнать его, особенно если мы с Кэт сможем управлять своей энергией с помощью Брома.
Единственная проблема в том, что все участники должны быть готовы. А это значит, что и Бром тоже. Если он не помнит наших прежних отношений, то я не уверен, захочет ли он открыться мне таким образом. Полагаю, это будет задачей Кэт, если я сам смогу убедить ее.
Я достаю гусиное перо и чернила и начинаю делать заметки в своем блокноте, записывая как можно больше деталей. Допиваю остатки вина, затем просматриваю книгу о видах крепких напитков. К этому времени луна уже поднялась над деревьями, отбрасывая слабый свет в окна, не осветив библиотеку, а только углубляя тени.
В конце концов, я наткнулся на интересный отрывок о духах-возвращенцах. Их не всегда легко вызвать — человек должен очень сильно хотеть его использовать. Часто эти духи гневаются или совершают ужасные поступки, поскольку злобная энергия удерживает их привязанными к земному царству, не давая пройти дальше через остальные завесы. Ведьма может вызвать этих духов, чтобы вернуть людей, которые пропали без вести или сбежали, при этом дух находит человека, вселяется в него и физически возвращает обратно.
Могло ли это случиться с Бромом? Его родители, или Сара, или ковен, заколдовали Гессенца и отправили найти Брома и вернуть обратно? И если да, то потому, что они беспокоились о нем, или с какой-то гнусной целью?
Я продолжаю читать, сердце бешено колотится, меня переполняет то самое загадочное чувство, за которым я всегда гоняюсь, тот кайф, который сильнее любого опиума, чувство, что я на грани открытия чего-то. Далее в тексте говорится, что иногда дух может отказаться покидать человека. В еще более редких случаях дух может удерживать связь как с физическим, так и с эфирным телом, вселяясь в первое по своему желанию, но только после наступления темноты. Дух может влиять на хозяина, или хозяин может влиять на духа.
Должно быть, так оно и есть. Видимо, именно это и случилось с Бромом. А если нет, то, по крайней мере, можно использовать это как отправную точку для постановки диагноза.
Желая узнать больше, я продолжаю читать, переворачивая страницы, пока снова не чувствую, как холодный ветер обдувает мою спину.
Свечи возмущенно мерцают.
— Нет, нет, нет, — тихо кричу я, умоляя их продолжать гореть, но ветер неумолим. Я остаюсь в смеси дыма и тьмы.
Разворачиваюсь на своем месте как раз вовремя, увидев, как захлопываются входные двери библиотеки. Даже в темноте вижу высокую фигуру, стоящую между мной и выходом. Воздух наполняется запахом серы и гнили.
Гессенский солдат шагает ко мне, его тяжелые сапоги гулко стучат по полу. Сильная энергия витает в воздухе. Я чувствую, что мои клетки реагируют на него таким же образом, тошнотворное чувство желания сочетается с изнуряющим страхом, от которого у меня сжимается желудок, а тело застывает на месте.
Затем мой взгляд падает на его руки, в которых он держит голову мужчины, с которой капает кровь, когда он приближается ко мне. Он бросает голову на пол, и та немного катится перед ним.
Мне нужно бежать. Спрятаться за стол. Взять масло для умащения и произнести отпугивающие слова, что угодно, лишь бы удержать его на расстоянии.
Но я не могу.
Потому что я зачарован.
А именно любопытство сгубило кошку5.
В этой тайне, окутывающей нас, всадник без головы — всего лишь винтик в колесе. Если бы я мог обезвредить его здесь и сейчас, Бром смог бы освободиться, снова стать тем Эйбом, которого я знал.
— Я тебя не боюсь! — кричу, когда он приближается ко мне. — Я знаю, кто ты! Я знаю, кто ты!
Всадник поднимает другую руку с топором, который блестит в слабом лунном свете, проникающем через окна.
Он хочет отрубить мне голову.
Наверное, надо бежать.
Я вскакиваю и прячусь за стол как раз в тот момент, когда он опускает топор, разрубая и стол, и книги пополам.
Проблема человека без головы в том, что он не может с тобой общаться. Это разговор в одни ворота. Вспоминаю о способности Кэт разговаривать с животными, и хотел бы чему-нибудь научиться у нее, но сомневаюсь, что это произойдет, если мне отрубят голову в школьной библиотеке.
— Я знаю, ты слышишь меня, Бром! — кричу я. — Знаю, что ты привязан к нему, а он к тебе!
Значит, он здесь из-за Кэт.
Потому что он хочет убрать меня со сцены.
— Она не только твоя, — говорю я, когда всадник снова берет топор и мощными шагами обходит стол, направляясь ко мне. — Она принадлежит мне. И я тоже принадлежу тебе.
Всадника, похоже, не волнует моя болтовня, его наступление непреодолимо.
— Черт, — ругаюсь я, доставая из другого кармана пальто пузырек с солью, которая, по слухам, была привезена из затерянного города Атлантиды. Откупориваю и бросаю в него соль как раз в тот момент, когда он собирается снова замахнуться топором.
Белые гранулы попадают в него и рассыпаются, от них поднимается пар, а Гессенец издает нечеловеческий рев, несмотря на то, что у него нет лица. Он в отчаянии размахивает руками, и на мгновение мне кажется, что этого достаточно, чтобы удержать его на расстоянии. В конце концов, он — дух.
Но он продолжает идти, а я обхожу еще один стол, ощупывая пальто в поисках чего-нибудь еще.
У меня нет ничего, кроме слов.
Ничего, кроме собственной энергии.
Я протягиваю руки.
— Me tangere non potes! — кричу я.
Не трогай меня.
