Он останавливается, поднимая руки, словно защищаясь.
Я знаю, что слова не действуют вечно; это всего лишь временное заклинание. Но я делаю все, что в моих силах. Если я сейчас побегу, он просто догонит меня. Хитрость в том, чтобы убедить его не убивать меня.
— Ты знаешь меня, Бром! — кричу я. — Ты помнишь в глубине души о своей тайной теневой стороне. Ты помнишь, что было между нами!
Всадник выпрямляется и снова направляется ко мне, а я отступаю, пока не натыкаюсь спиной на полку с книгами.
Деваться некуда.
Ничто не может защитить меня, кроме моей магии и моего разума.
Всадник останавливается прямо передо мной, вонь серы становится невыносимой, мной овладевает ощущение хаоса. Его тело такое твердое, в плаще и доспехах, кажется, что он поглощает все своей тьмой. Он прижимается ко мне, словно намеревается сначала раздробить мне кости, прежде чем оторвать голову, — стена из книг неподатлива.
Я смотрю прямо на его отсутствующую голову. Он выше меня сантиметров на десять, если не больше. Рана выглядит прижженной, красной и зловещей. Чем пристальнее я смотрю, тем больше мне кажется, что в обрубке что-то шевелится. Отвожу глаза, не желая, чтобы это было последним, что я увижу.
Одна из его рук поднимается к моей макушке, сжимается в кулак и дергает меня за волосы.
— Ты же знаешь, что так не бывает, — говорю я дрожащим голосом, но мне все равно, знает ли он о моем страхе. Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы достучаться до него.
Ухитряюсь прижаться к нему бедрами, используя то небольшое преимущество, которое у меня есть, даже когда он запускает кулак в мои волосы.
— Ты ведь этого хочешь, правда? — говорю я с усмешкой. — Вот почему ты здесь. Не для того, чтобы убить меня. Не для того, чтобы отрубать голову. Ведь ты помнишь, что я тебе подарил. Да, красавчик?
Всадник замирает при упоминании своего прозвища.
Я знаю, он помнит.
Протягиваю руку вниз, втискиваю ее между его ног, поворачиваю запястье, прижимая ладонь к его члену.
— Этого ты хочешь, — хрипло шепчу я, крепче сжимая его. Член невероятно длинный, твердый и огромный; моя ладонь кажется маленькой по сравнению с ним. Но он возбужден, прижимается бедрами к моей руке и трется о нее.
— Я могу дать тебе то, что ты хочешь, — хрипло говорю я, отводя взгляд от его отсутствующей головы. — То, о чем ты забыл. То, о чем ты не позволяешь себе думать. Я знаю, ты хочешь меня, Бром. Я вижу это.
Всадник снова замирает. Я крепче сжимаю его член, быстрее поглаживая его пах.
— Хочешь умолять меня? — продолжаю я. — Ты же знаешь, я люблю, когда ты умоляешь. Ты же знаешь, я умею выполнять свои обещания.
Он отпускает мои волосы.
Наверное, сейчас и прикончит меня прямо здесь.
Но вместо этого он, шатаясь, отступает назад.
Отворачивается и направляется к дверям, его плащ развевается за спиной, каждый тяжелый шаг отдается эхом. Он проходит мимо отрубленной головы и пинает ее ботинком, так что она, подпрыгивая, летит в мою сторону.
Затем он распахивает двери и исчезает в ночи.
Мои ноги подкашиваются, и я сползаю на пол, прижимая руку к груди, словно пытаясь удержать сердце на месте.
Я никогда раньше не был так близок к смерти.
Он пришел сюда, чтобы убить меня.
И все же я смог достучаться до него, заставить остановиться, даже напугал его. Он боится своих собственных чувств ко мне, чувств к мужчине, сексуальных и других.
Но я знаю, каково это. Когда все усложняется. Как эти осложнения приводят к замешательству, потом к гневу, а гнев может привести к насилию.
Вспоминаю о Мари.
О той ночи, когда узнал, что у нее роман с нашим соседом Рэем.
О том, как долго я пытался скрыть свое влечение к нему. Как я был зол, что она смогла изменить мне с ним.
Вспоминаю о том, как я поехал навестить Рэя, и ругался с ним, как поступил бы любой рассерженный муж.
Потом этот гнев трансформировался.
Потому что я хотел Мари. Но Рэя хотел больше.
И не мог смириться с этим, иначе перечеркнул бы все, чему меня учили в церкви и мой отец-пастор.
Иногда невозможно посмотреть в лицо огню, пока тебя не толкнут прямо в пламя.
Я быстро вскакиваю на ноги, меня охватывает паника.
Поскольку я понимаю, что чувствует Бром, знаю, что он собирается делать.
Знаю, кого он пошел искать.
Он отправился за Кэт.
Если только не навестил ее ранее.
Глава 29
Кэт
После того, как всадник без головы вошел в мою спальню, я сразу же отправилась на поиски мамы, удивляясь, почему она не услышала моего крика. Но ее нигде не было, как и Фамке. Оказалось, что незваный гость разбудил меня не посреди ночи. Было всего одиннадцать часов вечера, и они, вероятно, в любой момент могут вернуться с костра.
Но я не могла просто ждать их. Сначала хотела побежать к Мэри и рассказать ей о том, что видела, но не хотела рисковать, выходя из дома. Когда огонь в камине догорел, мне даже не захотелось идти в дровяной сарай за новыми поленьями для растопки, поэтому я зажгла все свечи, которые смогла найти, высекая искры из пальцев.
Затем встала на четвереньки и смыла кровь с пола сквозь рвотные позывы. Я все еще была в ужасе, и если бы не кровь, я бы подумала, что все это мне приснилось.
Но это было на самом деле. Он пришел в дом, желая меня. Не знаю, осквернить, убить или и то, и другое, но на этот раз он хотел меня. Мне просто повезло, что я смогла вовремя вызвать внутреннюю силу.
И все же, не похоже, что он просто развернулся и убежал. Он ушел так, словно я вежливо попросила его уйти. Значит, он может вернуться. Поэтому я решила собрать всю соль в доме и посыпать ею все входы, надеясь, что это сможет его остановить.
Сейчас я сижу на стуле в гостиной, рядом со мной стоит зажженная свеча, и вздрагиваю от каждого звука. Когда часы показывают полночь, мама и Фамке все еще не приходят. Я начинаю беспокоиться. Что, если всадник напал и на них?
Но мысль о том, чтобы выйти из дома и искать их холодной ночью, слишком пугает, поэтому я остаюсь на месте.
Затем слышу стук.
Еще один стук.
Медленно поднимаюсь на ноги, беру подсвечник. Пламя колышется. Дом будто наполняется тьмой, тени сгущаются. У меня мурашки бегут по коже от страха.
Что это такое?
Слышу стук снова.
Звук доносится из моей спальни.
Моя грудь сжимается от страха.
Еще один стук.
В окно моей спальни что-то стучит.
Я стою в гостиной, охваченная таким диким страхом, что у меня дрожат колени.
Еще один стук, на этот раз громче.
В стекло бьют камнем.
А что же еще?
Я осмеливаюсь сделать шаг вперед, затем еще один, пока не останавливаюсь в дверях своей комнаты.
У моего окна, под вязом с осенними листьями, стоит Бром.
Несмотря на прежние сомнения по поводу него, меня словно магнитом тянет к окну. Я открываю створку, и в комнату врывается холодный воздух.
— Бром, — говорю я, задыхаясь.
Он пристально смотрит на меня, его глаза черны, как полночь, и я возвращаюсь в прошлое, в ту ночь, когда видела его в последний раз перед исчезновением. Как этот человек мог стать другим? Почему это не тот Бром, которого я знала?
— Можно войти? — спрашивает он. Его голос грубоват, но тон мягкий.
Я колеблюсь, мои мысли все еще заняты всадником.
— Пожалуйста, — говорит Бром. Он полон отчаяния, и, заглянув ему в глаза, я понимаю, как он измучен. Это же мой Бром, который всегда слишком много переживал, не скрывал своих чувств. Я не могу сказать «нет». Я отталкивала его всю неделю, оставляя в одиночестве, и теперь мной овладевает чувство вины.
Я отхожу от окна, и он с легкостью перелезает через него. Встает на ноги рядом со мной в спальне, и я чувствую, как вся его воля и решимость, даже страх, тают. Он всегда был такой рядом со мной. Крупное тело, огромная сила в мышцах и темнота внутри, которая была с самого первого дня.
Он втягивает воздух, свеча в моей руке мерцает, и я чувствую, как воздух покидает легкие. Напряжение между нами — это грозовая молния. Нервозность нарастает, пока я совсем не перестаю дышать. Волосы у меня на руках встают дыбом, внутри разгорается жар.
