Да, я безумно счастлива, прямо распирает меня от счастья (и беременности, конечно), несмотря на то, что над страной нависла угроза. До того невероятно счастлива, что, кажется, сахар хрустит на зубах. Это и настораживает.
И, когда мы приплываем в Мэмфрис, начинается что-то немыслимое: скопления людей, магические всплески, звон клинков, бои на площади, крики и безумие. Нам приходится спрятаться за каменными стенами Академии, чтобы избежать прямой опасности. Сейчас каникулы, студенты разъехались по домам, в коридорах только испуганные призраки (если он там есть, конечно. Почему-то я всегда воображала, что в таких местах должны обитать невидимые существа) и пыль.
Когда один из стражей Академии в двух словах объясняет, что случилось, я понимаю, что не зря чувствовала покалывания под ребрами: началась настоящая война с нечистью. Черта порвалась в нескольких местах, в страну хлынула многотысячная гадость — исчадие мрака.
Вот почему советник не смог попасть на свадьбу: крайние города пали, в Мэмфрисе началась паника и вандализм. Горели села, гибли невинные, а порождения тьмы почти добрались до источника иллюзий, но здесь им дали хорошее сопротивление, чего не скажешь о мирных маленьких городах.
Эмилиан, сжав кулаки, приказал готовить многотысячную армию, а мне захотелось схватить его за руку, утащить в тихое место — да хоть на Землю! — и никогда не вспоминать, что есть монстры, нечисть и всякие ядовитые скелеты и голодные леса.
— Эмилиан, червоточина разрослась, — говорит Айвер. — Из-за этого Мэмфрис трещит по швам. Что делать будем? — он сворачивает магическую голограмму карты мира и убирает руки за спину, будто боится, что я замечу дрожь его пальцев. Брат улыбается мне, а потом говорит: — Сестренку в замок, а мы на разведку слетаем? Оценим обстановку?
— Нет! — отрезает Эмилиан. Впервые вижу его таким хмурым, но жутко собранным. — Все возвращаемся. Надеюсь, у тебя есть идеи, как сделать это быстро, хранитель.
— А как же, — улыбается Айвер. — Но только тссс… это секрет. Идем. Думаешь, что я добивался этой должности в Академии зря? — он щелкает по стене в кабинете с высокими полками, что плотно забиты книгами, передвигает корешки, проговаривает быстро заклинание и прикрывает локтем нос. — Не дышите десять секунд — защита от взломщиков стоит. Потом будет тошнить пару дней.
Я резко вдыхаю и замираю с надутыми щеками, отчего брат начинает ржать, как конь, а мне его двинуть носком туфли охота.
— Я пошутил, — выдает с хрустящим смехом паршивец и исчезает в темноте лаза. Оттуда орет: — Мне вам пригласительный выдать?
Мы с Эмилианом осторожно проходим внутрь, спускаемся кривыми и высокими ступенями и попадаем в круглый темно-серый зал, где пахнет сыростью и мышами.
— Да, я здесь не убирался, извините, — корчит Айвер невинную рожу. Ну, неисправимый гад! Хочу ему пару ласковых выдать, но он срывает в углу темную ткань, и высокое зеркало-не-зеркало заставляет меня приоткрыть рот от удивления.
— То самое? — настораживается Эмилиан.
— Именно, родненькое. Телепортирует на любое расстояние без шума и пыли, но нужно знать, как пользоваться, а то может отправить ноги в Элионс, голову в Дакрию, а все остальное закинуть в Мертвое море на корм медузке-переростку Гразу.
— Звучит страшно, — подхожу ближе и тянусь пальчиками.
— Дарайна, осторожней, — беспокоится король. Последние дни он очень чуткий и тревожный. Мы все на грани.
— Да, сестренка, не сунь палец туда, куда…
— Вот не надо! — гаркает Эмилиан. — Открывай лучше портал, и полетели домой. Страна разваливается, а ты шуточками сыплешь.
— А что плакать? Еще чего! Я тут вольная птица, что хочу, то и говорю.
— Вольная птица сейчас договорится, — грозно поглядывает на брата король, но внезапно широко и коварно улыбается. О чем это они?
— Все, молчу, — Айвер поднимает большие ладони, будто сдается. Быстро и ловко закручивает спираль в воздухе: синяя магия рассыпается крошкой, зеркало вздрагивает, поверхность натягивается, а потом начинает колебаться, будто там вода, а не стекло. — Готово. Прошу, — и брат исчезает в серебристой пелене.
— Дара, — прежде чем войти в портал, говорит Эмилиан. — Ты же знаешь, что я тебя люблю?
— Знаю, — отвечаю, и мы. взявшись за руки, вылетаем в какую-то каморку.
— Максилесс! — голос Эмилиана в мрачной тишине кажется чужим, но собравшиеся в яркий пучок маруньи над головой говорят, что мы вернулись домой.
И до ночи ужас продолжается. Эмилиан забегает ко мне на несколько минут, а потом возвращается в зал переговоров, где они с Айвером решают, как залатать червоточину.
Я тоже ищу ответы: роюсь в библиотеке, голова пухнет от новой информации, но ничего о том, как наполнить магией полотно мира — нет. Зато я вычитала, как важны артефакты, кто их умеет делать и даже копнула о магических способностях драконов, которые могут повелевать ветром. Только все это не то. Чтобы остановить надвигающееся нечто в виде тысяч скелетонов и нечисти, нужно что-то посильнее.
Засыпаю прямо на полу в обнимку с книгами, а потом подкидываюсь от топота чьих-то тяжелых сапог в коридоре. Тяжело приподнимаюсь и выхожу из библиотеки.
С первого этажа слышатся голоса. Среди них Эмилиан, Айвер, Тим и… Месс? Быстро сбегаю вниз и замираю в проходе.
Король стоит ко мне спиной, наклоняется над стариком, что будто куколка замотан в светлую ткань, которая пропиталась бурой кровью. Король что-то тихо говорит советнику, а лекарь отвечает, но хрипло откашливается. Месс на носилках, на груди растекается черное пятно от раны. Такую я видела у Эмилиана после битвы с нечистью и я знаю, что стихийная магия такую не лечит, нужен некромант, вроде Риммерии, но ее нет рядом…
Тимеран падает на колени возле лекаря и шепчет, что ничего не может сделать, а я слышу то, что выбивает воздух из моей груди и толкает на колонну:
— Я инициировал Мариана… Он нас всех обманул, Эмилиан, зря мы сохранили ему жизнь. Меня, дурака старого за нос водил. Он теперь маг и силен, как никогда… Я, — старик откашливается, — не смог его остановить. Спаси Сиэну, спаси племянников… — старик заходится жутким булькающим кашлем и затихает навсегда.
Я оседаю на пол: колени сами подгибаются, а в голове пульсирует только одно: Марьян жив!
— Ты мне лгал… — шепчу, и Эмилиан, вздрогнув, поворачивает голову. Черный шелк его волос рассыпается по сильным плечам, а в глазах застывает синий глянец.
— Нет, Дара, нет… — он подлетает, но я выставляю щит, отбрасывая его подальше от себя. Эмилиан хрипит и тянется: — Я хотел сказать. Любимая…
— Нет. Больше. Любимой. Ты обманывал! Я до сих пор жена твоего брата!
— Земные браки не действуют на Ялмезе, — говорит он, опустив голову, стоя передо мной на коленях.
— Да мне плевать! Ты меня обманул. Тот, кто насиловал меня, тот, кто издевался, получил твое благословение?
— Нет-нет же… — в его глазах горит отчаяние, а у меня в груди будто тьма разрывает ядерную бомбу. Рвет ребра, жжет кожу. Стигма умирает от моей ярости, остатки лепестков, что я берегла и хранила, как самое ценное, окрашивают ткань платья бурыми пятнами. Малыш пинается до сильной боли, приходится прижать ладони к животу, чтобы его успокоить.
— Ты предал меня, — проговариваю. — Растоптал враньем. Я не хочу тебя любить, Эмилиан.
Он вздрагивает, будто его ударили по щеке, а затем спокойно поднимается на ноги.
— Да, я понимаю, — смотрит мне в глаза, поджимает губы, сдавливает кулаки. — Я понимаю, Дарайна, — и уходит, оставляя меня на полу. Разбитую и сломленную.
Айвер доводит меня до комнаты под руку. Он пытается что-то сказать, но я запрещаю. Не хочу ничего слышать о предателе, не хочу ничего знать о нем. Эмилиан все это время знал, что Марьян жив, и молчал! Это подло…
Ничего не чувствую, с трудом слышу и осознаю, что происходит вокруг. Мне так больно из-за вранья короля, что хочется закричать на луну.
И я кричу.
Кричу, когда остаюсь одна.
