«Мы продвигаемся дальше, но я улучила время, поскольку должна описать самые невероятные события, случившиеся сегодня. Моя дорогая сестра Эбби вернулась в обоз! Она была скрытна до невозможности, заявила, будто не помнит, где находилась почти две недели и каким образом нагнала нас едва ли не у самого конца горного прохода, тогда как пропала она посреди пустыни. Я, разумеется, не поверила ей: ведь в течение долгих лет мне были известны многие из ее тайн. Но на сей раз она не желает довериться даже мне.
Но слава Господу, Эбби вернулась, вернулась в самое что ни на есть подходящее время. Когда мой замечательный Арлен пытался усмирить разбушевавшегося коня, он был поражен жалом пчелы, — как его несчастный племянник Джимми, унесенный смертью много недель назад.
Эбби настояла, чтобы ее оставили одну ухаживать за ним, а меня отправила за водой и подмогой. Я была близка к истерике. Видела только, что Эбби сунула руку в незнакомую сумочку, которую принесла с собой, но я не смогла разглядеть, что она оттуда извлекла. Когда через считанные минуты я вернулась, Арлену стало лучше, хотя он был еще слаб.
Дражайшая Эбби была в невероятном смятении, оттого что у нее не было никаких видений, когда надо было предостеречь от злого недуга Джимми, и она не смогла ничего для него сделать. Эбби не пожелала раскрыть, что же узнала в промежутке между этими событиями, чтобы помочь Арлену, но я воздаю хвалы Господу, что она все-таки узнала это».
Эбби испугалась того, что, может, упустила возможность спасти Арлена. Люси писала, что она пропадала почти две недели, но ведь в этом времени миновал почти месяц. Правда, эти два измерения не обязательно должны совпадать. Конечно же, она вернется в нужное время и спасет Арлена. Разве не говорилось об этом в дневнике?
Эбби продолжала жадно прочитывать страницу за страницей, надеясь обнаружить запись о том, что она каким-то образом исчезла еще раз. Это означало бы, что ей все-таки удалось вернуться к Майку. Но почти все из оставшихся страниц дневника слиплись, и даже немногие, не поврежденные водой, были неразборчивы. И лишь в самом конце дневника ей удалось разобрать такую запись:
«После долгих месяцев напряженной работы моего дорогого супруга Арлена наш новый дом наконец-то достроен. Ах как хорошо, что больше не придется жить в повозке!
Папа с Эбби сейчас в саду. Он уже цветет. Теперь я поняла, что мы правильно поступили, переехав на Запад, несмотря на перенесенные невзгоды в трудном и длительном путешествии».
Значит, Эбби придется вернуться: ведь если она не сумеет спасти Арлена, то не будет и Майка. Очевидно, что она останется в прошлом долгие недели завершения их путешествия, да и после этого: Люси и Арлену ведь нужно время, чтобы пожениться, обосноваться в Лос-Анджелесе, потратить много месяцев на постройку дома…
Но почему же она должна так долго оставаться во времени, где не признают ее особых сил?
Во времени, где нет Майка!
Может быть, ей следует задержаться здесь на время выздоровления Майка? В конце концов, без нее его состояние может ухудшиться.
Нет-нет, это было бы просто отговоркой. Майк поправится, независимо от того, останется она здесь или нет. А сейчас ей надо поскорее уходить…
Эбби вытащила из ящика стола географические карты и принялась сравнивать их с книгами Майка по палеонтологии и ссылками из дневника Люси на ту местность, где Эбби снова присоединилась к обозу. Она упаковала карты в недавно приобретенную холщовую сумку, а дневник положила на комод.
Вскоре, проголодавшись, проснулся Майк. За ужином Эбби поддерживала оживленный разговор. Майк шел на поправку у него изменился цвет лица, рана в плече не беспокоила.
Ночью Эбби спала мало. Боясь потревожить больное плечо Майка, она лежала, не шелохнувшись, прижавшись к нему, и ее пальцы блуждали по сонному телу, чтобы навсегда запомнить каждый его уголок… Потом она долго и пристально вглядывалась в родное лицо…
На следующее утро Майк вызвал к себе Руфь, чтобы обсудить дела. Ей предстояло управлять «Лакомствами Арлена» в течение недели, которую, но предписанию врача, Майк должен был провести дома. Эбби подумала, что он наверняка уединится с Руфью на несколько часов… Она почувствовала острый укол ревности: ведь Руфь еще могла добиться исполнения своего желания и завладеть вниманием Майка, поскольку совсем скоро Эбби здесь не будет.
Пока Майк читал газету, Эбби прошла на кухню, где Ханна мыла посуду после завтрака.
— Я хочу попросить вас об одной любезности, — промолвила она, с трудом подавляя слезы.
— Мне это не нравится, — говорила Ханна, сердито качая головой. Она вела спортивный автомобильчик по проходу Каджон через горы Сан-Бернардино. — Прошлой ночью мне приснился ужасный сон, будто ты поехала в пустыню и не вернулась.
— Я же не возвращаюсь в пустыню, — ответила Эбби. — Просто мне нужно кое-что сделать на одной исторической стоянке в этом горном проходе.
Она вздохнула, наблюдая, как пролетает дорога мимо взбирающейся в гору машины. Возможно, ей больше никогда не доведется путешествовать так быстро… Взглянув вверх, Эбби увидела в сверкающем голубом небе слабый серебряный проблеск и, закусив губы, подавила новый вздох. Так ей и не довелось покататься на реактивном самолете.
Тем не менее она с твердой решимостью ждала будущего: у нее был шанс спасти жизнь человека.
Еще утром Эбби собрала свои старые вещи и упаковала их в сумку: платье, в котором она прибыла сюда, в это время, шляпку и ботинки. Косметику, футболки и джинсы она с собой не взяла.
— Вот здесь, — сказала она Ханне, заметив нужный съезд с автострады.
Хотя в пустыне могло и не оказаться старинных окаменелостей, но Эбби надеялась, что древняя индейская стоянка обеспечит подходящую волшебную среду. Точнее говоря, она была в этом уверена: разве в дневнике Люси не записано, что Эбби вернулась в обоз в этих краях?
Ханна остановила машину у железнодорожной колеи — так указала Эбби. А когда Эбби, перекинув через руку ремешки своей холщовой сумки, выбралась из машины, Ханна последовала было за ней.
— Нет-нет, — возразила Эбби, загораживая ей выход из открытой дверцы машины. — Вы должны оставить меня здесь и вернуться к Майку.
Ханна удивленно посмотрела на Эбби.
— Что ты имеешь в виду… как это — оставить тебя здесь?
Эбби ничего не ответила, но удержать слез ей не удалось.
— Значит, сон мой оказался верным! — На миг Ханна просияла, но потом на лицо набежала тень. Шмыгая носом, она крепко и утешающе обняла Эбби. — Я буду скучать по тебе. И все мы будем… — Она отстранилась, кусая ярко-красные губы. Как бы про себя промолвила: — Майку-то я что скажу, черт подери?
