— подсказала я. Улыбнулась, не сразу обратив внимание, что Дуня говорит в прошедшем времени. — Занятная барыня.
— Занятная-то занятная, — вмешалась Марья. — Да только плохо все кончилось.
Я вопросительно на нее посмотрела, и Марья пояснила:
— Ненормальной ее объявили и имение отобрали.
— Наследники расстарались? — догадалась я.
— Кто ж еще. Доктора звали тамошнего, чтобы тот вердикт вынес. Дворянское собрание потом, сказывают, разбирало дело и постановило ее имение наследникам отдать. Словом, выкинули ее из дома и даже куска хлеба пожалели. Бабы деревенские сердобольные подкармливали, сколько могли.
Я покачала головой.
— Барин, в смысле Виктор Александрович, когда узнал, забрал ее в дом, вот так и до нас про нее рассказы дошли.
Петр поставил на стол пустую кружку. Посмотрел на чайник, и видно было, что хотел бы еще попросить, да неловко, и так за одним столом с барыней сидит, пусть на том спасибо скажет.
Я молча налила ему чая и пододвинула миску с медом. Парень глянул так ошарашенно, что на миг мне показалось, будто он тоже сейчас за доктором побежит, проверять мое психическое здоровье. Выпрямился словно жердь проглотил, взял кружку двумя пальцами, оттопырив мизинчик, хотя до того держал ее нормально.
— Я ее совсем не помню — сказала я, чтобы разрядить обстановку. О том, что Анастасия Павловна после болезни потеряла память, знали уже и Дуня, и Петр, так что стесняться смысла не было.
— А и неоткуда тебе ее помнить, касаточка. Померла она до того, как ты за аспида вышла. Кажется, как раз в тот месяц, когда аспид с твоим отцом о женитьбе договорился. Недолго она прожила после того как приживалкой стала. Хотя слышать-то про нее все слышали, как не слышать…
Да уж, жадные наследники во всех мирах остаются жадными наследниками. Хорошо хоть у меня их нет, некому мои чудачества объявлять болезнью. Да и было бы на что претендовать! И все же настроение у меня испортилось. Я поднялась из-за стола. Работа ждать не будет.
Марья, как и собиралась, ушла в деревню, рассказать все старосте да поискать мальчишек. Мы с Дуней, посовещавшись, затопили баню — сегодня она будет в самый раз, успеет прогреться до темноты. Потом Дуня отправилась мыть людскую избу: надо же будет где-то парней, что придут сторожить, размещать. Я поставила опару на пироги. За последние дни я вывела вполне приличную закваску и сейчас ее не пожалела: все равно подкармливать закваску мукой нужно регулярно, а получающиеся излишки — куда-то девать. Так что опара подойдет быстро, а к вечеру и само тесто дозреет, будут пироги для наших сторожей, да и сами побалуемся. За фигуру я не боялась: в саду и по дому работы столько, что никакого фитнеса не надо.
Потом мы втроем утоптали остатки снега, проложив дорожку между навозником и теплицей. Так удобнее будет возить на тачке навоз в будущий парник. С одной стороны, хорошо, что зима недавно закончилась — с осени даже в нашем невеликом хозяйстве скопилось достаточно навоза и подстилки из птичника, чтобы хватило хотя бы на одну теплую грядку. И перепреть навоз не успел. С другой стороны, нужно будет его разогревать. Но ничего, справимся. А пока — воды в баньку натаскаем
Пока мы возились со всем этим, вернулась Марья. Сказала, что, со слов старосты, какие-то мужики, «ободранные, будто их бесы потрепали», через деревню проходили, но на постой проситься не стали. Да и не приняли бы их, кто знает, может, тати какие и поделом получили. Округа-то у нас тихая. Мальчишки придут под вечер: «нечего без дела по усадьбе болтаться, а дела-то вы все переделали».
Я не стала говорить, что их никогда не переделать. Пожалуй, на сегодня действительно хватит.
Но получалось, с рассадой я безбожно затянула, поверив Марье с ее «как день сравняется, так семена на рассаду и сеять».
С другой стороны, она ведь не про парник говорила, а про открытый грунт, и я тогда не собиралась отапливать теплицу и не не была уверена, что все-таки займусь парником. Слишком много тяжелой работы, не враз управишься. А теперь уж придется доделывать.
Да и ничего страшного, что поздно с рассадой спохватилась. Сколько-то семян в ближайшие дни высею с прицелом на рассаду для теплицы. В саму землю, как разогреется, засею редиску, петрушку, посажу лук на зелень. По краю, чтобы росла не мешая другим посадкам, — морковь. Остальное засею салатной горчицей. Она быстро растет. Потом сколько-то оставлю расти дальше, а ненужное перекопаю, когда придет пора сеять тыкву и кабачки. А там, глядишь, и рассада дойдет.
И арбузы! Еще же я хотела посадить арбузы и дыню! Но это уже когда станет совсем тепло.
А сегодня я, наковыряв часть старого перегноя из ящика, устроенного еще маменькой, принесла его прогреваться в сени, чтобы назавтра смешать с землей из цветочных горшков и ящиков, которые я именно поэтому до сих пор не убрала из галереи. Завтра и рассадой займусь, прямо с утра.
Потом мы неторопливо и со вкусом помылись в бане. К тому времени подошла опара, я, как и собиралась, поставила тесто на пироги, а пока поднималось тесто, снова села за вязание.
После истории о «ненормальной» помещице я решила, что шить куртку привычного мне удобного фасона, пожалуй, не стоит. Хорошо, что до сих пор руки не дошли. А пару свитеров все же свяжу, их под верхней одеждой не видно, так что можно даже выкройку не адаптировать — обычное спущенное плечо и рукав без оката. Жаль, круговых спиц здесь пока не придумали, и на коленке их не соорудишь — дома-то я привыкла вязать регланы от горловины: расчетов минимум, и сшивать потом не нужно.
Я как раз вынула из печи пироги, промазала верх маслом и накрыла полотенцем, когда во дворе простучали копыта и заржала лошадь. Деревенские, что ли, все вместе на телеге приехали?
Но в дверь постучали уверенно и громко — деревенские так бы делать не стали.
— Барин приехал, и с ним доктор, — крикнул Петр, успевший разглядеть незваных гостей из окна людской. — Открыть?
— Я сама открою, — сказала я.
Нехорошее у меня предчувствие. Доктора никто не звал, а Виктор после
