- Честно.
Ладонь скользила по гладкой коже его головы, задевая пластыри, которые наощупь были как упругое желе. И он все же меня поцеловал, так нежно и аккуратно, словно спрашивал разрешения.
- И это все? – я прищурилась, - как-то скромно. Даже чересчур.
- Ты даже не спросила, куда мы летим, - теперь Аэдо улыбался, а я поймала себя на том, что и улыбка у него исключительно своя собственная. То, что было внутри, неизменно накладывало отпечаток на то, что снаружи. А внутри… был только он, и никого больше.
- А куда мы летим? - промурлыкала я, забираясь ладонями под его футболку и с удовольствием ощупывая мышцы. Там, где до этого торчали разъемы, под пальцы попадались пластыри.
- Мы в дрейфе неподалеку от планеты Кайена. И если ты продолжишь в том же духе, то нам придется отвлечься.
- Кайена? – я не удержалась от смешка, вспоминая, как пристраивала ослика в хозблок в гостинице, - что ж, отличная планета, чтобы супружеская пара Виарро начала совместную жизнь. Только надо будет не забыть отправить сообщение папе.
- И это все? И тебя не волнует, что у нас провал в памяти? Что меня… кто-то спас, а мы даже не знаем, кто?
- Может, вспомним со временем, - ответила я, - но в любом случае, это дело рук не Альянса, а кого-то другого, более могущественного, более развитого. Можно, я все-таки сниму с тебя футболку? Хочется посмотреть на то, как заживают разрезы.
Аэдо не сопротивлялся. Наоборот, сопротивляться пришлось уже мне, поскольку я была попросту завалена на спину и подмята под сильное тело. Кажется, начинало сбываться то, о чем я мечтала… Чтобы смеяться и дурачиться, и пить кофе на веранде… И образы ромашкового поля, синего неба и сотни озер, сверкающих на солнце, словно драгоценное ожерелье. Кстати, когда я об этом думала? Кажется, думала ведь. Но не помню.
Снова перед глазами мелькнул странный образ – серокожий мужчина в черном одеянии, и во лбу, в драгоценной оправе, сверкает вживленный бриллиант. Кажется, мужчина улыбался. Тонкая такая, очень умная и немного ироничная улыбка, в которой на самом деле было так мало человеческого.
Мелькнул – и исчез.
И мы, наконец, остались просто вдвоем, счастливые и, как мне кажется, даже свободные от всех. Пожалуй, несвободными мы остались только от воспоминаний – тех, которые нам кто-то позволил оставить себе, тех, которые теперь с нами навсегда. Но этот груз не казался тяжелым.
