у меня зашлось сердце.
– Уж постараюсь, не сомневайся.
– Я имела в виду, что пол ребенка зависит от отца! – зарделась я.
– А я не только это. – Он помолчал. – Родить и воспитать наследника. Присутствовать на церемониях: официальных приемах и все такое… Общаться с другими королевскими семьями и представителями знатных родов, по сути вершить политику, только на другом уровне. На балах или охоте порой получается договориться о вещах, о которые разбили лоб дипломаты.
– Понимаю, – задумчиво произнесла я. – Это примерно как в свете: карьера мужа во многом зависит от того, какое место в обществе занимает жена.
– Примерно так. Только масштабы света побольше и задачки посложнее. Но ты справишься.
Справлюсь ли?
– Справишься. И сейчас это говорит не Робин, а император, который затеял отбор. А насчет истинности… – Он помолчал. – Только не рассказывай об этом никому до тех пор, пока мы сами не выясним, прав ли Эрвин в своих подозрениях. Если узнают не те люди… это может быть опасным для тебя.
«Я всегда прав! И больше мы ее от себя не отпустим!»
Робин усмехнулся, и я поняла, что и он услышал своего дракона.
– Придется начать издалека. Говорят, что, становясь императором, наследник призывает дракона. Это так… и не так. Наследник создает дракона.
«Погоди, так Эрвину лишь три года»? – едва не выпалила я, но вовремя прикусила язык.
Будет еще время для вопросов, сперва нужно выслушать.
– Драконы – порождение магии. Но чтобы обрести разум… самосознание, им нужна частица человеческой души. Ритуал отделяет эту частицу и создает вокруг нее дракона. Так что Эрвин – это в каком-то смысле я сам. Или я – в каком-то смысле он, поди разбери. – Робин снова замолчал, давая мне время переварить эту мысль. – Но у драконов коллективная память. Поэтому, когда новый дракон появляется в мир, он получает память всех ныне живых и ныне покойных… драконов и людей, которые дали им частицы своих душ. Как с этим управляются сами драконы, я не знаю, у меня просто не укладывается в голове. Императорам легче. Они получают память лишь всех императоров, что были до него, тех, с кем связаны кровными узами. Их память, победы и поражения, их ошибки и озарения, радость и горе…
– С ума сойти! – выдохнула я.
– Одно время я был близок к этому, – без тени улыбки ответил Робин.
Я молча прижалась щекой к его плечу. Жалости он не потерпит, но все же… Он обнял меня за талию, безмолвно давая понять, что понял и оценил мой жест. Снова взял меня за руку, продолжая спускаться.
– И я сделаю все, чтобы не дать сойти с ума тебе, если окажется, что Эрвин прав насчет истинности. Но проверить это можно лишь одним способом, и… я пойму, если ты откажешься, сознавая, чем это может для тебя обернуться.
– Погоди. – Я помотала головой. – Звучит так, будто истинность – это болезнь, которая передается половым путем.
Робин расхохотался, а в моей голове эхом отозвался смех Эрвина.
– Нет. Как и многие разумные существа, драконы ищут пару. Но не уже воплотившуюся драконицу, а ту девушку, искра души которой может создать ее.
Я открыла рот и закрыла, не зная, что сказать, а Робин продолжал:
– Это дано не всем. На самом деле и ритуал, создающий дракона, удается не всем претендентам на трон. Кто-то просто погибает – те, в ком не нашлось искры, способной породить дракона.
Я выругалась, забыв, что барышням такие выражения знать не полагается. Да что это за издевательство такое над людьми? То ритуалы, которые не каждый переживает, то твари, и изволь с ними сражаться, потому что больше некому, и поди еще победи. Да уж, император – это не привилегия. Готова ли я всю жизнь бояться за него?
Робин, кажется, понял меня по-своему.
– Не бойся, девушкам ничего не грозит. Просто во время, м-м… консумации брака, если двоих связывает что-то большее, чем просто плотское влечение; если пара действительно истинная, дракон видит в девушке эту искру и помогает ей воплотиться в драконице. Его паре. Помогает воплотиться той, ради которой он готов остаться в этом мире навечно.
«Пока смерть не разлучит нас. А это произойдет нескоро».
– А если девушка окажется просто девушкой? Не истинной парой?
– Тогда лет через сто-триста дракон начнет тосковать и отправится к своим. Стая – это не совсем полноценная замена пары, но все же лучше, чем вечность в одиночестве. Человек… – Робин пожал плечами. – Все мы смертны. Императору и так достается век куда более долгий, чем обычным людям.
– А что если Эрвин ошибся? Что если вы оба во мне ошиблись?
– Мелани. – Робин остановился, развернул меня за плечо, заглядывая в глаза. – Я пришел сюда не за истинной парой, а за девушкой, которая… Которую я люблю. Люблю не за то, что ты, возможно, мой шанс на бессмертие, а за то, что ты – это ты.
Да уж, рвался бы он к бессмертию, не полез бы за мной в Морок. Я сморгнула невесть откуда взявшиеся слезы
– За твой острый ум и здравомыслие, за готовность помочь и умение постоять за себя…
– Ну да, так замечательно за себя постояла, что умерла, – буркнула я, чтобы не разреветься.
– Не спорь, не умела бы – меня бы встретила кукла колдуна. За твою целеустремленность и… да чего уж там, за то, что я тебе небезразличен. Я, а не мой титул.
Робин провел большим пальцем по моим губам, и я неровно вздохнула.
– Не получится – значит, не получится. – Он выпустил мой подбородок, скользнул пальцами вдоль шеи прежде, чем запустить их в волосы у меня на затылке. Выдохнул. – Я люблю тебя, и плевать на истинность. Так ты выйдешь за меня?
– Да, – шепнула я прежде, чем он закрыл мне рот поцелуем.
«Мне не плевать! – возмущенно рыкнул Эрвин. – И все получится!» – но мы не обратили на него внимания, снова занятые друг другом.
– Пойдем. – Робин выпустил меня из объятий. – А то я проверю прямо здесь.
«Я оставлю вас, люди. Дольше мне тут нельзя».
Я проводила взглядом золотую искру.
– Здесь слишком много магии, – заметил Робин, тоже глядя в небо. – Сила может разорвать дракона, если он задержится в Мороке слишком надолго.
– А человека?
– Легенды ходят разные, никто из императоров тут не бывал, поэтому – не знаю.
Снова ступени, вниз, еще вниз. Мы молчали – может, потому что главное уже было сказано, а может – потому что наши руки, касаясь друг друга, вели свой безмолвный разговор, то поглаживая нежную кожу там, где бьется пульс, то легонько щекоча ладонь, то переплетая пальцы.
