Впрочем, это в нём говорило сожаление о потерянном для общения вечере с Марион; крайне недостойная мысль. Януш тотчас устыдился и одёрнул себя.
- Ваше величество, - негромко обратился он к Наале, приподнявшейся в кресле и тотчас вновь бессильно в него опустившейся. – Её высочество…
- Моя дочь Аурика, - выдавила наконец императрица и заглянула в его глаза почти умоляюще. – Януш…
Лекарь осторожно присел перед принцессой на корточки, напрочь игнорируя придворный этикет – впрочем, кроме маркизы Доминики, некому было его в этом обвинить – посмотрел в лишённое всяких красок бледное лицо.
- Припадки? – тихо спросил он, не отрывая глаз от девочки.
- Лет с трёх, - ответила Наала, и Януш вдруг понял, как сильно устала молодая императрица.
Она и выглядела хуже, чем он ожидал: на лице залегли глубокие тени, в тусклых глазах не осталось ни капли того дивного света, который восполнял отсутствие яркой внешности. Он всегда уважал сестру Ликонта, она платила взаимностью; и если учтивая, бесконечно внимательная Наала после многолетней разлуки даже не поинтересовалась, как у него дела, значит, молодая императрица стояла уже за чертой отчаяния, которое стирает всякие границы вежливости.
- Мне надо осмотреть её, - проговорил он, поднимаясь.
Хромая нога отозвалась неприятной болью, лекарь слегка нахмурился, распрямляя спину. Этим утром он едва унял носовое кровотечение; голова всё ещё кружилась.
- Да, конечно, - первой поднялась королева Марион, и лекарю пришлось-таки обернуться.
Всякий раз надежда на то, что его чувства к ней перегорели за эту бездну лет, оборачивалась крахом. Она стояла перед ним всё та же, с бесконечно знакомым взглядом стальных глаз, прямая и гордая, точно такая, какой он её запомнил ещё в аверонском лесу, целую вечность назад. Годы изменили в ней что-то, но он никак не мог понять, что – её образ в его глазах не потерял ни капли своей привлекательности. Она останется для него женским идеалом и примером совершенства до конца дней; вот, пожалуй, и всё, в чём он мог себе признаться.
- Лёд обжигает, - вдруг раздался низкий, отрывистый голос.
Лекарь обернулся вовремя, чтобы заметить, как вздрогнула всем телом императрица Наала, как с удивлением взглянули в сторону внезапно заговорившей принцессы её юные кузины.
Аурика смотрела сквозь Велегора; лицо её было обращено к нему, но взгляд пустых глаз, казалось, не мог уцепиться ни за одну внешнюю деталь.
- Лёд холодный, - возразил мальчик.
- А тебя обожжёт…
Наала вскочила со своего кресла, схватила руки дочери в свои.
- Аурика! Доченька! Ты… ты разговариваешь! Ты говоришь!.. Аурика!
Принцесса выдернула свои ладони из материнских; отвернулась, вперив взгляд немигающих глаз в пол. Кассандра с Каллистой испуганно переглянулись; Нестор нахмурился, разглядывая лицо племянницы.
- Идём, - протянул руку Януш.
Аурика неосознанно подала свою, поднялась с кресла и даже сделала несколько шагов, затем остановилась и повернулась кругом, отказываясь идти дальше. Наала подступила к ней, обхватила за плечи, нашёптывая что-то на ухо и пытаясь вывести через боковую дверь.
- Велегор, - обернулся лекарь.
- Буду вести себя хорошо, – серьёзно пообещал сын. – И даже лучше, чем обычно.
Из уголка, где до того беззвучно сидели принцессы, раздалось тихое презрительное фырканье.
- Мы подождём вас в библиотеке, - быстро проговорила Марион, коснувшись локтя Януша. – Не беспокойся, я присмотрю за твоим сыном.
Лекарь кивнул, бросив на неё быстрый взгляд, и вышел вслед за Наалой, которая при помощи маркизы Доминики вывела Аурику из залы. Дверь за ними затворилась, и Велегор перевёл выжидающий взгляд на королеву.
- Пойдём, - улыбнулась Марион.
Вход в малую библиотеку скрывался за широкой портьерой, куда прошла её величество с дочерьми и Велегор; король Нестор придерживал тяжёлую ткань, пропуская всех вперёд. Охрана осталась за дверьми зала, так что они оказались предоставлены сами себе.
- Сколько книг, - заметил Велегор, оглядывая высокие, под потолок, дубовые полки. – Неужели вы их все прочли?
- Я – нет, - призналась королева. – Но у моих дочерей есть на то все шансы. Особенно у Кассандры…
Велегор с улыбкой посмотрел на принцессу и с удовольствием отметил, как порозовели бледные скулы.
- А какие книги нравятся её высочеству? – почти весело спросил он.
- Все! – прыснула Каллиста и тотчас потупилась под тяжёлым взглядом отца.
- Кассандра, почему бы тебе не показать баронету свои рисунки? Эта библиотека – её любимое место для живописи. Разве не так, милая?
- Да, мама, - через силу подтвердила принцесса, строго глянув на Велегора. - Потому что мне здесь никто не мешает.
Тот лишь расплылся в самодовольной ухмылке.
- Так её высочество ещё и рисует! Можно глянуть?
Каллиста не удержалась, фыркнула, давясь смешком: уж больно непривычной казалась речь юного баронета. Тот исключительный случай, когда даже родители не возражали против подобного общения: в иных случаях отец не стерпел бы такой вольности. Странными были эти двое – барон Януш и его сын Велегор – но маленькой Каллисте нравились оба.
Повинуясь просьбе матери, Кассандра подошла к высокому окну, у которого стоял мольберт и столик с красками, раскрыла тонкий альбом. Велегор, а за ним и Каллиста обступили старшую принцессу, рассматривая красочные узоры.
- Это ты рисовала? – негромко спросил баронет. – Красиво.
- Правда ведь, её картины такие… такие живые!.. - не смогла подобрать нужное слово от переизбытка эмоций младшая принцесса. – Правда?
В дальнем углу библиотеки скрипнула дверь; внутрь скользнула маркиза Доминика, и король с королевой тотчас отвлеклись на первую придворную даму. Взрослые о чём-то зашептались, отойдя к противоположной стене, и дети оказались свободны от их пристального внимания.
- Нет, - медленно ответил Велегор, вытягивая из тонких листов рисунок с мрачным облачным небом. – Жизни в них нет. Например, этот дождь…
- Великолепный!.. – тотчас горячо перебила баронета маленькая Каллиста.
- Заставал ли вас ливень в чистом поле? – внимательно глянул Велегор на обеих принцесс. – Нас с папой как-то накрыло… Мы покидали Эдельвир, решили сократить путь из-за грозы. Я тогда понял, что такое дождь. В поле негде спрятаться, это не город. Капли не задерживаются крышами, не отскакивают от мостовой, они просто падают и падают сверху... Ты уже настолько мокрый, что кажется, будто вода проходит сквозь тебя, и ты тоже её часть. Глотаешь влагу ртом, глазами, всей кожей, тяжёлой от дождя одеждой… Ты растворяешься в водной стихии так же, как размякает от неё почва, как захлёбываются полевые цветы… Мы даже проехать не могли из-за того, что кони увязали в вязкой чавкающей земле, как в болоте. Нам пришлось пережидать ливень, не двигаясь с места, а это оказалось долго…
- Вы не заболели? – испуганно перебила Каллиста.
- Я – заболел, - кивнул Велегор. – Но у меня замечательный отец…
- Мама рассказывала, - вновь не удержалась младшая принцесса, - что барон Януш – лучший лекарь в мире! И… и…
- Каллиста! – одёрнула её старшая сестра, и та мигом умолкла.
На лице Кассандры отражалась такая буря эмоций, что юный колдун тоже замолчал. Девочка казалась крайне удивлённой, когда он заговорил; затем на её лице отразились попеременно восхищение, восторг, грусть и раздражение. Баронет не сводил с неё глаз, и Кассандра наконец сдалась, выдохнула:
- Я тебе завидую!
- Мне? – поразился Велегор, даже альбом с рисунками захлопнул, уставившись на юную принцессу. – Почему?!
- Я… я завидую твоей жизни, - через силу выговорила старшая принцесса, удивляясь собственной откровенности. – Твоим приключениям. Мне такого никогда не испытать! Да, я не знаю, что такое ливень в поле, я даже за пределы дворца почти не выезжала. Ты… ты не представляешь… как я хотела бы… родиться другой! Когда мы ехали с мамой в Аверон, я из окна кареты всё смотрела и смотрела, как ветер треплет плащи сопровождавших нас воинов… и завидовала… так же, как сейчас тебе! Я не почувствовала этой дороги, я лишь глядела в окно, через стекло… там, снаружи, было очень холодно… но я мечтала… что тоже одна из этих рыцарей! Носить доспех, сражаться, защищать свою страну…
