Тролля звали Хельга. И она почему-то прятала глаза, когда называлась.
Туннель резко свернул вбок, а потом и вниз. Лестница здесь имелась, но грубая, и разговоры пришлось временно прекратить – Ромион боялся упасть.
Вообще, под землёй ему нравилось. Во-первых, здесь легко дышалось. Воздух был не спёртый, иногда влажный, иногда немного затхлый, но чаще – прохладный и свежий. Ромиона даже сердце перестало беспокоить.
Во-вторых, его рост тут был преимуществом. Ромион легко пролезал в любую, даже узкую щель и не наклонялся, когда потолок становился слишком низким. О сталактитах тоже можно было не беспокоиться – они здесь росли, но действительно больших, чтобы наткнуться и ушибить лоб или затылок, было не много.
Ромиона завораживала их красота. Он представлял их себе конусами, часто правильной формы – а они оказались разными, и лишь отдалённо похожими на колонны. Один был как птица, другой – как перевёрнутое дерево, третий почти как человек… И звучали они нежно, тонко, как драгоценные струны. Ромион даже закрывал глаза и слушал, благо его спутница тоже отмалчивалась.
Да, слегка мешали сумерки – много магии на светлячок Ромион тратить не мог, а Хельге он и вовсе был не нужен, она дорогу знала и наощупь. Но и к темноте король скоро привык.
А ещё тишина. Так любимая Ромионом гармония природы, тишины, спокойствия – если прислушаться, можно было услышать музыку, но тишина Ромиону нравилась даже больше. Она редко-редко нарушалась каплями воды, стекавшими с потолка, но чаще была монументальной и властвовала здесь безраздельно.
"Как же тут хорошо!" – думал Ромион и мечтал отдохнуть здесь не вечер, а денёк-другой. Жаль, что не получится…
– Кажется, я начинаю понимать людей, – сказала вдруг Хельга, и Ромион, отвлёкшись от своих мыслей, вновь поймал её взгляд. – Если у наших, когда они к вам пришли, были такие же рожи, то неудивительно, что вы над нами смеялись.
– Лица, – машинально поправил Ромион.
– А в чём разница? – хмыкнула Хельга.
Ромион покосился на неё:
– Да ни в чём, просто так приличней. И что же такого смешного вы во мне разглядели, прекрасная леди?
Тролль на минуту задумалась, потом (ловко спрыгнув с очередной каменной ступеньки и так же ловко поймав скатившегося по ней Ромиона) отозвалась:
– Вот это, – и скорчила до того уморительную гримасу (глаза выпучены, рот приоткрыт, клычки чуть-чуть видны, и даже подвижные острые уши встали торчком), что Ромион не выдержал и расхохотался. Хельга смеялась ему в унисон.
– Я никогда не был под землёй, – отдышавшись, объяснил Ромион. – Тут… странно. И очень красиво.
Хельга его не поняла – она снова рассмеялась, а потом призналась:
– Обычно, когда мы людей сюда приводим, они потом очень наружу хотят. Небо вспоминают, солнце, цветочки…
– И вы их не пускаете? – живо поинтересовался Ромион.
– Пускаем, почему же, – Хельга словно невзначай протянула ему руку, и успевший запыхаться Ромион, даже не задумываясь, за неё схватился. – Рудокопов, например. Они у нас жилы серебряные ищут. А чего их искать, когда мы все уже нашли – бесхозных тут нет. А они не верят. А ещё у наших ювелиры учатся камни обрабатывать.
– Тролли обрабатывают камни? – изумился Ромион.
– А то! – Тролль ловко перепрыгнула через довольно широкую трещину в полу, и Ромион впервые понял, что то, что он принял за платье, оказалось просто очень широкими, свободными штанами. Это настолько выбило его из колеи (девица в мужской одежде?!), что он пропустил слова Хельги мимо ушей, и вздрогнул, когда она ткнула ему под нос брошь.
– Смотри, говорю! – Брошь представляла собой алмаз, прозрачный, как слеза, в котором, вырезанные, тенями и дымкой выделялись силуэты домов с покатыми крышами и даже троллей между ними. Ромион разглядел фонтанчик с бьющей из него выской струёй и не сдержал вздох восхищения. – Во-о-от, – улыбнулась тролль. – Красиво, да? Я сама делала.
Ромион перевёл на неё неверящий взгляд и сдавленно поинтересовался:
– И за сколько вы их продаёте?
– Это кавакша, защитный амулет – мы их ни за что не продадим. Наше искусство священно, – ответила Хельга и убрала брошь куда-то в складки штанов ("У неё там ещё и карманы?" – изумился Ромион; в Сиерне женщины карманы не носили вовсе). – Такой камушек можно только в подарок получить. Но мы не против учить резьбе, если нас попросить. Только это долго – и вы, люди, не выдерживаете…
Ромион, слушая её в пол-уха, кивнул. В Сиерне, он был уверен, нашлись бы те, кто полжизни отдал бы за возможность научиться так работать по камню. А раз уж здешний король так радеет за связи с людьми… Какого демона все выгоды от такого союза должны доставаться Вении? Дерек всё равно не способен их оценить!
– Прекрасная леди…
– Может, просто Хельга?
Ромиону тоже было не до официоза.
– Хельга, а вы своё приданное перечисляли… Оно богатое, я помню…
– Угу.
– Могу я поинтересоваться… у вас есть титул?
– Есть, – Хельга разом помрачнела.
– И какой же?
– А вам зачем?
– Я подумал, что если вы захотите себе мужа-человека, то я мог бы предложить вам, – Ромион судорожно размышлял, кто из его знати, особенно обедневшей, согласился бы отправиться в подземье мужем этой девицы. Титул есть, приданное дорогое – Хельга наверняка не меньше, чем графиня… Или как это у троллей называется? – …кого-нибудь из моих знако…
Продолжить Ромион не успел – пещера вдруг резко вильнула, и из-за очередного поворота брызнуло светом. Ромион чуть прикрыл глаза, а когда они привыкли, не сдержал изумлённого вдоха.
– Наша столица, – сообщила Хельга. – Я же говорила, тут светлее.
"Звёзды, как же тут круто!" – билось в голове Ромиона. Этим эпитетом Виола часто описывала цветы Дамиана, и градус радости менялся в зависимости от интонации. Ромион не понимал, что оно означает, но сейчас, глядя на город троллей, всплыло почему-то именно это слово.
Все учебники по народоведению представляли города троллей как скопления грубых каменных хижин, грязных и тёмных, а самих троллей – как шумных дикарей, не знающих ни порядка, ни закона. Ромион смотрел на простирающийся внизу, в каменной долине-чаше город и думал, что за подобное враньё в школьных пособиях авторов и казнить-то мало.
Дома троллей никто бы не назвал хижинами – они были из камня, да, но архитекторам как-то удалось сделать их лёгкими, почти воздушными, несмотря на их приземистость. Все они были украшены покатыми крышами, края которых закручивались вверх, точно перевёрнутые бутоны. Ромион мысленно сравнил их с гиацинтом – здесь крыши тоже состояли из нескольких уровней, обычно из трёх, и один вытекал из другого. И если тесали их из камня, то это был очень странный камень, решил Ромион. Обычный не может так мерцать… Потом король пригляделся и изумлением понял, что это вкрапления алмазов на крышах – точно звёзды на тёмно-синем, сероватом небе. Они сияли, отражая свет сотней светильников – хрустальные шары разной величины с голубыми и белыми светлячками гирляндами оплетали каждый дом. Город в их мерном свете казался роскошной драгоценностью.
Все дома стояли в строгом порядке. Ромион различил чёткие геометрические фигуры, сложные, вроде шестиугольников – их имелось очень много. Между ними спиралью были разбиты сады, но почему-то тоже из камня. Земля вокруг оказалась присыпана белым песком.
И ещё здесь было тихо. Именно эта монументальная тишина создавала львиную долю того величия, которое так ошеломило земного короля. Троллей Ромион на улицах заметил, но они передвигались практически бесшумно, а если и говорили, то наверняка еле слышно. Ромиону казалось, что большая часть их бесед – чёткий и постоянно повторяемый ритуал, и ему сделалось не по себе.
– Спускаемся? – прошептала Хельга.
Ромион обернулся к ней. Он хотел спросить про этот город, про обычаи её народа, хотел спросить какого демона им подниматься к людям, если последние к такому образцовому порядку не приучены?.. Но спросил лишь (тоже шёпотом):
