дара. Кому-то этот дар поперек горла.
Эх. Вроде бы, уже и обсуждали это, но сейчас, смотря на потрепанный дневник и страшные цифры в нем, во мне разгорается здоровая злость на психопата, из-за которого, возможно, моя жизнь и жизни моих близких сейчас под угрозой. Сидит какой-нибудь злодеюка в своем замке, плетет интриги и не знает, что мне глубоко до фени эти тайны Мадридского двора, да и дар этот не шибко интересует. Пока от него больше проблем, чем пользы.
– Рит, а тебе не кажется странным, что эта грань твоего дара проснулась так поздно? Ты говорила, что первый раз почувствовала это тепло, когда успокаивала Миру в день кофейного приема. И спустя несколько дней на поместье напали.
– Мысль логичная, но заговору минимум полтора года. Не думаю, что за несколько дней кто-то смог узнать о моем новом умении, организовать преступную группу, выяснить слабые места нашей охраны и отозвать мужчин из дома. А еще сюда совершенно не вписываются нападения на другие поместья.
– Отвлечение внимания? И все это можно организовать буквально за пару дней, если у тебя достаточно денег и власти, что бы ты там не думала.
– А сколько именно ресурсов потребуется, чтобы безнаказанно напасть на первородную землю и её наследницу? – напряженно спросила я.
Очень, очень важный вопрос. «Сила дара этого психопата была признана настолько большой, что сам король забеспокоился за целостность своей короны…».
– С чего бы Его Величеству убирать род, который шесть столетий был преданным псом?
– Я первая, кто прибегнул к магии эмоций за эти столетия?
– Не первая. Как я и говорил, находились в прошлом девчонки из ваших, кто немного им пользовался в семейных целях. Не меньше, чем ты сейчас. Ты же не считаешь себя какой-то уникальной барышней?
Голова начинала неприятно гудеть. За дверью, ведущей на стойку регистрации посетителей, послышалась какая-то возня и приглушенные голоса.
– Черт, кажется, мы тут засиделись! – я лихорадочно подскочила, путаясь в отвратительно громоздком платье. Саму себя переиграла.
Голоса приблизились к двери. Я захлопнула дневник и заметалась по зале, пытаясь найти то, чем подпереть дверь. Вот блин, сами себя в ловушку загнали! Выхода отсюда два: через архивариуса с расплавленной витриной за спиной и ворованным дневником, в котором мы успели прочитать не больше нескольких страниц, или в окно, куда я смогу пролезть, только сбросив тканево-нарядный балласт.
– Если я починю витрину и сделаю все, как было, ты перестанешь метаться, как перепуганная курица? – раздраженно спросил слуга, беря с полки новую книгу в кожаном переплете.
Чего? Я, конечно, мечусь, но для дела. Что это еще за тон?
– Или твоего скудного умишка хватает исключительно на истерику и трусость?
Они по прицельно по моей самооценке решили проехаться, что ли? Разом забыв о голосах за дверью, я подошла и заботливо положила ладонь на лоб юноши, как делает он мне, когда сомневается в моем умственном здоровье.
Но вместо того, чтобы прийти в себя и перестать мне грубить, он только зло сбросил мою руку и положил новую книгу на место позаимствованного дневника. Под его прикосновениями витрина начала стремительно покрываться прозрачным льдом, имитируя верхнюю часть стеклянного шкафчика.
– Ясень, с тобой всё нормально? Ты чего решил на меня всех собак спустить?
– Всё просто прекрасно. Превосходно. Волшебно, – с каждым словом градус его злости стремительно рос и последнее слово он буквально выплюнул. – Для тебя у меня всегда все замечательно.
– Да почему ты злишься?! – я испустила истошный вопль, не заботясь о конспирации.
– Да потому что ты… – стремительно развернувшись ко мне начал орать он, внезапно заткнувшись и остановившись взглядом на моих губах.
Рывок и теплые мальчишеские губы прижались к моим, яростно сминая малейшее сопротивление. Резко притянув меня к себе и не давая вырваться, он в упор смотрел на меня так яростно, что я на миг захлебнулась его злостью и пошатнулась под шквалом кристально чистого гнева пополам с отчаянным желанием дозваться до моего остолбеневшего сознания.
Что он творит?!
В этом злом, обжигающем поцелуе мне почудился крик, некий зов, который я никак не могла разгадать, потому что все мысли из меня старательно вышибали вместе с воздухом, от нехватки которого начала кружиться голова. Кажется, настолько кружиться, что я внезапно увидела, как сквозь новую личину проглядывают настоящие черты юноши.
– Ой, я прошу прощения, господа! – воскликнул архивариус, внезапно открывая дверь. Маячивший за ним посетитель заинтересованно глянул на нас, стоящих в плотную друг к другу и застывших при появлении свидетелей.
С трудом втянув в себя воздух, Ясень разжал стальные объятия и захотел было отстраниться, когда я заметила, что иллюзия взрослого лорда с него практически спала, оставляя на знакомом лице неправильные, нелепые черты, будто ребенок заляпал пластилином мраморную статую. Время исчислялось секундами, когда я с едва заметным рыком, перетянувшим на меня внимание всех присутствующих, впилась в губы своего слуги, повелительно указав на дверь тому, кто смело мог попенять нам нарушениями правил приличия!
Едва дверь захлопнулась со звуком пушечного выстрела, я оторвалась от ошалевшего Ясеня и с удовольствием сделала несколько глубоких вдохов. Внезапно спятивший помощник дышал также загнанно, пялясь на мои припухшие губы, и я с ужасом увидела, как окно позади него покрылось колючей изморозью, ощетинившейся сотнями ледяных игл!
– Ты себя не контролируешь!
– Зато ты почему-то думаешь, что контролируешь меня, – грубо встряхнул он меня за плечи и его глаза начали снова покрываться яростной пеленой.
Контроль? Твою мать, артефакт!
Поток силы ворвался в блокиратор на крейсерской скорости, будто я придала ему ускорение пинком. Сбросив с себя руки помощника, на всякий случай отскочила в другой конец комнаты, не имея ни малейшего понятия, как скоро артефакт перекроет мои невольные эманации.
Секунда, другая и буквально вздыбившегося слугу, готового на меня броситься и то ли побить, то ли зацеловать, начало отпускать. Первыми опустились напряженные плечи. Вслед за ними взгляд стал слегка рассеянным и паникующим, как у близорукого человека, с которого внезапно сдернули очки. И через секунду сломленное тело рухнуло на пол с глухим и полным отчаяния стоном.
Всё это я отмечала мимоходом, как бы наблюдая симптомы болезни, а, если точнее, выздоровления, после чего не спеша приблизилась и села рядом настолько близко, сколько позволяло платье.
– Ты как?
– Застрели меня, пожалуйста, – хрипло попросил он, закрывая пылающее лицо руками. – Я не достоин зваться личным
