— Никто не станет держать сук в клетке пожизненно, — фыркнул он. – Обычно к годам сорока пяти их переводят из дамочек для удовольствия в уборщицы… Кому-то надо всё это поддерживать в приличном состоянии.
Представив себе подобную перспективу, я содрогнулась.
— Но есть ещё много способов покинуть клетку раньше: если у наказанной суки найдется истинная пара; или если эта сука принесёт двух щенков, — Винсент поморщился. – Оборотницы знают, что их мало, и активно этим пользуются. Вместо смертной казни они получают иногда не больше пяти – десяти лет наказания – и на этом всё.
Именно поэтому я, когда настала моя очередь озвучить наказание, всё-таки выбрала клетку.
И только тогда Моник отвлеклась от разглядывания Этьена и повернулась в мою сторону.
Надо признать, что даже сегодня она выглядела лучше меня.
Я успокаивала себя тем, что моё тело всё ещё не восстановилось после родов, что я, в конце концов, кормлю Жанну, но правда заключалась в том, что такой точёной привлекательной фигуры у меня никогда не было.
Моник напоминала сирену, манящую моряков на свою погибель в пучину… В коротком красном платье, облегающим изгибы её тела как вторая кожа, с распущенными темными волосами, в черных же туфельках пигаль, она казалась не поверженной соперницей, а бунтаркой, готовой взойти на плаху ради собственных идей.
—Увести, — кивнул Этьен охранникам. Он произнес какое-то название незнакомой местности, объявив всем, что Моник будет находиться там.
— Что? – очнулась девица. – Нет, Альфа!!! Я согласна на клетку, но здесь, в замке….
Никого не стесняясь, она встала на четвереньки, призывно при этом виляя задницей.
Какое счастье, что для детей и подростков полнолуние уже закончилось – все они находились либо в замке, либо в самых дальних шатрах.
— Альфа… — заскулила Моник.
— Прости за этот цирк, — тихо обратился ко мне Этьен, ласково докоснувшись тыльной стороной своей ладони до моего лица. – Мы скоро уже закончим.
И вдруг наказанная оборотница бросилась в нашу сторону.
Она визжала, требовала, чтобы её отпустили…
—Альфа, я буду лучшей Луной для стаи, чем ваша полукровка, — царапая охранников, рычала Моник. – Альфа, посмотрите же, я ведь очень красива!
Она стала рвать на себе платье, пыталась продемонстрировать своё обнажённое тело.
— Я полна страсти… вам не придется трахать в полнолуние служанок, пока ваша холодная забитая полукровка от страха плачет в углу!
Этьен вдруг взорвался.
— А ну заткнулась! — и, кажется, даже применил Альфа – силу, чтобы заставить Моник замолчать и повиноваться охранникам.
Только вот присутствующие оборотни стаи все как один также слышали слова Моник.
— Неужели, правда?
—Да, я тоже слышала от кузины.
— Не сейчас, а ещё тогда, в феврале…
— Альфа поимел Сабби, когда уже был связан.
—Ага, Давид тогда так хвастался нашим Альфой.
—А Луна?
— В замке сидела.
— Ой, да ладно, какой там поимел – просто трахнул в рот…
—Фу, Эди, какой ты грубый.
—Ох, бедняжка наша Луна.
Последнее прошептала пожилая женщина, прижимаясь к седовласому мужчине, стоящему чуть впереди неё.
Пара. Истинная. Не то, что мы с Валуа.
Мне даже смеяться захотелось.
Оказывается, ничего не изменилось.
Вообще ничего.
—Тая? – позвал меня оборотень, который почему-то считал себя моим мужем. – Девочка…
Вскинув голову, я зло посмотрела на Этьена.
— Скажи мне, это правда?
— Тая, — Этьен попытался меня обнять, но я увернулась от его рук.
— Скажи! Здесь. При них.
— Тая…
— Скажи! – рыкнула я, уже только по одному его взгляду понимая, что да, всё это правда.
И самки из домика удовольствий, и какая-то Сабби уже здесь.
Я хрипло рассмеялась.
—И это ты все это время говорил мне о предательстве….
Я хотела заплакать, но почему-то вместо этого получалось тихое рычание.
—Тая, пожалуйста…
Я посмотрела на Этьена и поняла, что с меня хватит.
Не могу больше. Просто не могу.
И свет внезапно померк.
Этьен
Она обернулась.
Моя пара – полукровка, которая многие годы вроде бы даже не чувствовала свою волчицу, упала на землю и почти сразу же перевоплотилась в волчицу — весь оборот Таи занял не больше нескольких секунд.
Я был настолько «оглушён» её оборотом, что упустил драгоценные секунды … я открыл связь между нами, когда Тая уже передала контроль над своим телом волчице… А та резко рыкнула и убежала, исчезнув в темноте.
В тот момент я ещё надеялся, что она выслушает если не меня, то моего волка: чтобы не происходило в замке прошлой зимой, это осталось далеко в прошлом.
Кивнув Алену, я приказал ему заканчивать праздник Полнолуния без меня, а сам бросился за Таис – следуя за её ароматом и болью, которую чуял мой волк.
Я нашёл её в лесу.
Моя девочка спряталась в какую-то небольшую нору и рычала там, не позволяя мне приблизиться. Мой зверь и я пытались мыслеобразами объяснить Тае, что мой проступок далеко в прошлом; что с момента нашего примирения в Испании, я не смотрел ни на одну женщину… А ждал в своей постели только её, мою пару.
Таис – а может, это была только её волчица – меня не слушала. Она рычала, выла, вынуждая меня отступить.
Я остался сторожить возле норы до утра, ожидая, что рано или поздно она не выдержит – и покажется наружу.
Так прошло два дня.
Два полных гребанных дня — без еды и воды… по запаху я чуял, что Тая вынуждено мочится прямо в норе — и когда на исходе второго дня она так и не вышла, я решил отступить.
Волк подначивал меня применить силу Альфы: пусть она и не слушала меня как мужа, она обязана была повиноваться мне, как вожаку, но… я помнил её взгляд, обращённый ко мне – и не смог этого сделать.
Я перекинулся в человека и медленно покинул лес – давая ей свободу хотя бы напиться, поохотиться, размять лапы.
Это было тактическим отступлением.
Приказав своим Теням следить за ней издалека, я вернулся в замок. Быстро приняв душ, и, наконец-то, одевшись, я бросился в детскую, к Жанне.
Дочка не спала – хныкала на руках своей няни.
— …мы вынуждены были перевести её на детскую смесь, — осторожно сообщила Мишель. – А Луна…?
Мишель заглянула мне за спину, явно надеясь найти там Таю.
— Дай мне её, — приказал я оборотнице. Та послушно передала ребенка. – Можешь идти. Я позову, когда ты будешь нужна.
Няня присела – и быстро прошмыгнула в дверь.
— Два дня же, — вспомнил я. — Тая хотела сама заботиться о дочке — поэтому до этого момента мы обходились только одной няней… Получается, Мишель целых двое суток была при девочке одна.
Я посмотрел на Жанну, которая, словно в ответ на мои мысли, широко мне улыбнулась.
Так, что у меня остановилось дыхание.
Я перенес её из детской в спальню – и меря шагами комнату, пытался представить, что станет думать обо мне Жанна, когда вырастит.
Поймёт ли она меня? Станет ли ненавидеть?
Хотя я всё ещё надеялся, что ситуацию можно исправить.
Несмотря на то, что я не мог услышать её мыслей, Таис не пахла одичалой, а значит, при обороте моя пара сохранила человеческое сознание.
…не мог услышать её мыслей… — я запоздало понял, что она каким-то образом отрезала меня от связи истинной пары… Только как? Её ведь никто никогда не учил.
Качая дочь на руках, я пытался представить, что делать дальше.
В моих угодьях она не пропадёт: густая шерсть волчицы поможет Тае не замёрзнуть ночью; голод ей тоже не грозит – в лесу водится много разного зверья: инстинкты хищника помогут ей в охоте. Тени отсекут любую угрозу извне.
