На берегу я разделась и первым делом начала постирушки. Отсутствие мыла усложнило процесс. В воспитательном доме девочки не занимались ни готовкой, ни стиркой. Их все же воспитывали, чтобы она могла развлечь мужа интересной беседой, умела музицировать, красиво восхититься природой. И как бы на этом все. Ну и еще этикет вколачивали воспитателями. При этом, говоря слово вколачивали, я не преувеличивала. Физические наказания не то чтобы приветствовались, но и не возбранялись. Так что особо неуклюжие и нерадивые могли получить деревянной указкой по пальцам. Поэтому я понятия не имела, что здесь используют при стирке.
Сколько бы я ни полоскала рубаху и штаны, мне все казалось, что они не стали пахнуть лучше и выглядеть чище. Пока я занималась штанами, рубаха решила совершить побег. Что ж, поплыла за ней. Из-за плотности ткани она не потонула, а подхваченная течением, уплыла метров на двадцать в сторону, но я ее успела взять в плен. А вот выбраться на берег в месте вылова рубашки я не могла. Слишком он был там скользким. Это, наверно, было довольно комичное зрелище. Девушка, скользящая и падающая, словно на льду. Я сперва не поняла, в чем причина, а потом, ухватившись за растение, растущее на берегу, наконец-то смогла выбраться на сушу, заодно понять причину скользкого берега. Растение, что росло на берегу, называлось мыльнянка и имело такое очень необычное свойство — ее сок мылился и пенился. Нарвав охапку этого самого растения, я по берегу вернулась к месту, где оставила все остальные вещи, и стирка пошла уже веселее. На камне, что был на берегу, я разложила растения и отбила их как следует камнем поменьше. Используя получившийся сок, я вполне сносно перестирала все выделенные мне вещи и даже сама помылась. Переоделась в единственную запасную рубашку и, захватив свои постиранные вещи, направилась в дом. Об одном я не подумала: на чем развешивать постиранные вещи. Оказывается, у старика даже веревки бельевой не было. Но я вспомнила про бечевку, что он принес мне, когда я делала веники. Нашла и натянула ее во дворе. Вещи вывесила и направилась в дом, когда услышала странные звуки. Котенка кто-то мучит, что ли? Или сова в трубе застряла? В сумерках в чужом дворе я кралась на странный звук, пока до меня не дошло, откуда он исходит и от кого.
Дядюшка Поль, не привыкший к нормальной еде и сидящий на своих укрепляющих отварах, наелся борща. И, видимо, он съел не один черпак. Теперь же он штурмом брал клозет, при этом издавал характерные звуки, приговаривая, что отравила дрянная девчонка, и что он завтра же расторгнет контракт и выгонит меня взашей, а еще заявление дознавателям напишет. Это все пахло не очень хорошо. И в прямом, и в фигуральном смысле. И потому надо было срочно спасать старика, а еще и мою собственную шкуру.
Заскочила на кухню и без стеснения пошарилась в тумбочках и шкафах и нашла все необходимое. Сполоснула пустой котелок из-под борща и поставила в нем же воду на огонь. Еще бы он там, в уличном клозете, демонов не вызывал, когда стрескал в одну старческую моську столько еды. У него, поди, там желудок высох так же, как и он весь, а он его решил растянуть на старости лет. Тоже мне, лекарь называется.
Вода закипела, я взяла кружку и зачерпнула в нее кипятка, бросила запариваться льняные семена. В котелок я накидала целый коктейль из трав и прикрыла крышкой, чтобы они запарились. На все про все ушло больше часа, и к этому времени старик притопал к себе в комнатушку. Я решилась заглянуть к нему.
— У-у-у-у, отравительница! — завыл дядюшка, завидев меня в дверях. — Не подходи, кричать буду.
— Ну, вообще-то вы сами виноваты. Нечего было там много есть за один раз, — я принесла кружку с заваренным льном и ложку.
— Ну так вкусно же! — возмутился старик моей непонятливости.
— Ну и что? — я возмутилась логике дядюшки. — Вы когда ели-то нормально в последний раз?
— Я предпочитаю укрепляющие отвары, — надменно ответил пожилой мужчина, но скрутивший его тело спазм напомнил ему о бренности бытия.
— Ага, я заметила, когда пустой котелок из-под борща мыла, — я присела на стул и, как ребенка, заставила старика выпить несколько ложек отвара.
— Ты решила меня добить, злодейка? — жалобно скулит дядюшка Поль.
— Вы сами с этим прекрасно справляетесь, — ворчу себе под нос.
В общем, половину ночи я отпаивала прожорливого старика, пока он не уснул. Лишь когда забрезжил рассвет, я ушла к себе спать, молясь, чтоб дядюшка Поль не отбросил свои старческие копытца ни от борща, ни от моих отваров.
Глава 3.
Утром ощущаю себя на свой реальный возраст, а не на тот, в который попала. Бессонная ночь у кровати старика не прошла даром. Он же продолжал дрыхнуть, и я решила его не будить. Сняла сухие вещи, которые неплохо так отстирались. Штаны так однозначно на тон стали светлее. Было приятно надевать чистое на себя.
В теле ломота ужасная. Но надо походить, заняться чем-то. Мышцы привыкнут к нагрузке и не буду чувствовать себя такой побитой.
Захожу на кухню и оцениваю масштаб работы. Сейчас самое время прибраться на кухне, когда дядюшка Поль спит. Сходила на берег реки и нашла заросли мыльнянки, на которые наткнулась вчера. Нарвала, сколько могла унести. Надеюсь, они ничейные и мне потом не прилетит за самовольство. Затем принесла песка в ведре и высыпала в найденное в сарае деревянное корыто. Судя по всему, когда-то у старика жили курочки. Но, видимо, их он тоже забывал кормить. Решила не думать о безвременно усопших пернатых и принялась за уборку.
Начала я с того, что развела огонь и поставила на него пустые сковороды и котелки. Это добро надо как следует прокалить и отчистить песочком. Для этого я его, в принципе, и принесла.
Я по порядку начала освобождать шкафчики и перебирать содержимое. Деревянную посуду в одну кучку. Металлическую в другую. Запасы сушеных трав — в третью. Пока разбирала содержимое шкафов, сковороды раскалились, и я осторожно, чтоб не обжечься, вынесла все во двор, в песочек. Нагар отлетал от посуды, стоило как следует поддеть ножом. Я устала как собака. Но спустя два часа четыре сковороды и три котелка-кастрюльки были если не как новые, то в более хорошем состоянии, чем были. Это однозначно. Пришел черед деревянной посуды. Дело в том, что посуда от частого использования и редкого мытья, да еще не покрытая лаком, впитывала запахи еды и темнела. В общем, выглядела не очень хорошо. Я как следует вычистила песком всю деревянную кухонную утварь и, перемыв ее, выложила на табурете на улице. Табурет я тоже помыла, так как и он был не в лучшем виде. Потом принесла и оставшиеся два табурета и их отмыла до приличного состояния.
Дальше я принялась за шкафы, которые отмыла и вытерла насухо. Высохшую деревянную посуду я протерла тряпочкой, которую слегка смочила в масле. Посуда стала после чистки песком значительно светлее и ушел запах, а после обработки масляной тряпочкой стала насыщенного коричнево-древесного цвета. Я убрала ее в шкафчик, из которого взяла. Правда, посуда у старика была практически во всех шкафах. Видимо, он совал ее туда, где в тот конкретно взятый момент было место. Я же составила все на одну полку, вторую полку в этом шкафчике я решила занять металлической посудой, которая ждала своей очереди на чистку в корыте с песочком на улице. Далее я нашла корзинку с картошкой, про которую, видимо, дядюшка Поль благополучно забыл. Вынесла корзинку на улицу с намерением почистить, что еще не испортилось, и отварить. Кормить-то деда чем-то надо будет, после того как он в себя придет. Да и у самой маковой росинки во рту не было, а уже, простите, день движется к обеду.
Закочнила я с кухней в обед, вернее к двум часам дня. Я только дочистила картошку, когда со стороны кухни раздались крики.
– На помощь! Караул! – я вскочила с коленок и рванула на кухню.
Дело все в том, что так как пол отмывался из рук вон плохо, то я его замачивала. Еще бы! Его не мыли, наверно, со времен динозавров, а тут я без специальной бытовой химии, а всего лишь какой-то мыльнянкой. Я замачивала небольшой квадрат пола и обильно натирала его чудо-травой. А когда грязь хоть немного разбухала, счищала ее найденной в сарае лопаткой. Не знаю, для чего предназначалась эта лопатка, но выглядела она как шпатель и оказалась довольно многофункциональной вещицей, а в моем случае незаменимой. Использованные стебли и листья мыльнянки я залила водой и тоже оставила на кухне. Просто когда я ее покидала последний раз, то руки были заняты, и ведро так и оставалось стоять у входа. Как говорится, оно никогда не трогало и никому не мешало. А все потому, что кроме меня на кухне никого не было. Но, оказывается, пока я там чистила картошку, на улице, греясь на солнышке, дядюшка Поль изволили проснуться. Ну правильно, мыслимое ли дело спать до обеда? И, видимо, выпив весь отвар из ромашки, что я ставила ему на тумбочку у кровати, он пошел на кухню за водичкой. А тут такое…
